– Но он же был моим другом… и все еще мой друг. Думаю, мне нужно ему все объяснить.
– Роберт, всего не объяснишь. Попытаемся засадить его в Тауэр. Когда он придет в чувство, его легко будет освободить.
Выражение лица Роберта было несчастным. Нортгемптон положил руку ему на плечо.
– Подумайте об этом, – сказал он. – Но не стоит медлить слишком долго.
* * *
Роберт никак не мог согласиться с планом засадить Овербери в Тауэр. Он не мог забыть дружбы с ним и был уверен, что Овербери со временем откажется от этой смехотворной затеи – воспрепятствовать разводу.
Ему пришла в голову идея, когда Яков отправлял новых послов в Нидерланды и во Францию. Почему бы не послать Тома? Это будет для него хороший опыт, он достаточно квалифицирован для этой миссии, и она удалит его на время, пока Франсис не получит развод.
Когда Роберт предложил это Нортгемптону, тот сказал, что это замечательная идея и что нужно немедленно предложить ее королю.
Яков никогда не жаловал Овербери. Он считал, что тот оказывает слишком большое влияние на Роберта и слишком властен. Роберт считал его хорошим секретарем, но Яков слышал, как Том хвастает своей значимостью.
– Мы отправим сэра Томаса Овербери в Нидерланды, – сказал Яков. – Или, если ему больше нравится, во Францию. Думаю, он прекрасно справится с этой должностью.
В результате Овербери был вызван лордом-канцлером, лордом Эллсмором и графом Пемброком явиться к ним и выслушать повеление короля.
Овербери, немного напуганный приказом, был совершенно не подготовлен к такому предложению.
– Послом в Нидерланды или Францию! – воскликнул он. – Нет, спасибо! Я предпочитаю остаться в родной стране.
Брови лорда-канцлера полезли на лоб от изумления.
– Но ведь сам король пожелал, чтобы вы заняли этот пост.
– У меня для него недостаточно хорошее здоровье.
– Мне казалось, – заметил лорд-канцлер, – что на здоровье вы не жалуетесь.
– Буду жаловаться, если поеду за границу.
– Сэр Томас, – сказал Пемброк, – вы глубоко ошибаетесь, отказываясь от этого назначения. Я полагаю, это лишь прелюдия к посту при дворе, возможно в казначействе. Король хочет убедиться, что вы будете преданно ему служить.
– Король знает, что я буду преданно служить своему господину.
– Тогда почему вы не хотите оправдать его доверие?
– Потому что я не хочу сейчас покидать Англию.
– Это ваше последнее слово?
– Можете считать, что да.
Когда королю сообщили об этом разговоре, он был раздосадован.
– Мне не правится его самомнение, – проворчал Яков. – Что за надменный человек! Хвастает, что управляет двором и страной. К тому же слишком несдержан. Это неуважение к власти и наказуемо тюремным заключением. Пусть не думает, что это сойдет ему с рук.
* * *
Овербери писал, сидя за своим столом, когда услышал звук шагов за дверью.
Он с удивлением поднял голову, когда дверь настежь распахнулась, и увидел стражников.
– Сэр Томас Овербери, – сказал начальник конвоя. – Именем короля, вы арестованы!
Овербери вскочил на ноги и, брызгая слюной от возмущения, спросил:
– В чем меня обвиняют?
– В неуважении к королевской особе, – последовал ответ.
– Я протестую! Вы не можете сделать этого. Позовите виконта Рочестера.
Ответом было предъявление ордера на его арест.
Ничего нельзя было поделать. Ему ничего не оставалось, как последовать за стражниками из дворца к поджидающей барже.
Они поплыли к мрачной серой крепости.
На сердце у Овербери было тяжело от недобрых предчувствий, когда он ступил на территорию лондонского Тауэра.
* * *
Новость о том, что Овербери в Тауэре, быстро распространилась при дворе. Неужели Рочестер не мог спасти его? Означает ли это, что Рочестер теряет свои позиции? Кто займет его место?
