В столовой не было никого, кроме работников в светло-желтой одежде. Они взглянули на нее, бормоча привычное «благослови», но Рэйчел сделала вид, что их не заметила, и быстро закрыла дверь.
Коридоры тоже казались пустынными. Она знала, что в резиденции находится не менее ста человек — за завтраком в столовой сидела куча народу. Но каждый раз, когда Рэйчел совершала побег из своей «кельи» — все они куда-то девались.
Побег. Сильно сказано, зато в самую точку! Ей хотелось отсюда сбежать, и, слава Богу, если то, что она задумала, займет мало времени. Рэйчел всем сердцем ненавидела Санта Долорес.
Потерпи еще несколько дней, сказала она себе. И если за это время не удастся ничего раскопать — тогда она оставит все так, как есть. Гордость и самоуважение — это все, что осталось у нее в этом мире. Если она сейчас сбежит, как последняя трусиха, то останется ни с чем.
Рэйчел уже собиралась вернуться к себе в комнату, чтобы дождаться, когда ее позовут на обед, но что-то ее остановило. В каменной стене коридора, почти под потолком, располагались окна. Из них лился тусклый свет и доносились слабые птичьи голоса. Здесь же в стене она заметила дверь и, поддавшись внезапному порыву, открыла ее и вышла наружу.
Рэйчел сразу же окутал вечерний холод и запах пустыни.
Сад показался ей неприхотливым, даже каким-то казенным, с тщательно выложенными дорожками, вдоль которых росли чахлые низкорослые сосенки. Явное тяготение к дзэн-буддизму, усмехнулась про себя Рэйчел, ничего лишнего, дабы не нарушать спокойное течение мыслей. Она закрыла за собой дверь и с удовольствием вдохнула свежего воздуха. Казалось, она просидела взаперти целую вечность. Странно, Рэйчел никогда не считала себя любительницей живой природы.
Но именно сейчас она желала ее всем сердцем — и вечернюю тишину, и мирное дыхание пустыни, и тихое уединение. Все это очищало ей душу и придавало новые силы.
Поймав себя на этой мысли, Рэйчел чуть не рассмеялась. Она малость подзадержалась в этих местах; не прошло и двух суток, а она уже начала мыслить, как восторженная идиотка! Еще немного, и она усядется в позе лотоса, начнет распевать тоненьким голоском «о-ммм» и размышлять над какой-нибудь древней китайской загадкой!
Хотя именно сейчас она готова была примириться и с древней китайской мудростью. Лишь бы найти мало-мальски понятное объяснение всему тому, что ее окружало! Ближайшим человеком, к которому она могла обратиться с вопросами, был Люк Берделл, но скорей в Шанхае выпадет снег, чем она дождется правдивых ответов.
Рэйчел решительно выкинула из головы мысли, связанные со злополучным мессией. Она и так потратила на него достаточно времени. Следующие полчаса она посвятит исключительно себе, упиваясь одиночеством и созерцая безмолвный сад. Ей до смерти надоели страх, ненависть и бесконечная борьба.
Когда придет время вернуться обратно в лечебный корпус, она снова возьмет себя в руки.
Рэйчел показалось, что легкий ветерок пустыни донес до нее слабые звуки флейты. Сейчас она ее узнала — то была индейская музыка, легкая и мелодичная, которой вторил мерный стук барабанов, звучавших в унисон с биением ее сердца.
Беспокойным движением руки она пригладила коротко остриженные волосы и прошла дальше в сад. Интересно, гуляла ли в этом саду ее мать? Вряд ли — Стелла интересовалась природой еще меньше, чем дочь.
Но это было неважно. Стелла и ее деньги ничего не значили, по крайней мере, в этот отрезок времени. На землю опустилась тихая ночь, тени стали длинней, а Рэйчел шла по саду, все больше отдаляясь от основного здания, пока не увидела маленькое тихое озеро.
Она села на большой валун, прижала колени к груди и, положив на них подбородок, стала вглядываться в черную гладь. Должно быть, днем вода невинно сверкала на солнце, как прозрачный голубой кристалл. Сегодня ночью она превратилась в черную бездну, таившую в своих глубинах необъяснимые тайны.
Когда Люк нашел Рэйчел, она продолжала сидеть на камне, пристально глядя на озеро.
Он шел по каменной дорожке очень тихо, двигаясь с грацией, которая действовала Рэйчел на нервы. Он не скрывал своего присутствия, не пытался застать ее врасплох, но если бы она случайно не подняла глаза, то не заметила бы, как он приближается к озеру. Лучи заходящего солнца отбрасывали на его лицо странные тени, и даже свободная белая одежда в сумеречном свете потемнела и казалась серой.
— Ты меня искал? — спросила она, подняв голову и одарив его бесстрастным взглядом, подстать холодному выражению его лица.
