Долли остановилась, проклиная себя за ошибку. Ссутулившись, стараясь унять рыдания, она рылась в вечерней сумочке в поисках ключа, пока наконец на ощупь не отыскала его.
— Но почему я должен верить вам? — настаивал он, и его голос срывался от волнения. — Все дорожные происшествия того дня были проверены.
Она, как школьница, вытерла мокрые щеки ладонями. Глубоко вздохнув, распрямила плечи и круто развернулась, намереваясь идти в другую сторону.
— А что, если авария была не зарегистрирована, потому что машина упала в воду и по сей день лежит там? Глубоко в воде, в безлюдном месте… Может, поэтому ее и не нашли? — бросила она ему, стараясь проскользнуть мимо него к своей двери.
— Слишком много «если», — с сомнением произнес он.
— Похоже, вы не хотите, чтобы ее нашли, — сказала она, поднимая на него заплаканные глаза.
Он схватил ее за руку, силой удерживая на месте.
— Ты о чем?
— Найти Клод — значит поднять те вопросы, на которые вам не хочется отвечать. Это может поставить под сомнение вашу удачную маленькую историю о неверной жене и ее вероломном исчезновении. Что, если американца вообще не окажется в этом злосчастном автомобиле?
— Поверь, я хочу знать правду, — горячо заявил он.
— Неужели? — с вызовом сказала она. — А как же вы будете оправдываться, узнав, что ваша жена была просто несчастной женщиной, а вовсе не бессердечной, подлой и бесстыжей, как вы утверждали?
— Вы многого не знаете, мадемуазель Карлайл, — перебил он ее, и его глаза сверкнули злостью.
— Что ж, позвольте мне, месье Дадье, сказать вам, что я не верила ни на секунду, что моя сестра могла предать свою собственную кровь и плоть, свою семью. Пройдя то, что пришлось испытать нам, будучи детьми! И вам, ее мужу, следовало знать это.
Ее убежденность, похоже, достигла цели — он дрогнул. Долли воспользовалась его растерянностью и освободилась от его хватки.
— Сначала я тоже не хотел верить…
— Она скорее бы умерла, чем сделала это. — Долли покачала головой. — И она умерла. Умерла.
Слезы снова хлынули из ее глаз. Она никак не могла справиться с ключом, и Реймонд, склонившись к ней, безжалостный в своей настойчивости, почти силой буквально вырвал его из ее рук.
— Дайте мне уйти! — закричала она.
— Нет! Пока мы не придем к соглашению…
— Что? Что это значит? — Долли в недоумении уставилась на него. — Я сказала все, что знала. Нам нечего согласовывать!
— Завтра утром вы должны поехать со мной в Кресси. Вы должны помочь мне добиться правды.
Это была не просьба — требование.
— Мне нечего сказать вам. Я больше ничего не знаю! — в отчаянии кричала она.
Он был неумолим.
— Если мне лгали… если Клод оклеветали в моих глазах… я найду правду… с вашей помощью, мадемуазель. Вы должны появиться в Кресси совершенно неожиданно… как Клод…
— Что-о-о? Вы хотите, чтобы я изображала вашу жену? — в ужасе возразила Долли. — Я… я… не хочу!
— Нет, это не то, что я прошу. Да это и невозможно, — произнес он, и жесткая непримиримость в его глазах сменилась выражением глубокой признательности. — Вы это вы. — На его лице появилось решительное выражение. — Тем не менее ваше сходство с Клод поразительно! Мне необходимо увидеть, какую реакцию вызовет ваше появление…
Долли снова охватила паника. О Боже, как он волнует ее!
— Но почему я должна помогать вам? — воскликнула она. — Моя сестра умерла. И, как мне стало известно, вы способствовали ухудшению ее душевного состояния в те дни.
— Остались дети, — тихо сказал он. — Они ведь тоже твоя семья. Ты не хочешь познакомиться с ними?
Дети… Жиль и Лилиан!
О Господи! Она всегда хотела иметь семью… Теперь у нее есть племянница и племянник и она не одна в этом мире. Клод оставила ей два драгоценных существа, которые были частью ее самой.
Бедные дети…
Мысль о них разрывала ее сердце и вместе с тем наполняла его светом надежды. Она их тетя. Она сможет заменить им мать, любить их, защищать, заботиться о них… если ей позволит их отец.
— И куда я должна поехать с вами?
