Глэдис повернулась к Реймонду.
— Что такое? Она хочет обвинить всех нас в том, что натворила ее сестра?
— А что конкретно сделала моя сестра? — с вызовом спросила Долли, игнорируя формальную вежливость.
Презрительный взгляд коснулся ее, потом вновь остановился на Реймонде.
— Только не говори мне, что ты не рассказывал ей!
— Долли уверена, что ее сестра ни в чем не виновата, — холодно заметил он.
— Ах вот как? Удобная позиция! — рассмеялась Глэдис. — Тогда как она объяснит ее выходку с американцем?
— А ты уверена, что сама видела, как они уехали вместе? — поинтересовался Реймонд, и его тихий вкрадчивый голос заставил Долли вздрогнуть.
Этот вопрос был задан неспроста, в нем таилась какая-то загадка. Долли еще не могла разгадать какая, но чувствовала, что это так.
Его сестра, скомкав салфетку, со злостью швырнула ее на стол.
— Я уже говорила тебе, что да.
— И он был твоим другом, правда? Это ты пригласила его сюда вместе с Мэриан?
Мысли Долли лихорадочно теснили друг друга. Неужели Реймонд предполагает возможность какого-то скрытого заговора: Глэдис, Мэриан и тот американец… и все против Клод? Глэдис пожала плечами.
— Вовсе не друг, просто приятель…
— Которого ты в глаза не видела с тех пор?
— Если бы видела, то сказала тебе.
— О да, конечно… — Он не стал продолжать, тем самым породив сомнение в ее словах. Потом, помолчав, добавил: — Напоминаю, Долли не участвовала в том, что произошло с Клод.
— Тогда зачем она ворошит прошлое? — быстро последовала ответная реплика.
В течение нескольких секунд атмосфера накалилась до предела, и Долли интуитивно почувствовала, что ее бедная сестра имела в лице Глэдис злейшего врага.
— Реймонд прав, — послышался негромкий властный голос Эдит, — Долли не имеет отношения к тому, что здесь когда-то случилось. Это несправедливо…
— Но это так интересно, маман, — возразил Реймонд все тем же вкрадчивым тоном. — Кое-кто может подумать, что Глэдис была обиженной стороной в этой истории. — Его взгляд, казалось, пригвоздил сестру к стулу. — Странно, но я не могу припомнить, чтобы ты переживала тогда, Глэдис, хотя бы из-за меня.
— Мы все переживали из-за абсолютной неспособности Клод выполнять роль жены, — воскликнула Глэдис, и ее глаза вспыхнули недобрым блеском. — Но, слава Богу, ты благополучно избавился от нее. И что же? Опять собираешься повторить ту же ошибку? — Она скосила глаза на Долли.
— «Благополучно избавился»? — Долли слышала свой голос и не узнавала его, таким странно высоким он был. Она потянулась со стула и смотрела на женщину, сидящую подле нее, сверху вниз. Слова Реймонда сами собой соскочили у нее с языка: — Бессердечное, бесстыжее существо! Моя сестра была больна и нуждалась в поддержке, а вы говорите «благополучно избавился». Вы пошли еще дальше, стараясь отделаться от нее, и вконец разрушили ее психику, создавая невыносимые условия существования…
— Ах вот как? Значит, я виновата? Виновата во всем, что с ней произошло? Вы ничего не знаете о Клод, ее преследовали неудачи, сплошные неудачи, за что бы она ни бралась! Единственное, что ей удалось, — это ее побег!
— Глэдис… — прорычал Реймонд и резко встал с места.
— Взгляни в лицо фактам, Рей…
— Это я и намереваюсь сделать. Поверь мне, я готов. — Слова застревали у него в горле. — Например, тот факт, что сегодня наконец нашли автомобиль Клод.
Известие шоком поразило всех присутствующих, и они как по команде повернулись в его сторону.
Реймонд молчал, не комментируя сказанное. Он обошел стол, остановился за Жаком и Люсиль, безжалостно целясь словами в сестру.
— Автомобиль сорвался с обрыва два года назад. Расследованием установлен день несчастного случая, и именно в этот день моя жена уехала отсюда в Женеву. — Реймонд сделал пару шагов и, остановившись за спиной Эдит, положил руки ей на плечи. — Странно, что моя жена не сочла нужным сообщить вам, куда она уезжает. Не правда ли, маман? Или вы скрыли этот факт?
