Измучившись от бессонницы и тоски, Рейни вытерла слезы, набросила на плечи итальянскую шаль и решила выйти на улицу.
Мать улеглась рано и, вероятно, уже спала. По крайней мере в комнате у нее было темно. Во всем замке только у бабушки горел свет. Здесь дежурила ночная сиделка.
Рейни выскользнула из дома и зашагала по дороге, ведущей в городок. Дорога шла в гору, и с каждой минутой в воздухе сгущалась духота. Где-то далеко перекатывались раскаты грома. Внезапно небо озарила ослепительная вспышка молнии. Да, подумала Рейни, приближается гроза. Но не испугалась. Она вообще не боялась бури. А сейчас почти что обрадовалась: стихия отвечала настрою ее мятущейся души.
Мрак пасмурной летней ночи сделался непроглядным. Тучи набухли, и первые, крупные капли дождя упали на землю. По дороге мимо Рейни пронеслось два или три автомобиля. Потом встретился крестьянин, который, увидев хрупкую фигурку Рейни, воскликнул:
— Дождь — дело хорошее!
И добавил, что завтра поутру можно будет насобирать улиток и отправить их в местный ресторан. Дождь для собирателя улиток первый помощник.
Рейни пожелала старику доброй ночи, а тот предостерег:
— Беги домой, дитя, гроза уже близко!
Но Рейни вообще не собиралась поворачивать назад.
Через несколько минут стало ясно, что она оказалась в самом эпицентре бури. Бесчисленные молнии разрывали небо, оглушительно грохотал гром. Рейни быстро вымокла до нитки. Устав идти, она остановилась и провела ладонью по мокрому лицу. Ее то знобило, то кидало в жар. Она была как в лихорадке… Нечто подобное с ней случилось когда-то в детстве. Неожиданно и необъяснимо начала скакать температура… Она решила повернуть назад в замок. Дождь все еще лил, но ветер ослаб, да и удары грома стали не такими яростными. Духота разрядилась, и сразу похолодало.
Вдруг откуда-то из оврага навстречу вышел бородач в капюшоне и с рюкзаком за плечами и что-то крикнул Рейни. Она не разобрала, что именно. Он говорил на каком-то незнакомом наречии. Его вид напугал ее, и она вдруг осознала, что вокруг ночь, гроза, а кругом ни души. Дома с ума сойдут!
Человек заковылял к ней, но Рейни, развернувшись, что есть духу пустилась наутек. В несколько секунд она слетела под гору. Ей казалось, что за ней гонится бродяга. Потом она угодила в какую-то яму, споткнулась и, упав, больно содрала колени. Поднявшись и чувствуя, как из раны течет кровь, она побежала дальше, жадно хватая ртом воздух и рыдая.
Рейни немного перевела дух, только когда различила во мраке контуры замка и увидела уютно освещенное окно бабушкиной комнаты.
Кое-как она вскарабкалась на крыльцо, вошла в дом и крепко-накрепко заперла входную дверь, как будто опасалась, что вслед за ней начнет ломиться ночной призрак. Она с трудом поднялась по лестнице. Содранные колени и ладони сильно кровоточили.
Через минуту ночная сиделка, выходившая из спальни графини за кофе, обнаружила Рейни на ступенях лестницы. Девушка была без сознания.
Вскрикнув, сиделка бросилась к комнате Розы Оливент и постучала в дверь. Увидев дочку, лежащей без сознания, Роза содрогнулась от ужаса. Вместе с сиделкой она дотащила девушку до кровати. Потом послала за Еленой, которая тут же отправила сынишку поварихи за доктором де Виттом.
Стоя на коленях у кровати Рейни и держа холодную руку дочери, миссис Оливент утратила обычную сдержанность и залилась слезами.
— Рейни, Рейни, милое дитя!.. Где ты была? Ради Бога, что случилось?
Рейни открыла глаза. Она взглянула на мать, но не узнала ее.
— Арман! — прошептали ее губы.
Роза Оливент была изрядно удивлена… Но не только удивлена. Несмотря на то, что дочь находилась в беспамятстве, она сочла добрым знаком, что даже в таком состоянии Рейни призывает Армана, а не того… другого.
Больше из слов девушки ничего нельзя было разобрать. Вошел доктор де Витт, примчавшийся из городка, несмотря на непогоду. Он был в плаще, наброшенном прямо на пижаму. Осмотрев девушку, он нашел, что у нее сильный жар.
