— Как жаль, вы мне помешали! — Он состроил огорченную мину. — Я только хотел сделать заявление, достойное мужчины каменного века. Рискну все же, а? — Он лукаво взглянул на нее. — Я хотел сказать, что, если у женщины внешность как у вас, мужчине безразлично, сколько лет она просидела на школьной скамье.
Ли смотрела на него смеющимися глазами. Дэниел улыбнулся в ответ, и она почувствовала себя счастливой. Но секунду спустя он посерьезнел и тихо промолвил:
— Ум, Ли, не единственное мое достоинство.
Она хорошо поняла, что он имеет в виду. Всем своим сердцем она хотела бы верить Дэниелу, но их разделяла укоренившаяся в ней за много лет осторожность.
— А ваша жена тоже была интеллектуалкой? — спросила она, лишь бы переменить тему разговора.
— Я никогда не был женат.
— Да-а-а?! А как же Фиби?
— Фиби моя дочь, хотя я не был женат на ее матери. Мы с Кэролайн учились в Оксфорде. Кэролайн забеременела, я предложил ей вступить в брак, но она отказалась. И в двадцать два года я стал неженатым отцом. Семейная жизнь никак не входила в ее планы. Я был интересен ей лишь как соучастник эксперимента по селекционному улучшению человеческой породы. Идея состояла в том, чтобы произвести на свет образцовое дитя.
— Какой кошмар!
— Я оценил в более сильных выражениях ее поведение, но никакие мои доводы на нее не действовали. Она твердо стояла на своем: ребенок, являющийся плодом научного эксперимента, — ее личная собственность.
Поначалу все шло не так уж и плохо, но год спустя Кэролайн предложили работу в Америке, и она отдала Фиби в бездетную семью брата. Они с женой приложили гигантские усилия, чтобы не дать мне видеться с дочкой. Полностью им это не удалось, но на протяжении какого-то времени мне разрешалось встречаться с ребенком не чаще одного раза в месяц.
Когда Фиби минуло четыре года, они разошлись, а Фиби отдали в приют. Чтобы вызволить ее оттуда, мне пришлось судиться с местными властями.
— А как же Кэролайн? Судьба девочки ее не волновала?
— Во время судебной тяжбы она прислала факс в мою поддержку, но приехать не соизволила. А сейчас время от времени осведомляется по телефону, какое образование получает Фиби, критикует все мои действия, и этим ограничиваются ее материнские заботы. Живем мы с дочкой очень дружно. Пока трудно сказать, что из нее получится, но она подает самые радужные надежды. Между тем, уж поверьте мне, я был для Фиби лучшей матерью, чем Кэролайн и ее сестра, выступавшие в этой роли.
Тут за спиной у Дэниела раздался грохот. Ли, видевшая, что произошло, расхохоталась.
— Говорите потише, — сказала она, вытирая глаза. — Официант с подносом, услышавший, что вы были для Фиби матерью, повернулся взглянуть на вас, и такое же желание возникло у шедшего ему навстречу официанта. Произошло столкновение, и посуда полетела на пол.
— Да, — улыбнулся Дэниел, — надо быть поосторожнее.
— Вы ничем не напоминаете академического ученого. Зато очень походите на телезвезду. Как получилось, что человек, окончивший аспирантуру, стал ведущим популярного ток-шоу?
— Совершенно случайно. Меня пригласили участвовать в одной из тех ночных программ, которые смотрят трое зрителей и одна кошка. Я отпустил несколько острот и был тут же приглашен выступать в более ранних программах. Тут я оседлал любимого конька и высказался в том духе, что школьницы учатся всегда лучше своих сверстников. И внезапно выяснилось, что масса людей готовы платить мне сказочные гонорары за то, чтобы я рассуждал о предмете, в котором ничего не смыслю.
— А что думают родные о вашей «измене» науке ради телевидения?
— Маме я на экране нравлюсь. Джин оспаривает любое мое слово, а Сара после каждого выступления звонит и критикует галстук, что был на мне. Но настанет день, когда людям надоест моя физиономия в ящике. Тогда я вернусь к своим основным занятиям. И почту за счастье, если вы будете рядом со мной.
— Не торопите события, Дэниел.
— О Боже, уже первый час! — вскричал он, взглянув на часы. — А танцы кончились в двенадцать.