— Ко мне домой, это недалеко от Бордо. Замок в Кресси.
Конечно замок. Она была права, распознав в нем аристократа.
— Дети там?
— Да.
Естественно, когда он развлекался в Париже с Мэриан, ему не хотелось, чтобы дети путались под ногами, сердито подумала Долли.
— И кто присматривает за ними?
— О, там достаточно желающих… В замке живет наша семья: моя мать, сестра, мой брат с женой. Разумеется, у нас есть прислуга.
Разумеется. Сердце Долли упало. У детей, конечно, есть няня. Но ведь она их родная тетя, самый близкий человек со стороны их матери!
— Я могла бы остаться и поближе узнать их? — спросила она, не в состоянии сдержать нотку нетерпеливого желания.
— Естественно, — кивнул он. — Они должны знать своих родственников по материнской линии так же хорошо, как и с моей стороны.
Долли вздохнула, глубоко и благодарно.
— Это очень много значит для меня. Спасибо, месье.
Уголки его губ тронула ироничная усмешка.
— Значит, наконец мне удалось сделать что-то хорошее, для вас, мадемуазель?
Его вопрос привел ее в замешательство. О Господи, она же собиралась держать дистанцию. Он не сделал ничего хорошего ее сестре, она не сомневалась в этом.
— Вы сказали, завтра? — напомнила она.
— Мне не терпится продолжить расследование. Чем скорее все вопросы разрешатся, тем лучше, — хмуро заявил он. — Если вы, мадемуазель, не откажетесь позавтракать со мной завтра утром и соизволите посетить мои апартаменты, смежные с вашей комнатой, мы сможем составить план действий.
Та самая комната, где он целовал меня! — Долли мгновенно отбросила эту мысль. О нет! Это совсем ни к чему.
— В котором часу?
— В девять подойдет?
— Да. Спокойной ночи, месье Дадье, — сухо выговорила она, отводя от него глаза, не в состоянии выдерживать его сексуальную притягательность, которую ей довелось уже ощутить несколькими часами раньше.
— Учитывая сложившиеся обстоятельства, было бы лучше, если бы… ты… обращалась ко мне по имени и, разумеется, на «ты». Просто Реймонд. В конце концов, мы родственники.
— Очень хорошо, Реймонд. — Она кивнула, успокаивая себя, что в этом нет ничего особенного. Он ведь тоже член ее семьи.
— А ты не возражаешь, если я буду называть тебя просто Долли?
— Нет. Нормально, — согласилась она, чувствуя, как кожа покрылась мурашками, настолько чувственно прозвучало ее имя в его устах.
— Для детей, я думаю, это будет более понятно, — подытожил Реймонд, заглядывая ей в глаза.
Сердце Долли перевернулось в груди. Ей почудилось или на самом деле искорки нежности промелькнули в глубине его глаз?
— О, вы… то есть ты… только не подумай, что я бы хотела отдалить их от тебя. — Она из последних сил старалась игнорировать его обаяние. Шарм — это еще одно оружие, которое он может пустить в ход для достижения собственной цели. Берегись, он не остановится ни перед чем, уговаривала себя Долли.
— Я бы хотел объединить наши усилия и выступить единым фронтом, Долли, но мы поговорим об этом завтра. Прости, что удерживал тебя здесь против твоей воли. Я не задержу тебя надолго.
Он открыл ее дверь, отдал ключ и с легким поклоном отступил в сторону, давая ей пройти.
— Спокойной ночи, Реймонд, — сказала Долли, чувствуя огромное облегчение от возможности наконец войти в свой номер, закрыть дверь и не видеть его. Но выбросить его из своих мыслей она не могла.
Слезы текли и текли, пока она снимала с себя платье, на котором он так настаивал. Платье, подходящее для двойника его жены. Все на показ, все на публику… ради его собственного тщеславия. Он даже не подумал, как она будет себя чувствовать в нем?
Она убрала все вещи назад в коробки. Может, их можно вернуть обратно? Они не нужны ей, она не хочет оставлять эти вещи. Она хочет снова стать собой. Долли с удовольствием закуталась в шелковое кимоно, которое когда-то привезла из Японии Кэтлин. В нем она чувствовала себя комфортно. Это была ее вещь, и ничего другого ей не нужно.
