— Вряд ли. Достаточно того, что мы здесь сейчас.
Изабелла, видимо, догадалась, что приехал он повидать меня, и оставила нас вдвоем.
Едва она вышла, Ричард обратился ко мне.
— Анна, — сказал он, — я давно уже хочу поговорить с тобой. Понимаю, ты еще совсем юная, но перенести тебе пришлось много. Весть о твоей помолвке с принцем Эдуардом разбила мне сердце. Слава Богу, тот брак не состоялся. А то я не знаю, что делал бы.
— Почему? — грубовато спросила я.
— Почему? Но ведь мы всегда... разве нет? Разве между нами не всегда существовала любовь?
— Любовь? — повторила я, стараясь оставаться спокойной.
— Анна, я всегда тебя любил. И думал, что небезразличен тебе.
Я молчала, и он спросил с довольно жалким видом:
— Потому что я невысок? Спина у меня не прямая. И...
— Мне бы не хотелось, чтобы ты был другим. Дело в том...
Я не могла продолжать, но Ричард настаивал:
— Анна, пожалуйста, скажи, что случилось.
— Я... я слышала... может, это просто сплетня. Скорее всего. Я бы не смогла этого вынести, если б не...
— О чем ты?
— О твоей любовнице... твоей... семье. Ричард изумленно посмотрел на меня,
— Расскажи, что ты слышала.
На душе у меня полегчало. Конечно же, это глупая, жестокая сплетня.
— Что ты завел любовницу и прижил с ней двоих детей, — выпалила я.
— Думаешь, я не могу любить тебя из-за этого?
— Думаю, что нельзя любить двоих сразу.
— Анна, послушай. Это правда. У меня двое детей. Я собирался рассказать тебе о них. Они живут с матерью, время от времени я их навещаю. С этим будет покончено. То была просто... дружба.
— Приведшая к рождению двух детишек?
— Они славные и понравятся тебе.
— Как ты можешь мне это говорить?
— Это правда, а я не хочу ничего скрывать от тебя.
— Ты все еще видишься с этой женщиной?
— Когда пообещаешь выйти за меня, перестану.
— А что будет с ней?
— Она всегда все понимала. Я позабочусь, чтобы у нее ни в чем не было нужды. Возможно, ей удастся выйти замуж.
— А твои дети?
— Без заботы не останутся. Надеюсь, когда-нибудь...
— Ну? На что же ты надеешься?
— Что ты примешь их. Кэтрин очаровательное существо. Надеюсь, и Джон будет таким же. Он пока что младенец.
— Меня это потрясло, — сказала я.
— Понимаю и прошу прощенья.
— Никак не опомнюсь. Мне в голову не приходило...
— Милая Анна, ты совсем не знаешь жизни. В этом нет ничего необычного... кроме того, что у меня всего одна любовница. У большинства мужчин их десятки. Король...
— Я не могла бы любить тебя, будь ты в этом отношении таким, как он.
— Я не такой, как он. И хотел только жить... естественно. Я мужчина. И очень долго ждал, тебя. Вот и все. Я тебя люблю и хочу жениться только на тебе. Анна, обещай, что выйдешь за меня замуж.
— Я так долго ждала этого предложения, а теперь...
— Понимаю твои чувства. Я должен был объяснить тебе сам. Откуда ты узнала?
Выдавать Анкаретту я не хотела, поэтому ответила:
— Из женской болтовни.
— Из сплетни, — поправил он.
— Но не лживой.
— Пожалуйста, пойми. Для мужчины вполне обычное дело заводить любовницу, когда ему приходится долго ждать своей настоящей любви.
Я взяла его за руку.
— Ричард. Я знаю только одно — если ты теперь покинешь меня, и мы не обручимся, то буду очень несчастна.
— Лишь бы только ты поняла.
— Постараюсь понять. И потом буду счастлива. Поначалу это трудно.
Ричард обнял меня и нежно поцеловал.
— Анна, ты еще совсем ребенок. Но повзрослеешь... и я буду рядом с тобой. Мне всегда этого хотелось. Я любил тебя еще в Миддлхеме... искал встреч с тобой, ждал твоего восхищения. И всегда хотел совершать непосильное, чтобы ты мною гордилась.
— Я горжусь тобой и люблю тебя. А твоя прошлая связь, в сущности, не играет роли. Мы можем быть вместе. Это главное.