Подумать только, как незаметно пролетело время! Ей показалось, что они всего лишь несколько минут назад сели за стол.
Подбегая к парковке, они еще издали заметили влюбленных, оживленно болтавших около одиноко стоявшей машины Дэниела.
Дэниел притянул Ли к себе и обнял ее.
— Кто знает, когда еще я смогу вас поцеловать!..
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Началось лучшее лето в жизни Ли Мередит. Она переживала тот период, когда любовь предстает окутанной романтическим флером.
Дэниел взял на телевидении отпуск. Прежде он использовал его для сочинения книг, а на сей раз целиком и полностью посвятил Ли. И ничего-то от нее не требовал — лишь бы быть рядом!
Он ухаживал за ней, как школьник, переживающий свою первую любовь, и довольствовался одними поцелуями. Но Ли понимала: он просто выжидает.
— Джимми преподал мне ужасный урок, — призналась она как-то Дэниелу. — Живя с ним, я никогда не знала, что меня ждет через минуту: он крал вещи из дома, напивался, изменял мне. После развода я обрела покой. Могу заработать себе на жизнь, так что беспокоиться мне не о чем.
— Так уж и не о чем? — Он взглянул на нее огорченно. — А мрачная пустыня одиночества, которая тебя ждет?
— Зато я ничем не рискую.
— А я хочу, чтобы ты рисковала.
А однажды он сказал ей, что и у него есть порожденные прошлым опасения, но противоположного свойства. Он боится, как бы она не повернула вспять, зайдя с ним достаточно далеко. И он снова останется в одиночестве.
Он продолжал писать статьи. Интересные и остроумные, они нравились Ли. Читая их, она словно видела его перед собой: он писал, как говорил. Однажды утром она застала Соню склонившейся над газетой. Дочь передала ее матери.
Дэниел озаглавил свой фельетон: «Женщина, раскрывшая мою тайную сущность». В юмористических тонах он описывал их первую встречу, подсмеиваясь над собой. В заключение сообщал читателю, что героиня — лишь плод его собственной фантазии, понадобившийся ему для того, чтобы обнажить свое истинное «я». Ли прочла с удовольствием.
Как-то раз они совершили поездку по Темзе. На обратном пути Ли стояла на палубе. Солнце окрашивало воду реки в багряный цвет. Облокотившийся на перила Дэниел время от времени бросал на нее обожающие взгляды, и ей подумалось, что еще никогда она не была так счастлива. Дэниел заговорил о предстоящем дне рождения Фиби. Ли обещала помочь организовать вечер.
— Знаешь, вчера Фиби заскочила ко мне в студию, — сообщила Ли. — Хотела заказать несколько снимков.
— Что ты ответила?
— Что заказывать не к чему, это будет мой подарок ей к дню рождения.
— Я-то надеялся, что она уже изменила своей мечте. Сам во всем виноват, — скривился Дэниел. — После всего, что я понаписал и понаговорил в своей жизни, очень трудно сохранять отцовский авторитет. На днях я попросил ее не разбрасывать свои вещи по всему дому, а держать их у себя в комнате. Маленькая негодяйка в ответ процитировала мои собственные высказывания в одной из статей — нельзя, мол, оказывать давление на личность ребенка. Я бросился объяснять, что из этого не следует, что я должен сломать себе шею, споткнувшись о роликовые коньки на лестнице, но, по-видимому, не убедил ее.
— Да ты, верно, ничего подобного и не писал. Она тебя просто разыграла.
— О нет! Я слазил в архив и проверил. Она процитировала меня слово в слово. Память у нее великолепная.
— Потому-то ты и уверен, что ей никакие экзамены не страшны.
— Вот именно. Поэтому хочу, чтобы она выбросила из головы весь этот вздор насчет модели. И ты не очень-то ее поощряй, прошу тебя.
— Я не отправлю ее снимки в рекламное бюро. Ведь ты это имеешь в виду? Но если она спросит напрямик мое мнение, буду вынуждена дать правдивый ответ, — твердо ответила Ли.
Рот Дэниела скривился в недовольной гримасе. Таким она его еще не видела.
— Правдивый — значит положительный, не так ли?
— Безусловно. Она красива, баснословно фотогенична, прекрасно двигается и имеет индивидуальность.