Эдит Дадье нервно передернула плечами, словно старалась освободиться от рук сына, и невнятно промямлила:
— А… да, что-то такое припоминаю… Но Глэдис сказала…
Рей перебил ее, подошел к сестре и склонился к ее уху.
— А как тебе такой факт? Клод была в машине одна, там не было твоего американского друга, Глэдис. И вообще никого не было. — Он отошел от сестры и, подойдя к Долли, положил ей руки на плечи. — Клод вовсе не сбежала. Она уехала, чтобы отыскать одного человека, потому что чувствовала, что только он сможет помочь ей. И этим человеком была ее сестра, в гибель которой она никогда не верила. И оказалась права! — Он сильно сжал ее плечи, не оставляя сомнений в своей поддержке. Потом с вызовом продолжил: — И последний факт. Перед вами точная копия моей жены и позвольте мне сказать вам, что Долли будет здесь так долго и так часто, как того пожелает. И с детьми она будет проводить столько времени, сколько захочет, потому что это единственная вещь, которую я могу сделать для Клод, и это то, чего она наверняка бы хотела.
11
Молчание тянулось бесконечно долго. Клод умерла. Она была не виновна в тех преступлениях, что ей приписывали, а только стремилась найти поддержку, которую не могла обрести в этих стенах.
Подтверждение ее внутреннего предчувствия не вызывало у Долли ни радости, ни триумфа. Лишь бесконечное чувство печали.
— Почему машину нашли только сейчас, Реймонд? — тихо спросил Жак.
— Неделю назад на том самом месте произошла автомобильная авария. Ограждение было неисправно. И тогда-то и нашли автомобиль Клод. По имеющимся признакам было установлено, что это ее машина. Автомобиль лежал глубоко в воде и не был виден с дороги.
Как просто все разрешилось. Даже Долли понимала, что неизвестность истерзала душу Реймонда, сумев поколебать его доверие по отношению к жене. Сколь бы горькой ни была правда, но это всегда лучше…
Дыхание Реймонда коснулось ее уха, она чувствовала, как поднимается и опускается его грудь, его голос отдавался болью в ее сердце.
— Долли сказала мне, где искать. Она пережила сильное психическое потрясение в тот день, когда Клод уехала отсюда. Именно она навела меня на мысль, что автомобиль упал в воду, назвала время. Оставалось только определить место, где это могло случиться.
— Как необычно! — прошептала Люсиль.
— А не подсказали ли ей неведомые силы, что случилось с приятелем Клод, я имею в виду того американца? — Глэдис скептически приподняла тонкие брови.
Что? Слова Глэдис вывели Долли из состояния глубокой задумчивости. Неужели она не ослышалась, неужели даже сейчас эта женщина способна на злую шутку? Она взглянула в лицо сестре Реймонда и кроме злости и коварства не могла ничего отыскать в нем. Коварство, которое разрушило покой Клод, питая ее нежную душу низменными страстями и слухами. Долли встречала подобный тип людей и раньше. Этакие шутники — как она про себя окрестила их, — которые веселятся, насмехаясь над несчастьями других. Она всегда остерегалась общения с подобными милыми вампирами, а если и случалось, то отвечала на их подлые выходки смехом. Не случайно Реймонд заметил, что у нее бойцовский характер и она в состоянии оградить себя от подобных вещей. Но сегодня ей было не до смеха: перед глазами у нее отчетливо стоял образ Клод. Она видела ее в машине, и рядом не было никого…
— Что касается американца, — сказал Реймонд, глядя на сестру, — то это ведь только с твоих слов мы знаем, что Клод уехала с ним. Но его не оказалось в машине.
— Может, она высадила его по дороге, — не долго думая ответила Глэдис, и ее глаза сверкнули в настойчивом желании во что бы то ни стало обрисовать Клод в черном свете.
— Не могу поверить, что они были любовниками. — Реймонд покачал головой. — Как ты ни пыталась убедить меня.
Да, шутники обычно чудесным образом жонглируют чужими судьбами.
— Напрасно. Это ответ на вопрос, почему она не хотела спать с тобой, — зло отрезала Глэдис.
Хитрость и коварство.
— О, теперь я склонен думать, что это скорее потому, что ты внушала ей мысль, будто мы с Мэриан любовники, — возразил Рей.