— Я поговорю с братом. Он желает мне счастья и даст согласие на наш брак, тем более что и ты этого хочешь. Невзгоды наши позади. Теперь мы будем счастливы.
— Да, — неторопливо произнесла я.
— У тебя по-прежнему печальный вид. Неужели все еще думаешь о...
— Нет. Я вспомнила о королеве Маргарите. На лице Ричарда отразилось недоумение.
— Она же наш враг! С какой стати вспоминать о ней в такую минуту?
— Потому что я счастлива, а она несчастна. Я на воле, а она в тюрьме. Я провела с ней много времени, узнала ее... в какой-то мере прониклась восхищением. Знаю, что она опрометчива, импульсивна, надменна... но в смелости ей не откажешь, и я никогда не забуду ее горя при вести, что ее сын убит.
— Этот человек хотел стать королем!
— Он имел на это право, Ричард. Он был сыном короля.
— Кое-кто сомневается, что Генрих мог зачать ребенка.
— От слухов никуда не деться.
— Забудь о Маргарите. Ей живется неплохо.
— Как? В одной из темниц Тауэра?
— Не думаю, чтобы Эдуард был к ней слишком суров.
— Мне хотелось бы увидеться с нею.
— Ты это серьезно?
— Показать, что мне она небезразлична. Ей, наверно, очень одиноко. Она питала ко мне симпатию... в некотором смысле. Пожалуй, я могла бы ее немного утешить.— Очень хочешь увидеться с ней?
— Да.
— Думаю, это можно устроить. Поговорю с королем. Полагаю, он удовлетворит такую просьбу.
— Мне бы это принесло какое-то облегчение. Я уверена, Маргарита будет держаться стоически. Видимо, после смерти сына боевой дух у нее угас.
— Посмотрю, что удастся сделать. И вот что, Анна... можешь пообещать, что забудешь все свои сомнения, потому что мы наконец-то нашли друг друга, все препятствия сметены, и теперь мы будем вместе до конца дней?
— Забуду. Я радовалась. Прошлая связь Ричарда не имела значения. Он любил меня больше, чем ту, другую.
Такой счастливой я еще не бывала.
ПЕКАРНЯ НА ЧИПЕ
Яне могла таить этих новостей. И увидев Изабеллу, сразу же выпалила:
— Я выхожу за Ричарда! Он сделал мне предложение, и король дал согласие.
Сестра нежно обняла меня.
— Я всегда это знала. Вы созданы друг для друга. Оба спокойные, серьезные... не то что мы с Георгом. Разве не удивительно, что мы сестры, они братья... и такие разные? Ричард всегда тянулся к тебе, а ты к нему. Своих чувств вы никогда не умели скрывать. Две сестры выходят за двух братьев. Разве могут быть более тесные узы? Значит, скоро отпразднуем бракосочетание.
— Он ждал только моего согласия, и теперь, когда я дала его, никаких задержек не должно быть.
В тот же день явился курьер с вестью, что, если я соберусь, приедет стражник и проводит меня в Тауэр, где мне позволят увидеться с Маргаритой Анжуйской.
Изабелла поразилась.
Я сказала:
— Я говорила Ричарду, что мне жаль королеву и хотелось бы повидаться с ней, вот он и устроил это для меня.
— Стремясь доказать, что сделает для тебя все, что угодно!
Настроение у меня было приподнятым. Я беспечно сказала:
— Похоже, что так.
— Должно быть, он просил самого короля. Никто больше не посмел бы разрешить тебе встречу с подобным врагом.
— Это усталая, одинокая, несчастная женщина.
— Это львица, посаженная в клетку. Она способна на все. Даже удивительно, что тебе разрешили этот визит. Как я уже говорила, это ясно показывает, что готов Ричард сделать для тебя.
Изабелла меня поцеловала. Очень приятно было видеть, что она рада моему счастью.
Встречу с Маргаритой я никогда не забуду.
Она находилась в темной камере, под сильной охраной — гордая, потерпевшая поражение женщина; но каким-то чудом ей удавалось создавать ореол величественности.
— Мне сообщили о предстоящем визите, — сказала она. — Не думала, что это окажешься ты.
Маргарита обрадовалась мне, и я была довольна, что приехала. Она понимала, что получить разрешение было нелегко.
— Я много думала о вас, — сказала я.