Роберт был испуган. Все произошло слишком быстро. Он жалел, что не смог спасти Овербери от тюрьмы. Странно, но все случилось именно так, как хотел того Нортгемптон. Мысль о том, что бедный старина Том сидит в камере, не доставляла удовольствия.
Нужно поговорить с королем. Яков наверняка поступил так в момент гнева, потому что Том слишком высокомерен. Он слишком большого мнения о собственной значимости. Ему следовало бы занять пост посла в Нидерландах. Он мог бы вернуться домой через некоторое время.
Роберт обратился бы к королю, если бы не Нортгемптон, который посоветовал не делать этого.
– Это лучшее, что могло случиться, – сказал он. – Пусть немного охладит свой пыл в крепких каменных стенах. Это пойдет ему на пользу. Мы продолжим дело с разводом, а когда все закончится, обещаю, что Том Овербери выйдет из тюрьмы поумневшим.
Роберт увидел в этом рациональное зерно, поэтому не стал говорить с королем о сэре Томасе Овербери.
* * *
Франсис ехала к Анне Тернер в Хаммерсмит. Обнимая свою приятельницу, она вся сияла красотой.
– Хорошие новости, Анна! – воскликнула она. – Овербери оказался там, где мы хотели. В Тауэре.
Анна захлопала в ладоши от удовольствия.
– Это лучшая новость за последнее время!
– И она весьма кстати, – продолжала Франсис, – так как этот человек стал угрозой.
– Какой мерзавец!
– Да, он вознамерился доставить нам неприятности. У него были свои шпионы. Он был готов оклеветать меня. На все мог пойти, лишь бы Роберт от меня отвернулся. А этого я бы не пережила!
– Еще бы. После всего, что вы сделали, чтобы завоевать его любовь и удержать его!
Франсис вздохнула.
– Мне нужно еще приворотного зелья, потому что он при малейшей неприятности готов отступиться.
– Бедняжка! Какие вам выпали испытания! Да, вы должны его удержать!
– Боюсь, Роберт может навестить Овербери в тюрьме и даже добиться его освобождения. Кто знает, что ему известно? Подозреваю, что Овербери покупал секреты у людей, которые желали получить за них деньги. Он может остановить развод и намерен это делать. Если он доведет до сведения короля, что…
Анна вздрогнула.
– Его надо остановить!
– Король не любит и боится колдовства.
Анна кивнула.
– Если он подумает, что я…
– Миледи, вы преувеличиваете. Он никогда ничего не узнает.
– Как мы можем быть в этом уверены?
– Держа Овербери в Тауэре, пока он не умрет.
– Пока он не умрет, – повторила Франсис. Она уставилась широко открытыми глазами на свою приятельницу и тут же приняла решение. Овербери не должен выйти из Тауэра живым.
Глава 10
УБИЙСТВО В ТАУЭРЕ
Граф Эссекс был удивлен, но не тому, что его жена желает развода, а причине, которую она выдвинула для этого. Она обвиняла его в импотенции! Он пришел в ярость. Да как она смеет выдвигать подобное обвинение, когда не дала ему ни единой возможности доказать обратное!
Если есть справедливость на земле, вскоре обнаружится, что она лжет.
Артур Уилсон, который стал его доверенным лицом, не выразил особого неудовольствия, услышав эту новость. Он полагал, что он своей бдительностью предотвратил отравление графа по приказанию его жены. Если Эссекс получит развод, не важно, какими средствами, он навсегда избавится от злого влияния этой женщины, сможет снова жениться и вести нормальную жизнь, что, по мнению Уилсона, было вполне желательным положением дел.
– Милорд, – сказал он, – учтите: освободиться от графини – самое лучшее, что может с вами произойти.
– Ты прав.
– Ведь если вы воспротивитесь разводу, то будете связаны с ней всю оставшуюся жизнь. А в этом случае, я уверен, ваша жизнь будет в опасности.
– Ты ведь слышал обвинение, выдвинутое против меня?
Уилсон пожал плечами.
– Когда вы освободитесь от нее, то сможете снова жениться, и ваши дети докажут, что эта женщина – лгунья. Но тогда будет слишком поздно что-то предпринимать по этому поводу.