— Кроме индивидуальности, у нее есть прекрасные мозги, которые могут помочь ей сделать карьеру.
— Но захочет ли она ее делать? — В глазах Ли вдруг мелькнула улыбка. — Не ты ли когда-то написал статью под заглавием «Больше возможностей для самоопределения личности»?
— Какое это имеет значение? — поспешно перебил он ее. — Если еще и ты начнешь меня цитировать, жизнь и вовсе станет несносной. — Он взглянул на нее с притворным гневом. — Истинное призвание женщины — это кухня! И тебе сейчас надо придумать, какое угощение приготовить ко дню рождения Фиби.
Тычок костлявого женского пальца в спину заставил Дэниела вздрогнуть. Высокая женщина сердитого вида за его спиной услышала его последнее замечание.
— Послушайте, вы! — заявила она. — А ведь нынче на дворе двадцатый век! — Не обращая внимания на удивленное лицо Дэниела, она наклонилась доверительно к Ли: — Не знаю, милочка, как вы можете его терпеть!
Старательно избегая смотреть в сторону Дэниела, Ли тяжко вздохнула:
— Что ж поделаешь, приходится терпеть. Время от времени он дарит мне новый фартук, а дважды в год вывозит в гости. А потом, — она перешла на заговорщический шепот, — из его старых рубашек выходят такие замечательные половые тряпки!
Продолжить она не успела. Дэниел, сухо кивнув соседке, повлек Ли на нижнюю палубу, где не было ни души.
— Да ты сошла с ума, Ли! — возопил он. — Что ты со мной делаешь? Если эта история станет известна… — Он в отчаянии закрыл глаза.
— Не станет! — торжественно пообещала Ли. — Я никому ни слова не скажу. Гораздо интереснее хранить молчание, но изредка шантажировать тебя.
Он нежно улыбнулся.
— Пусть будет так. Если моя карьера рухнет, то среди ее обломков мы сможем жить на доходы от твоего фотографирования. Я достаточно современен, чтобы позволить тебе содержать меня.
— Вот видишь! — поддразнила она его. — Не так уж плохо быть человеком современных взглядов.
Дэниел быстро огляделся — нет ли кого поблизости? — нагнулся и поспешно поцеловал ее за ухом.
День рождения Фиби прошел без каких-либо происшествий. Правда, Марк и Фиби, направившись в кухню, где они могли без свидетелей поцеловаться, наткнулись на Ли с Дэниелом, занятых тем же. Молодая пара сочла ситуацию комичной, но Ли не хотела бы, чтобы она стала известна Соне. Однако вечером Соня сама затеяла разговор на эту тему:
— Я, мама, конечно, не так гениальна, как Фиби, но не слепая же, в конце концов. И понимаю: с мистером Рейфом вы встречаетесь не для того, чтобы обсуждать судьбу Ромео и Джульетты.
— А ты против, дорогая? Из-за отца?
Соня несколько секунд молча смотрела на мать.
— Честно говоря, нет. Тем не менее у меня есть отец. И я не хочу потерять его лишь из-за того, что ты выйдешь замуж за мистера Рейфа.
— Кто сказал, что я собираюсь выйти за него замуж?
— Выйдешь, выйдешь… Невооруженным глазом видно, что ты влюблена по уши. Как только ты начала с ним встречаться, у тебя даже характер стал лучше. А знаешь, Фиби сейчас нелегко приходится. На следующей неделе она должна поехать во Францию, но не хочет, а отвертеться никак не удается. Папа не позволяет.
Готовясь ко сну, Ли задумалась. Между Дэниелом и дочерью явно назревает конфликт. Переждать бы в сторонке, так нет, Рейфы вовлекают ее в центр грядущих событий. Оба видят в ней союзницу.
На следующий день Фиби появилась в студии с большим чемоданом, в котором лежало пять туалетов. С каждым из них у Фиби была связана определенная идея. Джиллиан занялась ее волосами, пробуя различные прически — от самых скромных до самых вызывающих.
Ли без устали фотографировала ее с поворотом головы то вправо, то влево, с беззаботным выражением лица, огорченным, в наклоне и вполоборота.
Как только была объявлена передышка, Фиби с волнением бросилась к Ли.
— Ну как?
— Ты двигаешься превосходно, — осторожно ответила Ли. — Это от природы или тебя учили?