Конечно. Совершенный образец уничтожения.
— Пытаешься выгородить себя, братец? — рассмеялась Глэдис.
— Нет, просто хочу выяснить, почему моя женитьба потерпела фиаско. И прихожу к выводу, что дело тут не во мне и не в Клод. Что ты скажешь по этому поводу, маман?
Мать и дочь стоят друг друга.
Красивое лицо Эдит, казалось, постарело на несколько лет. Она устало покачала головой.
— Только то, что, если Клод умерла, я глубоко сожалею о ее смерти, Реймонд.
Полное отсутствие привычной злобы. Что бы это могло значить?
— Что ж, а я не сожалею и не скрываю этого, — презрительно заявила Глэдис. — Потому что все это сплошное лицемерие и притворство.
— Но послушай… — пытался протестовать Жак.
Она отмахнулась от него, продолжая атаку на другого брата.
— И тебя, Реймонд, это касается особенно. Все дело в том, что тебе не дает покоя появление точной копии Клод, и как это ни цинично, но тебя бы больше устроило, если бы оригинал на самом деле оказался мертвым.
Долли замерла. Самое ужасное, что в этом мерзком обвинении была крупица правды, которая пульсировала в каждой клеточке ее тела и от которой замирала душа и сердце билось часто-часто…
— Глэдис… — Эдит попыталась остановить дочь.
— Никакие роскошные платья от самого что ни на есть знаменитого дизайнера не могут сделать из потаскушки леди! Так было с Клод, и то же самое касается и ее…
Рука Реймонда лежала на правом плече Долли, но ничто не могло помешать ее левой руке. Она взлетела вверх и опустилась на щеку Глэдис, и Долли даже не успела сообразить, что она делает. Пощечина произвела на присутствующих действие разорвавшейся бомбы. Все оторопели. Казалось, воздух звенел от ненависти, справедливой ненависти, а потом полились слова, полные сердечной боли.
— Моя сестра умерла. А вы… — Взгляд Долли остановился на женщине, которая так бессовестно, так грубо оскорбила сестру и ее саму, затем коснулся каждого из сидящих за столом… — Вы все…
Она оттолкнула Реймонда. Она хотела остаться одна. Совершенно одна.
— Вы были рядом с моей сестрой, чего я была лишена почти всю свою жизнь. И кто из вас выслушал ее? Кто из вас позаботился о ней? Кто хотя бы заметил, что ей плохо? Кто предложил ей помощь? — Слезы хлынули из глаз Долли. — Она умерла. И теперь я никогда не узнаю ее. И все, что вы можете делать, это спорить, кто виноват!
Сквозь слезы она смутно видела Глэдис, потирающую щеку, и не испытала сожаления… никакого сожаления. Что значит одна пощечина по сравнению с тысячью мелких незаметных укусов?
Она повернулась к ним спиной, стремясь поскорее уйти, чтобы не видеть эти лица.
— Долли… — послышался глубокий бархатный баритон, и Реймонд протянул к ней руки.
Ее сердце сжалось, но она покачала головой.
— Ты должен был сначала сказать мне… Ты использовал меня.
Эдит поднялась.
— День откровений, — сказала она тяжело, как будто это все утомило ее.
Мне больше не о чем говорить с ними. С этой мыслью Долли бросилась прочь из столовой, минуя семейный салон, вверх по лестнице, в полумрак коридоров. Она точно не знала, как пройти в ее комнату, вернее в комнату Клод. Но какой-то внутренний инстинкт безошибочно вел ее. Она держалась за перила, ноги не слушались ее… Наконец она нашла нужную дверь и, открыв ее, оказалась в спасительном замкнутом пространстве.
К чему вся эта роскошь вокруг? Какое утешение находила Клод в свои одинокие часы, которые ей суждено было проводить здесь? Как часто смотрела она на свое отражение в зеркале, что стояло на туалетном столе, и разговаривала сама с собой о той глубокой тоске по своей потерянной половине… Дороти… Дороти…
Воображение рисовало настолько живую картину, болью отзываясь в сердце, что Долли машинально подошла к зеркалу и уставилась на свое отражение. Слезы высохли, дав выход новой волне эмоций. Любовь и горькое чувство потери заполнили ее душу.
