Девушка заметила это и отчего-то смутилась. Встав, она отряхнула платье и произнесла:
– Вообще-то уже слишком поздно и мне пора возвращаться домой.
– Я провожу тебя. – Чарлз быстро поднялся, не оставляя приятелям ни единого шанса занять его место подле юной француженки.
Пообещав прийти в лагерь на следующий день, Мадлен отправилась в обратный путь в сопровождении светловолосого спутника. Оказавшись во власти окутавшей землю ночной тьмы, они молча шли рядом довольно длительное время, пока серые стволы деревьев не расступились и взгляду молодых людей не предстала залитая серебристым светом луны поляна.
Только сейчас Мадлен осмелилась посмотреть на Чарлза. Он встретил ее взгляд пристальным взором синих глаз, и словно невидимая нить протянулась между ними. Не говоря ни слова, молодой человек склонился и нежно коснулся губами ее рта.
Разумеется, Мадлен не была наивной, неопытной девушкой. В свои годы она уже несколько раз целовалась с парнями, но то, что происходило с ней сейчас, отличалось от обычных заигрываний местных ухажеров.
Настойчивые и в то же время терпеливо-осторожные ласки Чарлза вызвали в душе девушки целую гамму чувств. Ей хотелось, чтобы они длились вечно, чтобы он продолжал сжимать ее в сильных и теплых объятиях, чтобы она могла чувствовать сквозь ткань рубашки биение его сердца.
Приникнув к нему всем телом, Мадлен думала о том, что все ее беды выглядят пустяковыми, отходят на второй план. Реальность истончалась, теряя свою значимость. Лишь Чарлз был настоящим. Его губы, словно теплый ветерок скользящие по ее шее. Глаза, пытливо следящие за каждым ее движением. Руки, уверенно обхватившие ее талию.
Мадлен медленно опустилась на мягкий травяной ковер и увлекла за собой Чарлза. Это не было неосознанным поступком. Она не желала заглядывать в будущее. Пусть отец с братом строят планы и готовят свадьбу. Пусть ей суждено прожить всю оставшуюся жизнь с нелюбимым человеком. Сейчас, в данную минуту, она сама распоряжается своей судьбой. Этот малознакомый парень станет ее первым мужчиной. Она так решила и так будет! И стыд никогда не охватит ее при воспоминаниях об этой ночи. Наоборот, они будут служить ей утешением.
Склонившись, Чарлз покрывал Мадлен поцелуями. Она чувствовала, как напряжено его тело от охватившего желания. Неожиданно он замер.
– Нет, я не имею никакого права так поступать с тобой. Если я сейчас поддамся слабости… ты возненавидишь меня утром, а мне этого не хочется… – Его голос звучал прерывисто и хрипло.
– Шарль, я здесь, с тобой, потому что хочу этого. Не разочаровывай меня. Дай мне любви. Всего одну ночь. Разве я многого прошу? Какое мне дело до того, что будет завтра? Мы здесь вдвоем, и я молю: не отвергай меня.
Мадлен обвила тонкими руками его шею и притянула к себе.
– Узнай меня, Шарль, и позволь мне узнать тебя. Фея обещала исполнить мое желание, и я поверила ей.
– О, Мадлен, мое прекрасное дитя! – простонал в порыве страсти Чарлз. – Феи иногда бывают так неосмотрительны и сами попадают в ловушку! Ты захватила меня в плен, и мне остается только подчиниться.
Он принялся медленно раздевать ее, восхищаясь тем, как прекрасно она сложена. В лунном свете тело Мадлен казалось покрытым тонкой серебряной пыльцой. Чарлз любовался им, лаская холмики упругой груди, изящные бедра, соблазнительный живот с маленьким пупком и нежное лоно, скрытое темным пушком.
Под его умелыми руками девушка стонала от наслаждения, распаляясь и требуя все более смелых ласк. Чарлз сбросил одежду, и Мадлен, впервые увидев обнаженное мужское тело, восхитилась им. Она и не подозревала, что природа способна сотворить нечто совершенное. Ее взгляд скользнул по мускулистому торсу Чарлза, затем вниз, туда, где в нетерпении вздымалось его мужское естество.