— В детстве я занималась балетом. Мне никогда не хотелось быть книжным червем. В школе я успевала, потому что все запоминаю на лету, да и папу не хотела огорчать, а сейчас… прямо не знаю, как быть…
— А ты провали экзамены. Что может быть проще? — посоветовала Джиллиан, ставшая свидетельницей их разговора.
— Бедный папа никогда не оправится от такого позора. Нет, нет, это невозможно.
— Конечно, — твердо заявила Ли. — Ты не можешь нанести ему такой удар.
— Ради него я должна всем доказать, что могу попасть в Оксфорд, хотя и не хочу.
Пока Ли заряжала камеру, Фиби принялась рассматривать снимки, вывешенные на стенах. Среди них были лучшие работы Ли, в том числе несколько обложек для журнала «Харперс мэгэзин». Фиби остановилась перед рекламным плакатом модной фирмы «Мулрой и Коллитт» с изображением модели. «Роксанна. Блондинка. Глаза зеленые», — гласила подпись.
На штативах висели большие рулоны разноцветной бумаги. Эта бумага и служила задником при съемках. Ли развернула до самого пола золотой рулон. Фиби была одета в то самое платье, в котором танцевала на вечере в колледже Марка. Белое платье Фиби, светлая кожа лица, ярко-рыжие волосы великолепно сочетались с золотистым фоном бумаги.
— А теперь, — сказала Ли, сфотографировав Фиби, — надень-ка джинсы и блузку, в которых ты приехала. А волосы взлохмать. Грим сотри.
— Взлохматить волосы? Как у маленького сорванца? — ужаснулась Фиби.
— Вот именно.
На этот раз Ли поставила ее на фоне зеленой бумаги. Раскованная девчонка, смеющаяся во весь рот, настолько отличалась от предыдущей светской львицы, что трудно было узнать в ней ту же самую модель.
— Как по-вашему, снимки получатся удачные? — спросила Фиби, едва они переступили порог кабинета Ли.
— Да, полагаю, — как можно суше ответила Ли.
— Настолько удачные, что я смогу стать моделью?
— Чтобы сказать это, нужно сначала посмотреть снимки.
— Но у вас уже сложилось достаточно ясное представление обо мне, не так ли? Если я скажу, что хочу стать моделью, вы же не объявите меня сумасбродкой?
Ли растерялась, хотя, естественно, ожидала этого вопроса.
— Нет, не объявлю, — сказала она наконец. — Но порекомендую тебе прислушаться к советам отца.
— Ах, Ли, пожалуйста, скажите честно, у меня есть данные для того, чтобы стать моделью?
Ли вздохнула и сдалась. Она предупреждала Дэниела, что при такой постановке вопроса скажет Фиби только правду.
— Да, есть. Но должна тебя предупредить: труд этот очень тяжкий и неблагодарный. А вдруг ты заболеешь и твоя внешность изменится за одну ночь? Обстучишься у дверей фотоателье, никто тебя и не подумает взять.
— Вы уже занесли меня в черные списки, лишь бы не огорчать папу. Это несправедливо и противоречит закону.
— Какому такому закону?
— Запрещающему чинить препятствия человеку, желающему работать.
— Ах, Фиби, почему бы тебе не стать юристом? Мне начинает казаться, что это и есть твое призвание.
— Вот и папа так говорит. Но я и сама знаю, в чем мое призвание, и добьюсь своего, чего бы мне это ни стоило. Тысячу раз спасибо, Ли.
После ее ухода студия словно опустела.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Соня уезжала на летние каникулы к отцу, Ли помогала ей собраться. В последний день перед отъездом они вместе поехали за покупками. Ли присмотрела новое платье и для себя. Дома она повертелась в нем перед зеркалом. Синий шелк, подчеркивавший цвет ее глаз, выгодно подчеркивал стройную фигуру.
Сонин поезд уходил в полдень. Ли отвезла дочь на вокзал, на прощание они присели за чашечкой кофе. На душе у Ли скребли кошки. Ясно почему: она просто ревнует Соню к Джимми.
— Кстати, не забудь: с двадцать третьего числа у тебя начинается школьный лагерь. Затем…
— Мама! — Соня нежно дотронулась до материнского плеча, глаза ее потеплели. — Не беспокойся, я вернусь. Непременно.