В этой комнате он когда-то переодевался в белый костюм, чтобы отпраздновать свою помолвку… Увы, несостоявшуюся.
— Монсеньор ничего не слышал нового о внучке графини? — хитровато улыбнувшись, поинтересовалась мадам Турвилль.
— Этим утром я получил от нее письмо. Она скоро возвратится в Лондон.
— Не в Канны? — уточнила мадам.
Уж ей-то лучше, чем другим, было известно, по кому сохнет этот достойный юноша.
— Может быть, вам понравится в Канаде, — робко сказала она. — Я буду за вас молиться.
И вышла из комнаты.
Доброта и искренность хозяйки тронули Армана. А накануне, когда он прощался с Андриной де Шани, та преподнесла ему в подарок отделанный золотом и эмалью старинный несессер покойного мужа и от души поблагодарила за все усилия по реставрации Шани. Графиня сказала, что его студию она опечатает — в надежде, что через несколько лет он вернется и снова будет здесь работать.
— Ты знаешь, милый мальчик, как я переживаю, что, сама того не желая, причинила тебе боль… — добавила она. — Наверное, я не имела никакого права подталкивать Рейни к помолвке с тобой… Но ведь я так привязалась к тебе, так надеялась!..
— Я тоже надеялся, — вздохнул Арман. — И, кроме глубочайшего уважения и признательности, не питаю к вам других чувств. — И поцеловал сухую, чуть дрожащую руку старой дамы.
Даже мать Рейни заметно смягчилась, когда Арман последний раз ужинал в Шани. Она тоже выразила сожаление по поводу всего происшедшего и прямо посетовала, что он не сделался ее зятем.
Эти искренние признания лишь еще больше ранили Армана. Что-то очень важное неудержимо исчезало из его жизни; оставалась лишь неумирающая любовь к Рейни.
Уложив в чемодан сорочки, которые мадам Турвилль только что принесла из прачечной, Арман улегся на кровать и, сцепив на затылке руки, закрыл глаза.
Голова буквально раскалывалась. Изнемогая от усталости, он проглотил таблетку, надеясь заснуть. Но удалось лишь немного задремать. Ему мерещилось, что Рейни где-то рядом, здесь, в этой комнате, а не на другом конце света. Он слышал, как она звала его: «Арман, Арман!..»
Да, он готов был поклясться, что слышал это!.. «Какой же я глупец!» — с горечью подумал он.
Потом он действительно заснул и проспал около часа — без сновидений, словно в горячке. Он проснулся, услышав голос Колетт:
— Монсеньор Арман, вам записка! Срочно!
Арман вскочил и, набросив халат, выбежал из комнаты. Головная боль прошла, но голова кружилась. Колетт протянула ему листок.
— Это привез шофер из Шани, — сказала она.
У Армана замерло сердце. Он узнал знакомый почерк. Записка была от Рейни. Она здесь, во Франции, а не в Южной Африке! И это не чудо. В записке было всего несколько строк.
— Скажу тебе по большому секрету, — доверительно зашептала Лилиан, — у нас с Клиффордом настоящая любовь. Мы пока помалкиваем об этом, потому что мой отец хочет, чтобы мы немного подождали.
У Рейни бешено заколотилось сердце. Она отодвинула кофе и с изумлением взглянула на девушку. Лилиан заметно похудела. Вообще у нее, у бедняжки, был очень нездоровый вид. Конечно, у нее были изумительные золотистые волосы, голубые глаза и дорогие наряды, но… такую девушку Рейни никогда не избрала бы себе в подруги.
— Что ты сказала? — пробормотала Рейни, и Лилиан начала расписывать свой роман с Клиффордом во всех подробностях.
Тайное всегда становится явным.
Рейни узнала о том, что Клиффорд и Лилиан состояли в нежных отношениях уже несколько месяцев и что в Норвегию Клиффорд ездил вовсе не из любви к рыбной ловле.
— Увы, мой отец не даст согласия на брак до моего совершеннолетия, — пожаловалась Лилиан.
Рейни сидела не шелохнувшись. Вся ложь и все притворство всплыли на поверхность. Нет ничего удивительного: глупышка Лилиан так нуждалась в том, чтобы кому-то излить душу, и Рейни поняла, что из себя представляет Клиффорд. Сам этот сердцеед не имел сердца. Его интересовали лишь деньги невесты. Именно об этом Рейни столько твердили бабушка и мать… Но, Боже праведный, как можно было быть таким бессовестным?!
— Рейни, ты ведь не очень шокирована? — услышала она голос Лилиан. — Я слышала, ты тоже симпатизировала Клиффорду… Я даже сначала ревновала его к тебе. Но Клиффорд уверял, что…
— И совершенно напрасно, — прервала Рейни. Она встала и вежливо улыбнулась.
— Ты ведь никому об этом не расскажешь, пока мы сами не дадим объявления о нашей помолвке? — поспешно спросила Лилиан.
— Конечно, нет.
— И, пожалуйста, ни слова Клиффу, если даже при встрече он сам тебе об этом расскажет.
— Вряд ли я с ним увижусь, — заметила Рейни.
— А куда ты теперь? — смущенно спросила Лилиан, тоже поднимаясь.
— Во Францию, к бабушке. Надеюсь обручиться с человеком, которого люблю… — медленно и раздельно проговорила Рейни.
В эту секунду все ее сомнения испарились, словно темные тучи под жарким солнцем. Не осталось даже обиды. Разве что жалость к бедной Лилиан, которая все еще верила Клиффорду… Может быть, Рейни должна открыть ей глаза, предупредить?.. Нет, лучше вообще не вмешиваться. Если Лилиан влюблена, она не поверит ни одному ее слову. Пусть сама до всего дойдет… А может быть, они действительно поженятся. Как бы там ни было, дальнейшая судьба Клиффорда была Рейни безразлична.
— Пожелай мне счастья, Рейни, — попросила Лилиан. — Клиффорд — такой красавец, правда?
— Да, конечно, — чуть улыбнулась Рейни. — Я желаю тебе счастью. Прощай, Лилиан.
Из аэропорта она направила телеграмму Клиффорду в Лондон. Всего несколько слов.