– Было бы большим облегчением узнать, что пас с ней больше ничто не связывает.
– Для меня тоже, милорд. Мне больше не нужно будет проявлять бдительность, чтобы она не причинила вам какой-нибудь вред.
Граф положил руку на плечо Уилсону.
– Я тебе стольким обязан, друг мой, – сказал он.
– К чему эти разговоры, милорд? Я служу вам от всего сердца по мере своих сил, и взамен – хотя мне не нужно ничего взамен – я имею вашу дружбу. Если говорить о плате между друзьями, то мы в расчете.
– Да благословит тебя Бог, Уилсон!
– А вы, милорд, не станете возражать против развода?
– Я хочу свободы не меньше, чем ты жаждешь ее для меня. Несомненно, мне придется отвечать на вопросы и говорить правду. Но я открыто заявлю, что, так же как и она, горю нетерпением разорвать этот брак.
– Тогда, милорд, в первый раз в жизни я буду молиться за то, чтобы графиня преуспела в своих стараниях.
* * *
Король вызвал архиепископа Кентерберийского – человека, перед которым испытывал огромное восхищение.
Джордж Эббот благодаря неординарным способностям достиг высшего поста в церкви, и именно это вызывало к нему королевскую симпатию. Его происхождение было весьма скромным – он был сыном суконщика из Гилдфорда и родился в маленьком коттедже. Хотя в этой семье таланты не были в диковинку – два брата Джорджа отличались незаурядным умом и были решительно настроены завоевать себе место в этом мире, – он смог выделиться даже в таком окружении.
Джордж отправился в Оксфорд, принял духовный сан, очень скоро проявил свои необычайные дарования и, несмотря на отсутствие знатного происхождения, с годами начал неуклонно расти в званиях, пока не стал епископом Лондонским.
Воспитанный в строгой пуританской манере, Эббот всегда твердо придерживался своих принципов. Яков ценил его честность, а также его способность к богословским дискуссиям, всегда вызывавшим интерес короля.
Когда место ахриепископа Кентерберийского стало вакантным, Эббот был не меньше других удивлен, что король даровал его именно ему, хотя он и пользовался поддержкой Солсбери, который тогда занимал пост лорда-казначея, и лорда-канцлера Эллсмора, а также приобретающего вес государственного деятеля сэра Ральфа Уинвуда. Естественно, он должен был иметь и врагов – к ним принадлежали те, кто тайно искал дружбы с Испанией, во главе с графом Нортгемптоном.
Как только архиепископ прибыл в Уайтхолл, Яков объяснил ему, зачем его вызвал.
– Милорд архиепископ, – сказал он, – графиня Эссекс хочет развестись со своим мужем.
Эббот поджал губы. Как пуританин, он не одобрял разводов.
– Это особый случай, – продолжал Яков. – Похоже на то, что граф импотент.
– Ваше высочество, я считаю своим долгом выразить свое неодобрение разводам.
Яков махнул рукой.
– Мы все их не одобряем, – поспешно сказал он. – Но бывают случаи, когда просто необходимо выполнять неприятные миссии. Я желаю, чтобы вы рассмотрели это дело и помогли графине освободиться от союза, который не может найти одобрения в глазах Господа нашего, повелевшего нам плодиться и размножаться.
– Ваше величество…
– Повторяю: граф – импотент. Как графиня может повиноваться божественному повелению, если ее муж на это не способен?
– Ваше величество приказывает мне…
– Рассмотреть дело и дать ей развод.
– Ваше величество, если я должен быть судьей в этом деле, то прошу вызвать других епископов мне в помощь.
Яков мысленно взвесил эту просьбу.
Это означало некоторую задержку в исполнении желания Робби, но было любопытно посмотреть, как епископы будут пререкаться друг с другом. Он даст им понять, какой вердикт они должны вынести, поскольку Робби не должен быть разочарован, но это требование достаточно справедливо, а король всегда должен быть справедлив.
– Ну и кого вы предлагаете? Эббот быстро прикинул в уме.
– Думаю, епископов Лондона, Или, Личфилда и, возможно, некоторых других.