— И я вспоминала о тебе. С тобой хорошо обходятся?
— Я живу у сестры.
— А твоя мать?
— Вынуждена оставаться в убежище, в Болье.
— Значит, прощение получила только ты.
— Видимо. Я выхожу замуж за Ричарда Глостера.
— За маленького герцога! Ха! Мой сын был высоким, красивым. Какая тяжелая утрата постигла меня и тебя!
— Я знаю Ричарда с детства. Мы всегда были друзьями. И теперь я очень счастлива.
Маргарита не ответила. Она глядела в пустоту, и я подумала, не напомнил ли ей мой приход о сыне. Но тут же сказала себе, что он всегда будет у нее в мыслях.
— С вами хорошо обращаются? — спросила я.
— Дают почувствовать, что я пленница.
— Хотелось бы вам вернуться во Францию?
Она кивнула.
— Отец очень бы мне обрадовался. Король Франции мой друг. Они могли бы что-то сделать... но имеет ли это теперь значение?
— Конечно, имеет. Выйдя отсюда, вы бы снова стали собой.
— Я лишилась сына. Лишилась всего, что для меня было важно. Мужа моего прикончили.
— Говорят, он умер от меланхолии. Смех ее прозвучал горько, невесело.
— А от чего, скажут, умерла я? От безысходности? Унижения?
— Вы живы, миледи. Такой дух, как ваш, сломить нелегко.
— Откуда у меня взяться желанию жить? Скажи на милость?
— Кто может знать, что нам уготовано в будущем?
— Я лишилась всего. Сижу здесь и думаю: могла бы я что-то изменить? Действовать по-другому?
— Войны ужасны. Они губят людей и государства. Без них было бы лучше.
— За правое дело нужно сражаться. Трагедия — это когда побеждает зло.
Я печально поглядела на Маргариту. Мне было понятно, что причиной ее крушения явились неспособность понять взгляды других и полная уверенность, что она всегда права. Несчастная!
— А тебя, детка, отец толкнул в эту схватку ради достижения собственных целей. Душой ты, я знаю, была с Йорками... из-за этого мальчишки... маленького герцога. И теперь, как ни странно, твое заветное желание исполняется. Ты юная, а я старуха. Но я была в твоем возрасте. Знаешь, что пятнадцать лет мне сравнялось за месяц до свадьбы с Генрихом? Я приехала в Англию. Красивой, здоровой, веселой. Тогда меня приветствовали на улицах Лондона. Моей эмблемой была маргаритка. Их выставляли повсюду. Генрих очень гордился мною, и я была им довольна. О, как тревожно девушке встречаться с мужем, которого она ни разу не видела. Даже сознание, что муж — король великой страны, не уменьшает ее страха. Генрих был очень любезен, очень добр. Я думала, что буду самой счастливой на свете.
— Понимаю, — сказала я.
— Кардинал Бофорт... он был моим другом... потом герцог Суффолк, который привез меня сюда и заслужил мое доверие с самого начала. Мне казалось, я нашла в Англии добрейшего мужа и добрейших друзей. Почему все пошло не так?
Я могла бы предложить свою догадку. Все пошло не так, потому что Генрих был слаб и унаследовал дедовское безумие; потому что она сама стремилась властвовать над окружающими; потому что была надменной, неопытной, притом иностранкой; и потому, что к трону рвались Йорки.
— Люди терпеть меня не могли, — продолжала Маргарита. — Им ненавистны повелители не одной с ними крови. Говорили, что Генрих неспособен зачать ребенка, и что я очень дружна с Суффолком. Намекали, что Суффолк — отец моего сына. Гнусная ложь! Они готовы были сказать, что угодно, лишь бы опорочить меня. Я их ненавидела.
— Ненависти, — сказала я, — было слишком много.
— Жизнь жестока. Когда родился ребенок, я была очень счастлива... совершенно уверена, что все будет хорошо. Генриха ненавидели меньше, чем меня. Он был очень кротким, добрым, терпеливым, но, правда, любил учение больше власти. Ему хотелось быть ученым. Как бы счастлив он был в монахах... или в священниках — хотя многие священники кажутся мне столь же честолюбивыми, как прочие люди. Однако Генрих был обречен с рождения. И когда нам предоставлялась возможность... его охватило безумие. Представляешь, он даже не знал, что у него появился сын! Не знал несколько месяцев.