Эту ночь до самого рассвета доктор и сиделка находились не у постели графини, а около Рейни. Они делали все возможное, чтобы сбить опасно подскочившую температуру.
23
Утром Арман вошел в офис, и один из служащих передал ему записку. В ней сообщалось, что из Шани звонила мадам Оливент и просила его немедленно приехать в замок.
— Вы уверены, что звонила мадам, а не мадемуазель? — спросил удивленный Арман.
Но служащий сказал, что не ошибается. Звонила именно мадам.
На скорую руку разобрав утреннюю почту, Арман сказал заместителю, что уезжает и вернется попозже.
Автомобиль мчался по дороге, а вокруг все сияло. После ночной грозы и проливного дождя зелень посвежела и весело сверкала на солнце. Небо очистилось и было безупречно голубым. Арман ехал привычной дорогой, но на душе у него было тоскливо. Ему тяжело было вновь встречаться с Рейни. Слишком много ему пришлось натерпеться. К тому же старая графиня слишком торопливо разослала в местные газеты объявление о помолвке. Весть мгновенно облетела Канны, и знакомые наперебой поздравляли Армана. Это было невыносимо, поскольку вероятность того, что дело дойдет до свадьбы, была теперь ничтожно мала.
Он повернул к замку. Ночной дождь дочиста отмыл старые стены, но сильно побил герань на клумбах. Два белых голубя сидели на карнизе и о чем-то ворковали. Утро было необычайно тихим. Нигде не видно было рабочих, а прислуга не перебрасывалась обычными шуточками.
Армана встретила Елена. Она же сообщила о внезапной болезни Рейни. Вся в слезах, она часто крестилась.
— В Шани побывал сам дьявол! — говорила служанка. — Спаси нас Господь, монсеньор де Руж! Видно, удача нас покинула… Сначала бедная графиня, а теперь вот — юная мадемуазель!
Арман побледнел.
— Что с мадемуазель?
У Елены не было времени отвечать, и, продолжая креститься, она поспешно отправилась по своим делам. Мать Рейни выглянула из стрельчатого окна.
— Доброе утро, — сказала она Арману, а когда тот поднялся в будуар графини, рассказала о том, что ей было известно.
— Но, Боже мой, где же была Рейни? — вырвалось у молодого француза. — Что заставило ее в такой час выйти из дома?
— Вот этого мы и не можем понять. Тут какая-то загадка. Она как будто помешалась, сделалась, как лунатик. Вышла из дома, пока все спали, и попала под грозу. Еще счастье, что ее не убило молнией. Eе напугал какой-то бродяга на дороге. Об этом она рассказала мне утром, когда пришла в себя.
— Боже милостивый, — вздохнул Арман.
— Она насквозь промокла. Мы нашли ее лежащей на лестнице. Доктор и сиделка всю ночь хлопотали над ней, сбивали температуру лекарствами и холодными компрессами. Температура подскакивала за сорок!
— Боже милостивый!
— В бреду она произнесла ваше имя. Она звала вас, — закончила рассказ миссис Оливент.
Она выглядела очень уставшей и сильно постаревшей. Арман нервно взъерошил пальцами волосы. Было видно, что Рейни ему бесконечно дорога. Это растрогало миссис Оливент.
— Да, — сказала она, — судя по всему, вы ей нужны, но мы не послали за вами сразу, потому что она заснула, а доктор не велел ее беспокоить. Положение серьезное, но уже не критическое. У Рейни и в детстве бывали подобные лихорадки. Особенно во время грозы.
— Она такая нежная! — пробормотал Арман.
— Но на этот раз, я уверена, что-то взволновало ее, — продолжала миссис Оливент. — Мне она не говорит. Из нее слова не вытянешь. Но я знаю, что у нее была посетительница. Какая-то леди. Наверное, она и сообщила ей нечто такое, что потрясло дочь… К тому же Рейни весьма тронуло ваше письмо. Я видела, как она его читала…
— Спасибо, мадам, — тихо сказал Арман. — А кто была та посетительница?
— Кажется, француженка. Мадам Тибо, если я не ошибаюсь…
Услышав это имя, Арман обомлел. Потом проговорил едва слышно:
— Ивонн Тибо?
— Вы ее знаете? — полюбопытствовала миссис Оливент.
— Да, — запинаясь, ответил Арман, — я ее знаю.