Слезы печали, оплакивавшие те долгие годы одиночества, которые она могла бы разделить с сестрой и которые безвозвратно канули в Лету, иссякли, и Долли побрела в гостиную, размышляя, что бы произошло, если бы она могла оказаться рядом с Клод до той фатальной поездки в Женеву. Почему судьба сыграла с ними такую жестокую шутку? Взяв так много и отдав слишком поздно?
Внутренняя дверь, разделяющая апартаменты, привлекла ее внимание, и она замерла, уставившись на нее. Еще днем это была дверь, за которой скрывалась интригующая тайна. Теперь она узнала ее. Это была дверь в мир Клод, и завтра утром ей предстоит шагнуть в этот мир.
Что на самом деле скрывается там, по другую сторону зеркала?
8
Париж остался далеко позади, но им предстоял еще долгий путь. Как говорил Реймонд, до Бордо было еще свыше пятисот километров, и Долли, понимая, что им придется провести вместе не один час, постаралась расположиться как можно удобнее в ограниченном пространстве «ситроена».
Совместный путь не обещал быть легким, учитывая то, что все утро они конфликтовали, и она до сих пор не могла примириться с его требованиями. Не будь детей, она ни за что бы не уступила его настойчивости. Получить возможность увидеть ребятишек, общаться с ними было верхом ее мечтаний и целиком зависело от их отца. Реймонд Дадье прекрасно знал это. И Долли, сознавая свою зависимость, ничего другого не оставалось, как уступить.
В который раз, едва сдерживая раздражение, она окинула взглядом свой новый костюм. Нет, я была права, хмурилась она, это вовсе не моя вещь. Она предпочла бы остаться в джинсах и куртке, своей излюбленной и удобной одежде, и уж совсем не намеревалась быть точной копией своей сестры. И хотя Реймонд и отрицал эту цель, но его настойчивость утверждала обратное.
Все началось утром, стоило ей переступить порог его апартаментов.
— Ты не можешь ехать в этом в Кресси, — сказал он, окидывая ее критическим взглядом.
— Но у меня с собой больше ничего нет, — резонно возразила она.
— Я обо всем позабочусь, закажу все, что надо. Не волнуйся, они сами все доставят в отель.
— Нет! Лучше я куплю все сама и…
— Это займет много времени, — перебил он. — Есть несколько модных домов, где одевалась Клод, у них имеются ее мерки…
— Но я не Клод! — вспыхнула Долли.
Огонь сопротивления, пылающий в ее глазах, заставил его приостановить атаку. Он продолжил гораздо мягче:
— Я попрошу их прислать побольше вещей, чтобы ты сама могла выбрать, что тебе нравится.
— Но я не могу себе позволить одежду «от кутюр».
— Пусть тебя это не беспокоит. Я заплачу.
— О нет! Так не годится…
— Ты хочешь поехать в Кресси и познакомиться с детьми своей сестры?
— Вы… ты знаешь, что я хочу.
— Тогда тебе остается только принять мои условия.
Он был непреклонен. Поняв всю бесполезность борьбы, Долли сложила оружие.
— Прекрасно! Но, будь любезен, скажи своим кутюрье, какие цвета я люблю: синий, зеленый и особенно все оттенки лимонного. Они только зря потратят время, если пришлют мне что-то нейтральное, или черное, или белое. — Она прикусила губу, вспомнив Мэриан, уж на нее-то она точно не хотела быть похожей.
Долли была готова из последних сил отстаивать свои права, в душе испытывая ужас от черного цвета, который он выбрал для нее прошлым вечером, и вспоминая Мэриан в ее шикарном белом наряде. Нет, ей совсем не хотелось выглядеть, как эта красавица-брюнетка.
Во всяком случае, хоть эту малость ей удалось отстоять, с улыбкой удовлетворения вспоминала Долли, поглаживая тончайшую замшу ее нового наряда. Мягкая блуза с длинными рукавами и просторные брюки, все ярко-синего цвета, а к ним маленький шелковый топ и ремень, украшенные бирюзой с зелеными вкраплениями, придававшими комплекту некую вольность и женственность. Она не хотела ничего блеклого, серого, нейтрального, ничего черно-белого, печального и скучного, и, слава Богу, ничего такого не оказалось в ее новом гардеробе. Долли вытянула ногу, повертела носком — отличные туфли, тоже из темно-синей замши, с зелеными разводами.