– Ты прекрасен как бог! – выдохнула Мадлен, не в силах сдержать овладевших ею чувств.
– Тогда будь моей богиней! – воскликнул Чарлз, в порыве страсти заключая ее в объятия.
Их тела переплелись подобно диковинному иероглифу одного из древних языков. И это соответствовало истине, потому что в мире не существовало никогда ничего древнее, загадочнее и понятнее языка любви.
Глава 4
– Неужели нельзя ничего сделать? – Фрея пытливо взглянула на собеседников.
В ее обычно пустом кабинете находилось непривычно много народа. Все присутствующие, за исключением хозяйки и Жервезы, были мужчинами. Она пригласила к себе старейших работников дома «Дюфер», чтобы просить у них совета.
Из разговора с Матье Бриссаком, который занял место изгнанного Паньоля, она поняла, что Габриель заманил ее в западню, предложив пари. Он прекрасно знал то, что было неизвестно ей. Дом «Дюфер» никогда не занимался изготовлением коньячного спирта!
Да, во владениях Жана-Анри было необходимое для дистилляции вина оборудование, но работали на нем специалисты дома «Алье». Так повелось с давних времен. Две семьи дружно вели дела, заведомо разделив обязанности. «Дюфер» обеспечивал сырье высокого уровня, а «Алье» доводил его до «ума».
Только в последние несколько лет, когда семейный бизнес возглавил Габриель, у него появились свои виноградники. Правда, они были не столь обширными, как у «Дюфера», но вполне обеспечивали третьей частью необходимого сырья.
В отличие от соседей Жан-Анри не счел нужным создавать собственную лабораторию. Он не видел в том нужды. «Алье» по-прежнему выступал в качестве надежного партнера, который сам занимался производством спирта-сырца для коньячных заготовок.
Фрея, узнав об этом, пришла в ярость. Первым делом она отправилась к Габриелю и убедилась в верности своих подозрений. По условиям заключенного пари «Алье» не должен был помогать ей ни рабочими, ни советами. Габриель в очередной раз предложил молодой женщине воспользоваться услугами портнихи.
Вернувшись домой, Фрея удалилась в кабинет и дала волю обуревающим ее чувствам. Она вспомнила все самые грязные ругательства, когда-либо слышанные ею, и адресовала их Габриелю. Аннетт, ни слова не понимающая по-английски, тем не менее сразу сообразила, что к чему, и поспешила за Жервезой.
К тому времени, когда домоправительница постучала в дверь кабинета, Фрея, выпустив пар, успела успокоиться и взять себя в руки. Она попросила позвать наиболее сведущих виноградарей и стала держать совет.
Фрея рассказала о заключенном ею пари, и все моментально поняли серьезность проблемы. Однако никто не смог сказать ей ничего утешительного. Единственное, что она поняла: необходима точная формула производства коньячного спирта. При ее наличии весь дальнейший процесс станет лишь делом техники.
– Мадам, вам стоит съездить в Коньяк, – посоветовал напоследок Матье. – Возможно, тамошние специалисты смогут помочь. Однако я на это не слишком бы надеялся. В любом случае рассчитывайте на нашу поддержку.
Поблагодарив и проводив работников до дверей, Фрея вернулась к рабочему столу и устало вздохнула.
– Пожалуй, стоит устроить себе небольшую передышку. Иначе я превращусь в издерганную и истеричную особу, – пробормотала она. – Впрочем, в этом случае Габриелю придется удовольствоваться браком с малоприятной особой и это меня весьма радует.