Прости! Прости, что опоздала! Я не буду плакать и сделаю для тебя все! Все, что смогу… Я сильная, я справлюсь! Я сделаю все, Клод. Я потребую уважения для нас обоих.
Глэдис не удастся помешать мне остаться здесь с твоими детьми. Я останусь и сделаю для них все, что в моих силах.
И если потребуется бороться за это право, я готова. Я не боюсь никого, даже Эдит…
Мэриан никогда не получит Реймонда. Подумать только, лучшая подруга Глэдис! Нет, я никогда не позволю им победить тебя!
А что касается Реймонда…
Ясное осознание собственной правоты вдруг перешло в болезненную нерешительность.
Почему он заставил меня пережить все это? Это хорошо или плохо?
Стук в дверь прервал водоворот мыслей и чувств. Кому еще потребовалось беспокоить ее? Ах, Боже мой, неужели непонятно, что она не хочет видеть никого, не желает разговаривать ни с кем, тем более не собирается извиняться за свое поведение. Пусть думают, что хотят, и говорят, что хотят, ей все равно! Но слышать она этого не желает!
Дверь открылась.
Реймонд вошел в комнату.
Она резко повернулась и, преодолевая внутренний страх от его появления, бросила с вызовом:
— Я не приглашала тебя.
— Я сомневался, нашла ли ты дорогу, — мирно произнес он.
— Как видишь, нашла.
Он молча захлопнул дверь за своей спиной.
— Мне позвонили по поводу автомобиля, когда я уже собирался спуститься вниз. Я хотел рассказать тебе сразу после ужина. Извини, что не сделал этого. Глэдис спровоцировала меня…
— Это соответствовало твоей цели. — Долли пожала плечами.
— Я не ожидал, что дойдет до прямой атаки.
— Ты знаешь, не очень-то приятно ощущать себя мишенью. Я тоже способна постоять за себя.
— Не думаю, чтобы у кого-то остались сомнения на этот счет, Долли, — сказал он мягко. — Твоя внутренняя сила невероятна.
Румянец смущения окрасил ее щеки. Она зашла слишком далеко?
— Вы вынудили меня. Вы все! — с болью в голосе воскликнула она.
— Нет, не все, — мягко поправил ее Рей. — Жак всегда прекрасно относился к Клод, хотя в последнее время они редко виделись. Он ухаживал за Люсиль, а она едва знала Клод. Они женаты всего немногим больше года.
— Значит, я была к ним несправедлива. — Она прикрыла глаза и покачала головой, ругая себя за свою опрометчивость.
— Ничего, они все понимают.
— Чтобы я кому-то давала пощечину! Такого не было в моей жизни ни разу, — бросила она ему, в ужасе от той перемены, что произошла с ней. — Что вы за люди?
— Мы оба оскорбили твое чувство собственного достоинства, Долли, и это оскорбление перекинулось и на Клод. Ты сделала, что должна была сделать, защищая себя и свою сестру.
Перекинулось на Клод…
Она задрожала. Он так хорошо понимает ее? Так хорошо?
Внезапно он оказался позади нее. Его руки мягко гладили ее обнаженные плечи. От его прикосновений тепло разливалось по ее телу, тысячи электрических разрядов заставляли кровь бежать быстрее, а сама она становилась податливой и невесомой… Отчаянно защищаясь, она вцепилась в крохотную вечернюю сумочку, которую прижимала к груди, словно маленький щит.
— Ты любил ее, Реймонд? — Слова давались ей с трудом.
Последовало несколько ударов сердца, прежде чем он ответил, и она поежилась, когда его пальцы впились в ее кожу.
— Да. Любил. Но не достаточно… Теперь я знаю это.
Она услышала горькое сожаление в его голосе, но промолчала. Он отпустил ее и двинулся вдоль комнаты, мучительно вспоминая что-то известное только ему одному. Долли застыла на месте с сумочкой, прижатой к груди, наблюдая за ним в зеркале и интуитивно догадываясь, что она для него связующее звено с жизнью, которую он делил с ее сестрой.
— Она была такая красивая… но вместе с тем как невинный ребенок… не от мира сего. Ты понимаешь? — Он остановился около постели, погладив шелк подушки. — Это приводило меня в замешательство. Я хотел сделать ее жизнь безопасной, положить весь мир к ее ногам…