— Знаю, — ответила я. — Вы мне рассказывали. Не говорите об этом. Выбросьте из головы. Не думайте о том, что мучит вас.
— Это запечатлено у меня в памяти. Я не могу об этом забыть. И не могу поверить, что больше не увижу моего Эдуарда, Я растила его сильным...
Я содрогнулась, вспомнив, что он потребовал обезглавить пленных и вместе с матерью наблюдал казнь. Несчастный ребенок! Несчастная Маргарита! Она сделала его таким, каким он был, а каким он был, я толком не поняла. Знаю только, что замечала в нем жестокость и мысль о браке с ним приводила меня в ужас. Я могла лишь радоваться своему избавлению, но мое избавление являлось для нее горем.
— Я никогда не забуду Хексхем, — сказала Маргарита. Бессмысленно было пытаться отвратить ее мысли от прошлого, а поскольку я была рядом, она испытывала неодолимую жажду вести речь об ужасающих событиях в своей жизни. — Там мы потерпели страшное поражение. На поле битвы властвовал враг. Генрих бежал. Он не любил битв и стремился скрыться от них при первой возможности. Я осталась там с моим сыном... еще малышом. И знала, что враги убили б его, попади он им в руки. Он был еще ребенком, но уже представлял для них угрозу. Был наследником трона и всю жизнь являлся бы соперником Йорков. Для них он был важнее Генриха. Генрих никогда не был настоящим правителем, но умри он, законным королем стал бы мой сын. Враги убили бы его при первой возможности. Что нам оставалось делать? У нас не было солдат, не было даже лошадей. Я схватила мальчика за руку и побежала с ним к лесу.
— Куда вы держали путь?— Я не имела понятия. Мне только хотелось увеличить расстояние между нами и армией Йорков. Итак, мы бежали в лес. Я твердила себе, что мы встретим кого-нибудь, преданного Ланкастерам... и он нам поможет. Но вскоре мы наткнулись на шайку воров. Воры окружили нас. Никогда не забуду, как заблестели их глаза при виде драгоценных камней на нашей одежде. Они принялись нас грабить. Спасаясь от одной опасности, мы повстречали другую.
Я взяла ее за руку.
— Не рассказывайте, пожалуйста. Не мучьте себя.
Маргарита печально улыбнулась.
— Это все позади. И та встреча была не худшей в моей жизни. Я предпочла бы оказаться окруженной ворами в лесу, чем находиться в этой скорбной тюрьме. Тогда нам повезло, пока воры ссорились из-за драгоценных камней, я увидела возможность бежать. Схватила Эдуарда за руку, и мы нырнули в лес. Деревья были густыми, частыми, и вскоре мы скрылись.
— Вы освободитесь из тюрьмы, — сказала я.— Вот увидите. Ваш дух силен, его не сломить. Разве не всегда было так?
— Но теперь я старуха, и заботиться мне не о ком.
— У вас есть дом... отец. Вы его любите. И встреча с ним доставит вам радость.
Маргарита кивнула.
— Да... это так. А тогда в лесу нам посчастливилось. Вскоре мы столкнулись еще с одним грабителем. Он не походил на тех — это был рослый мужчина с довольно благородным лицом и вежливыми манерами. Изгой. Я представила ему Эдуарда. Сказала: «Это сын вашего короля. Спасите его». Я пошла на риск, и выражение лица этого человека странно изменилось. Он был тронут то ли моей просьбой, то ли красотой и достоинством мальчика. Сказал: «Следуйте за мной» — и повел нас к хижине, где жил вместе с супругой. Они накормили нас и вывели в безопасное место.
— Кто же это был?
— Некий джентльмен, сторонник Ланкастеров. Из-за войны он лишился дома и состояния, поэтому вынужден был вести жизнь изгоя в лесу.
— Вдохновляющая история, — сказала я. — Хорошо, что вы мне ее рассказали. Она не вселяет в вас новых надежд?
— Утешаешь меня, — заметила Маргарита. — Скажи, как тебе позволили навестить столь опасную узницу?
— Может, вас не считают опасной.
— Будут считать до конца моих дней.
— Видимо, герцог Глостер упросил короля, он знал, как мне хотелось повидаться с вами.
— Запомню, — сказала она. — Это скрасит мои черные дни.
— Раз так, я вдвойне рада, что приехала.