Фрея спустилась вниз и, отыскав Майкла, отправилась на прогулку к Шаранте. День стоял, не в пример ее настроению, солнечный. На небе не было ни облачка. Оказавшись на берегу реки, Фрея расслабилась – прекрасная погода сыграла свою роль. Молодая женщина наблюдала за резвящимся сыном, и на сердце у нее становилось легче. Бог с ним, с Габриелем. Самое главное, что ее мальчику здесь хорошо, он весел, смеется и радуется жизни. Если он уже забыл о кошмаре, который им пришлось пережить в Англии, – значит, она все сделала правильно.
Странно, что Джоэл так и не смог выследить их. А может, он просто не стал этого делать? Хотя вряд ли, он никогда ничего не выпускает из своих рук. Чудовище! Воспоминания о муже заставили Фрею передернуть плечами.
– Вы опять замерзли. Увы, сегодня я не принес вам шали.
Ей не понадобилось даже оборачиваться, чтобы определить, кому принадлежит голос.
– Вы меня преследуете, Габриель? По-моему, в нашем пари нет такого пункта, – довольно резко произнесла она.
– Что ж, значит, это печальное упущение. А вы что-то имеете против?
Он сел рядом с ней на траву. На его губах играла легкая улыбка.
– Послушайте! – возмутилась Фрея и отодвинулась от него. – Какое право вы имеете вторгаться в мою жизнь и навязывать свое общество? Неужели вы искренне верите, что мне это нравится?
– Что с вами? – удивился Габриель. – Вы рассердились на меня из-за того, что я немного слукавил при споре?
– Немного?! Да вы самый беспринципный и наглый из всех, кого я знаю! Почти такой же, как Джоэл! – Она сама не заметила, как в порыве ярости выкрикнула имя мужа.
– Джоэл? – Габриель вопросительно изогнул бровь. – Кажется, это английское имя. Кем вам приходится этот Джоэл?
– Не ваше дело! – отрезала Фрея.
– Напротив, очень даже мое, – спокойно заметил Габриель. – Как будущий муж, я просто обязан знать все тайны жены.
– Зря надеетесь. Я еще не проиграла пари. – Фрея встала и подозвала к себе сына. – Майкл, милый. Нам пора возвращаться.
– Вы умная женщина, Фрея. Вам прекрасно известно, что ваш проигрыш – дело времени. Почему не хотите признать этого?
Габриель поднялся следом и теперь смотрел на нее в упор.
– Именно потому, что у меня еще есть время, И я не собираюсь сдаваться без боя. – Фрея взяла сына за руку. – Пойдем, дорогой. Жервеза обещала на ужин пирог со сливами.
– А меня вы не пригласите? Я очень люблю пирог со сливами. – Габриель с вызовом взглянул на женщину.
– Я пришлю вам рецепт по почте, – съязвила молодая женщина. – Думаю, ваша повариха справится.
С этими словами она повернулась и зашагала по пыльной дороге к дому. Майкл засеменил рядом.
Оставшись в одиночестве, Габриель набрал прибрежной гальки и, вновь опустившись на траву, принялся пускать гладкие камешки вскачь по воде. Эту привычку он приобрел в детстве. Так лучше думалось.
Габриель размышлял о том, как последние события изменили привычный образ его жизни. Появление в «Дюфере» прекрасной англичанки и ее сына заставило его по-иному взглянуть на семейную жизнь. Он не мог не признать, что очень привязался к Мишелю. Иногда ему даже казалось, что это его сын. Его и Фреи. С самой первой встречи образ светловолосой женщины прочно воцарился в сердце Габриеля. Она была той, кого он бессознательно искал все эти годы. Когда он понял это, то испугался.
Ему, никогда не знавшему отказа у женщин, стало страшно. Он не мог решить, как вести себя с Фреей. Как дать ей понять о своих чувствах. В результате в его голове родилась идея пари, но приходилось признать, что она завершилась полным фиаско. Фрея лишь возненавидела его.