Внешне он был вполне спокоен, но в душе у него разразилась настоящая буря. Так, значит, это Ивонн пожаловала в Шани и устроила здесь скандал! Какая низость! Что же она наговорила Рейни? Наверное, нагромоздила горы лжи… Эта гнусная клевета и подкосила бедную Рейни.
— Мадам, умоляю вас разрешить мне хотя бы на минуту повидаться с Рейни, — проговорил Арман. — Это совершенно необходимо. Вы мне верите?
Миссис Оливент ласково потрепала его по плечу.
— Конечно, мой мальчик. Но не задерживайтесь слишком долго. Она еще очень слаба, и у нее жар. Как только поправится графиня, мы все немедленно поедем в Лондон. Доктор де Витт уверял меня, что моя мать скоро встанет на ноги. У нее уже полностью восстановилась речь.
— Слава Богу, — кивнул Арман, но его мысли были заняты Рейни.
Через минуту он уже стоял у постели любимой. Сиделка деликатно удалилась в ванную комнату.
Когда Арман увидел, в каком состоянии находится девушка, у него сжалось сердце. Шторы были опущены, и в комнате царил полумрак. Худенькая, бледная Рейни лежала среди пышных подушек, отчего ее хрупкое тельце казалось совершенно воздушным. На ее щеках горело два болезненных пятна. Арман взял ее горячую руку в свои ладони. Большие серые глаза Рейни остановились на его лице, и девушка едва заметно улыбнулась.
— Арман… бонжур… Я не ожидала, что ты… придешь…
— Как я мог не прийти! — пробормотал он.
— Посиди со мной немножко, — попросила она.
Он осторожно присел на край кровати, не выпуская ее горячей руки.
— Рейни, деточка моя… что произошло? Почему ты отправилась гулять ночью в грозу?
Из-под ее длинных ресниц выкатилось две крупные слезы.
— Мне было так… плохо… — прошептала она.
— Но мне казалось, что ты, наоборот, счастлива, что приняла решение вернуться в Лондон к…
— К Клиффу? — договорила она за Армана. — Да, я тоже так думала. Но прошлой ночью я поняла, что все во мне тянулось к тебе, Арман… Я так высоко ценила тебя…
Его сердце бешено заколотилось. Она говорила о нем в прошедшем времени, и это было ужасно.
— Ты изменила свое мнение, да?
— Я не знаю… Кажется, сейчас я вообще не могу ни о чем думать… И ни о ком…
— Но это так на тебя непохоже! — быстро вставил он. — Прошу тебя, скажи мне прямо, что тебе наговорила обо мне мадам Тибо?
— Так ты знаешь… что она приходила? — задыхаясь, проговорила Рейни.
— Твоя мать мне сказала.
— Тогда ты должен знать и о том, что она мне рассказала.
— Нет, Рейни. Ивонн Тибо способна наговорить Бог знает чего. Но я готов сказать тебе всю правду. Клянусь Богом, что никогда в жизни не солгу.
Рейни кивнула. В это утро она была едва жива и совершенно опустошена. Казалось, что в ее душе больше нет места никаким чувствам. Не то чтобы ей хотелось видеть Армана, но все же она ощущала что-то похожее на успокоение. Рейни снова видела перед собой Армана, и вера, подорванная мадам Тибо, медленно возвращалась.
Ей захотелось заплакать… или улыбнуться. В общем, испытать какие-то эмоции. Она и сама толком не знала, чего ей хочется. Поэтому просто лежала — ее рука в его руке, — а по щекам катились слезы. Арман стал рассказывать об Ивонн Тибо и о себе.
— То, что она сделала, непростительно, — закончил он. — Но это она от ревности. Она всегда была такая, а теперь узнала, что мы никогда не будем вместе…
— Но ты… любил ее?
— Я был молодой, одинокий. Я любил молоденькую девушку, которая любила меня… — словно извиняясь, пробормотал Арман и улыбнулся.
— Понимаю, — кивнула Рейни.
— Ты просто чудо! — воскликнул он и, наклонившись, поцеловал ее руку.
Она слабо рассмеялась.
— Не нужно никаких душещипательных сцен. Только в мелодрамах мужчины и женщины восклицают, обращаясь к друг другу: «Ах, мне казалось, что я никогда больше тебя не увижу!» Скажу честно, мадам Тибо мне сразу не понравилась, и я решила, что должна выслушать и тебя…
— Но все-таки ты во мне усомнилась?