У нее с собой была огромная сумка, полная новой одежды — все за счет Реймонда. Сколько ему это стоило, она представления не имела, да это и не особенно занимало ее. Дети сестры — Жиль и Лилиан — вот что сейчас занимало ее воображение.
— Расскажи мне о себе, Долли, — внезапно попросил Реймонд.
Они ехали по сельской местности; кругом простирались поля и виноградники, и у них была куча времени, которое нужно было заполнить. Долли, не останавливаясь на подробностях, просто перечислила главные события своей жизни, страны, где ей удалось побывать благодаря Джерри и его службе в армии; школьные годы, довольно сумбурные из-за бесконечных переездов. Она всерьез занялась образованием только тогда, когда они наконец обосновались в Соединенных Штатах. Здесь она и выбрала профессию медсестры.
Слушая ее рассказ, он то и дело бросал на нее пристальные взгляды.
— А как же личная жизнь? — спросил он.
Возможно, интересуется, сколько я смогу пробыть в Кресси с детьми, предположила Долли.
— На сегодняшний момент отсутствует. Джерри был очень болен последние месяцы, и у меня не оставалось времени ни для чего, кроме как ухаживать за ним, — объяснила она.
— Должно быть, это было не легко, — сочувственно заметил он.
— Я не жалею ни секунды, что поступила так.
— По всей вероятности, ты очень отзывчивый человек.
Слова сопровождались улыбкой, от которой ее мысли мгновенно спутались и сердце застучало с бешеной скоростью. Она поймала себя на том, что завидует своей сестре и ее интимной близости с этим мужчиной, завидует и Мэриан… Он был так обезоруживающе привлекателен, когда хотел! И даже когда не прикладывал никаких усилий, его аура невольно притягивала, и было бесполезно бороться с этим.
— Откуда ты так хорошо знаешь французский? — поинтересовался Реймонд.
Долли почувствовала благодарность к нему за то, что он оторвал ее от никчемных и опасных мыслей.
— Как я говорила, Джерри приходилось много ездить по долгу службы; несколько лет мы провели на Филиппинах. Отдыхать ездили в Наоми.
— А, Новая Каледония…
— Ну да. Там говорят по-французски. Я быстро начала говорить, и вообще у меня проснулся интерес к языку. Стала учить. Кэтлин купила мне кассеты. Во Франции мы тоже жили… В Париже и Провансе.
— Когда?
— Десять лет назад.
— Еще до того, как я женился на Клод, — задумчиво произнес Реймонд.
Если бы их судьбы пересеклись тогда!.. Легкая грусть тоской отозвалась в душе Долли.
— Ты знаешь, что ты родилась во Франции? — спросил Реймонд. — И в своем раннем детстве слышала французскую речь, вот почему тебе было так легко выучить французский.
Это была новость для Долли.
— Ты не рассказал мне, что случилось с Клод после землетрясения, — напомнила она, стремясь узнать побольше о жизни сестры. Может быть, они прошли мимо друг друга в Париже или в Провансе?
— Вся твоя семья отправилась на отдых в Турцию, — начал он, и его лицо потемнело, стоило ему обратиться к воспоминаниям. — Твои родители, вы обе, брат твоего отца с женой… и родители твоего отца. Все жили в кемпинге рядом с деревней, где и произошло землетрясение. Клод и твою тетю нашли на следующий день, они были живы. Остальных тоже отыскали, но все погибли…
— А почему же я не оказалась вместе с ними?
— Твоя тетка говорила, что ты потерялась во время паники.
— А ты не знаешь нашу фамилию, ту, с которой я родилась?
— Мервиль.
— Дороти… Дора… Мервиль. Дороти и Клод Мервиль. А как звали мою мать и отца?
— Айрин и Поль.
— А родители мамы? Ее семья?..
— У нее никого не было, насколько мне известно. Я так понял, что она была из Ирландии. Сирота. Поль встретил ее в Армии Спасения.
Сирота, как и ее дочери, грустно вздохнула Долли.
— Ваша тетя взяла Клод на попечение и вернулась с ней во Францию, — продолжал Реймонд. — Ее звали Жюльетт. После ранений, полученных во время землетрясения, она не могла иметь детей. В конце концов она вышла замуж за владельца виноградников и винодела, вдовца с двумя взрослыми сыновьями — Фредерика Ракурье. Его виноградники располагались недалеко от Бордо. Жюльетт застала замужество Клод, но, к сожалению, умерла два года назад.