Габриель грустно посмотрел в сторону «Дюфера». В окнах огромного дома горел свет, но его там никто не ждал…
Молодая женщина переоделась в ночную рубашку и, сев на кровать, принялась заплетать волосы в косу. Спать не хотелось. Было немного тоскливо на душе оттого, что она наговорила столько гадостей Габриелю. Он нравился ей. К чему скрывать? Если она хоть день не встречалась с ним, то ловила себя на том, что скучает. Его манера появляться неожиданно, но всегда, когда это необходимо, была ей приятна. Еще приятнее было представлять их совместную жизнь.
Но существовал Джоэл. Как она могла объяснить Габриелю, что между ними непреодолимой преградой стоит ее муж? Нет, пусть уж лучше он возненавидит ее за вздорный характер, чем узнает позорную правду.
Неужели ей и впрямь суждено проиграть пари? Но она просто не имеет на это права! Потому что в таком случае все тайное станет явным и ей снова придется бежать. Только вот куда? Да и нет у нее больше сил на это.
Пытаясь избавиться от навязчивых мыслей о будущем, Фрея подумала о том, как ей не хватает матери. Уж она-то точно смогла бы дать дочери необходимый совет. Мадлен Грин всегда отличалась решительным и отчаянным характером. Ей были незнакомы уныние и страх. Лодка ее жизни редко плыла по течению, если Мадлен чувствовала необходимость, то разворачивалась – и всегда одерживала победу.
Мама! Какой теплотой светились ее глаза, когда дочурка заглядывала перед сном в родительскую спальню, забиралась к ней в постель, чтобы выслушать очередную волшебную историю, которых Мадлен знала великое множество.
Засыпая под прекрасные материнские рассказы, Фрея всегда представляла себя пришелицей из загадочного мира фантазий. Мадлен никогда в отличие от отца не распространялась о своем прошлом, и ореол некоей таинственности, окружающий мать, завораживал маленькую Фрею.
Насколько она помнила, даже в повседневной жизни ее мать находила место для секретов. Так, благодаря замыслу Мадлен, в родительском доме было оборудовано несколько тайников. И хотя большей частью ими никто не пользовался – Грины не обладали сколько-нибудь значимыми богатствами, – Мадлен говорила, что они напоминают ей о месте, в котором она родилась. Это, пожалуй, был тот случай, когда мать затрагивала тему своей добрачной жизни.
Сон все еще не шел, и Фрея, желая чем-нибудь заняться, обвела глазами спальню. Господи! Как ей раньше не пришло в голову! Если верить словам Жервезы, комната, которую она занимает, когда-то принадлежала Мадлен, а значит, в ней непременно должен находиться хоть один, пусть даже самый маленький тайничок. Вот только где?…
В задумчивости, закусив губу, Фрея окинула взглядом стены и мебель. Затем в ее мозгу всплыло смутное воспоминание и она целенаправленно подошла к окну. В Англии у матери был самый любимый тайник, устроенный как раз в спальне. Для того чтобы его открыть, необходимо было нажать на угол подоконника, и тогда в стене открывалась небольшая ниша, умело скрытая картиной, подобно той, что сейчас висела справа от окна.
Влекомая догадкой, молодая женщина надавила на ближайший угол подоконника. Тут же что-то щелкнуло и картина в тяжелой раме отъехала в сторону наподобие дверцы банковского сейфа. Ошеломленная тем, что ей с первого же раза удалось обнаружить тайник матери, Фрея некоторое время неподвижно стояла, пристально глядя в темную дыру, открывшуюся ее взору. Затем, заглянув внутрь, извлекла оттуда стопку пожелтевших от времени бумаг и две тетради. Разложив находки на кровати, молодая женщина приступила к их изучению.
– Первым делом она заглянула в тетрадь, показавшуюся ей наиболее старой. Та была в кожаном переплете и вся заполнена непонятными словами и формулами.
– Ничего интересного, – пробормотала Фрея и отложила ее в сторону.
Содержание другой оказалось более увлекательным для чтения. Дневник юной Мадлен, исписанный мелким почерком, заставил Фрею напрочь забыть о том, что за окном уже глубокая ночь. С первой же страницы она была захвачена в плен событиями, происходившими задолго до ее рождения.