Рейни закрыла глаза. У нее на ресницах блестели слезы. Как ему хотелось осушить их поцелуями!
— Что мне особенно не понравилось, — сказала она, — так это то, что, по ее словам, ты хотел, чтобы вы возобновили встречи после нашей помолвки…
— Какая чудовищная ложь! — возмутился он. — Я делал все возможное, чтобы Ивонн оставила меня в покое. Конечно, я ничего не могу доказать, но…
— Не продолжай, — остановила его Рейни. — Я тебе верю. Женщины похожи на кошек. Особенно разочарованные.
Он снова поцеловал ее руку. На этот раз слезы заблестели на его ресницах.
— Рейни, Рейни, я никогда не смогу отблагодарить тебя… Я не имею права даже любить тебя… Но все-таки буду! Умоляю тебя, любимая, постарайся принять правильное решение и не наделать ошибок!
— Я постараюсь, но это трудновато. У меня все еще сумбур в голове…
— Твоя мать сказала, что вы уедете в Лондон, как только поправится графиня.
— Да. Потом я встречусь с Клиффом… А потом, наверное, отправлюсь в кругосветное путешествие или куда-нибудь в этом духе… — проговорила Рейни со смехом, но слезы по-прежнему катились по ее щекам.
— Ну что ж, — вздохнул Арман. — Уезжай подальше ото всех. Тебе нужно побыть одной.
— Теперь, когда я поговорила с тобой, мне гораздо лучше, — прошептала Рейни. — Понимаешь, Арман, если бы ты упал со своего пьедестала, я бы этого не пережила…
Он слегка опешил.
— Прошу тебя, не надо никаких пьедесталов! Мужчинам такие штуки не по душе. Во-первых, это весьма шаткое положение, а во-вторых, в моем случае это совершенно незаслуженно.
Она улыбнулась сквозь слезы. В глубине души она почувствовала, что единственное ее желание сейчас — это броситься к нему в объятия, целовать его и чтобы он целовал ее… О Лондоне и о Клиффе она вспоминала почти со страхом. Но в ней было сильно развито чувство долга. Верность старой любви требовала, чтобы она уехала из Шани и рассталась с Арманом. Семья немало навредила Клиффорду тем, что перехватывала их переписку. Но еще более непорядочно поступила бы Рейни, отвергни она Клиффорда лишь на том основании, что усомнилась в его искренности, или из-за того, что привязалась к Арману…
Арман достал носовой платок и вытер ей слезы.
— Ты совсем как маленькая девочка, и я обожаю тебя, — сказал он, покрывая ее руки поцелуями.
Потом он поднялся и поспешно вышел, боясь, что не сможет отвечать за себя, если останется еще хотя бы на минуту. Но в дверях успел проговорить:
— Дай мне знать, как ты, мое сокровище… И будь счастлива! Если я понадоблюсь тебе, только скажи…
Когда в спальню вошла миссис Оливент, Рейни все еще всхлипывала, однако сиделка, пощупав пульс, заметила, что мадемуазель чувствует себя значительно лучше.
До отъезда в Англию Рейни ни разу не видела Армана. Но она очень скучала по нему, и это не было для нее неожиданностью. Несколько раз она с огромным трудом воздерживалась от искушения позвать его, но понимала, что это будет непорядочно.
К началу августа бабушка уже настолько оправилась от удара, что могла самостоятельно спускаться по лестнице и нормально говорить. Впрочем, болезнь не прошла бесследно. После удара старуха очень сдала, хотя и не утратила своей былой отваги. Несгибаемая воля помогла ей пережить два страшные войны. С неохотой, но все-таки пришлось согласиться с тем, что обстоятельства требуют возвращения любимицы внучки в Лондон. Графиня написала Арману, что ничего так не желает, как того, чтобы он вернулся в Шани и закончил реставрацию замка. Тем более что, по расчетам архитектурного бюро, работы оставалось на неделю-другую. Словом, это означало, что Арману снова предстояло приехать в Шани.
Рейни пожелала уехать чуть раньше. Для старой графини было большим огорчением, что внучка наотрез отвергала возможность сохранения помолвки в силе. Мягко, но твердо девушка дала понять бабушке и матери, что намерена дать Клиффорду шанс оправдаться в ее глазах после того, как они сделали все, чтобы погубить их роман.