Яков кивнул. Да, будет забавно услышать, как они спорят. Эббот станет сопротивляться, потому что, несмотря на то, что король явно выразил свое желание, он не пойдет против собственных убеждений. Такой уж он человек. Один из предшественников Якова, Генрих VIII, мог бы отправить его в Тауэр, но Яков питал уважение к принципам – особенно если человек обладал способностью их выражать.
Король усмехнулся. Похоже, он с нетерпением будет ждать разбирательства. Но одновременно Яков решительно был против того, чтобы Робби обманулся в своих надеждах.
– Действуйте, – сказал он. – Создавайте вашу комиссию. И незамедлительно, потому что я хочу, чтобы это неприятное дело было решено как можно скорее.
* * *
Франсис мучили ночные кошмары. Но это были не просто сны – иногда она просыпалась, понимая, что зловещие видения, увы, соответствуют действительности.
Однажды утром Франсис проснулась вся в поту от страха. Овербери в Тауэре, но это человек, который живет за счет своего пера, и он все еще может им воспользоваться. Ей приснилось, что Овербери уже это сделал с губительными для нее последствиями.
Нельзя допустить, чтобы Овербери остался жив, но его смерть не должна вызывать подозрений. Он не должен умереть внезапно – пусть все заметят, что его здоровье постепенно ухудшается. А тем временем нужно не позволить ему писать письма тем, кто мог бы использовать их против нее. Франсис уже знала, что архиепископ Кентерберийский стоит во главе комиссии, рассматривающей дело о разводе, и была прекрасно осведомлена о взглядах старого пуританина.
Им нельзя давать ни единого шанса.
Она тут же отправилась к своему двоюродному дедушке, с которым теперь проводила времени гораздо больше, чем раньше. В деле о разводе они стали сообщниками.
– Дедушка, – сказала Франсис, – мы должны быть уверены, что ни одно письмо Овербери не достигнет того, кому оно предназначено, не пройдя сначала через наши руки.
Нортгемптон сразу же ухватил суть вопроса. Он не знал, как далеко может зайти его внучатая племянница в попытках избавиться от графа Эссекса, и не пытался узнать, потому что предпочитал пребывать в неведении. В то же время он, как и она, стремился, чтобы ее прошлые приключения оставались в тайне.
– Как мы можем устроить, чтобы его корреспонденция попадала к нам? – спросила Франсис.
– Только через коменданта Тауэра.
– Вы можете переговорить с ним?
– Посмотрю, что можно сделать. Мы должны знать, что пишет Овербери. Предоставь это мне.
* * *
Комендант Тауэра принял графа Нортгемптона в своем кабинете.
Сэр Уильям Уэйд, мужчина лет шестидесяти, который часто выполнял дипломатические миссии и был членом парламента от Тетфорда, Престона и Уэст-Лу, был не из тех, кого можно было запугать, и быстро сообразил, что кроется за просьбой графа Нортгемптона.
– Милорд, – сказал он со спокойной улыбкой, – я превышу свои полномочия, если стану передавать вам корреспонденцию своих заключенных.
– Но это случай особый.
– Тогда, возможно, король даст мне свой приказ. Я не могу повиноваться никому, кроме его величества.
Нортгемптон пришел в ярость. Этот дурак собирается устроить ему неприятности. Как он может пойти к Якову и сообщить ему, что желает изучать письма Томаса Овербери, прежде чем они достигнут адресата? Ясно, что Яков пожелает узнать причину. Овербери посадили в Тауэр не за измену. Он всего лишь выказал презрение к королевским приказам и пробудет там некоторое время, чтобы остыть. Яков удивится, что его корреспонденция столь важна для лорда – хранителя печати, и, будучи любопытным по натуре, захочет узнать почему.
– Значит, я должен увидеться с королем? – спросил Нортгемптон с ледяной улыбкой.
– Вот именно, милорд.
«Очень хорошо, старый дурак, – подумал Нортгемптон. – Тебе пришел конец».
* * *
Якова всегда можно было заставить действовать из страха перед заговорами, и Нортгемптон решил воспользоваться этим для того, чтобы обезопасить переписку Овербери.