— Нет. Я думал, что ты все еще в своей комнате, отдыхаешь после полученных травм.
— На удивление всем я выздоровела, — сказала она. — Конечно, ты не станешь делиться тайной, как тебе удалось такое чудо.
— Может, с помощью волшебной палочки? — предположил он.
— Я не верю в волшебство.
— Могла бы не говорить, — насмешливо сказал он. — Я и сам догадался. Может, все дело в сильнодействующих лекарствах, которыми тебя напичкали целители.
— А что это за лекарства?
Он усмехнулся, и Рэйчел поняла, что угодила в расставленные сети.
— Возможно также, что помогла целительная сила многих людей.
— Ну вот, опять волшебство, — фыркнула она.
— А жить вообще веселей, если ты веришь в чудеса, — заметил он.
— Жизнь задумана не для того, чтобы веселиться. И я не собираюсь слушать лекцию по философии от человека, которого судили за убийство.
Люк даже глазом не моргнул.
— Это было непредумышленное убийство. К тому же ты сюда приехала именно затем, чтобы познакомиться с нашей философией.
Рэйчел от досады прикусила губу. Ей никогда не удастся ничего выведать, тем более перехитрить Люка, если она не узнает его ближе, а единственная возможность достичь желаемого — пройти злосчастный курс обучения.
Она постаралась выдавить из себя дружелюбную улыбку, радуясь тому, что темнота скрывает выражение ее глаз.
— Я хочу научиться, — твердо сказала она.
— Так тому и быть. Можешь задавать любой вопрос, и я на него отвечу. Ты узнаешь все, что захочешь, дитя мое.
Ее тошнило, когда ее называли «дитя мое». Она уже давно перестала быть чьим-то ребенком, а если честно признаться, то за двадцать девять лет жизни она никогда не чувствовала себя таковым. И уж конечно она не считала этого современного Тартюфа своим папенькой.
— Все-все? — повторила за ним Рэйчел и притворно захлопала ресницами. — Расскажи, что случилось с Анжелой.
Казалось, вопрос вовсе не обескуражил Люка.
— Я думал, Кальвин сказал тебе. Она умерла.
Она ждала объяснений, но, видимо, Люк не собирался вдаваться в подробности. Вот сукин сын, подумала Рэйчел.
— А как — она — умерла? — очень медленно и осторожно, словно разговаривая с дебилом, спросила она.
И тут же получила исчерпывающий ответ.
— С миром, — ответил Люк все с тем же кротким выражением лица.
Да он просто издевался над ней! Рэйчел соскочила с камня и стала на него наступать, забыв о нависшей над ней опасности.
— И кто же ее убил?
— Пришло ее время.
— Еще один такой дурацкий ответ и, клянусь Богом, я швырну тебя в озеро! — прошипела Рэйчел, внутри которой закипала ярость.
— Мне казалось, что стычка с Анжелой послужила тебе ярким примером того, к чему может привести насилие, — проворчал Люк.
— Но ты же сам сказал, что ответишь на мои вопросы! Что случилось с Анжелой?
Он наклонил голову набок, рассматривая девушку из-под полуприкрытых век.
— В тебе столько злости, Рэйчел, — пожурил он ее. — Ты не сможешь исцелиться, пока не выплеснешь наружу всю свою злость.
— Тогда прекрати выводить меня из себя.
— Анжела умерла, потому что сломала себе шею. Она упала с больничной крыши и скончалась на месте. Я ответил на твой вопрос?
— Упала? А может, ее столкнули?
— На самом деле она спрыгнула. Анжелу держали под замком ради ее собственной безопасности, а также, чтобы оградить других от ее безумных поступков. Когда ты выпустила ее из комнаты, она тут же помчалась на крышу. Я хотел пощадить твои чувства, но у тебя привычка лезть на рожон.
— А зачем щадить мои чувства?
— Ты и так чувствуешь себя кругом виноватой, — мягко сказал он.
— Я ни в чем не виновата!
— Да ты у нас просто уникум!
— А ты просто зануда!
Улыбка Люка стала шире. В темноте его губы казались удивительно чувственными. Не то, чтобы у Рэйчел был большой опыт по части чувственности, но в случае с Люком это просто бросалось в глаза. Небось, пользуется такими улыбочками, как разменной монетой, неприязненно подумала Рэйчел. И к счастью, застыла на месте, решив не подходить ближе.
— Это часть моей работы, — сказал Люк. — Считается, что духовные наставники должны вести себя так, как подобает настоящим святым, и знать ответы на все вопросы. По крайней мере, правильно на них отвечать.
— Ну, тогда ответь мне на другой вопрос, о Великий Духовный Наставник, — усмехнулась Рэйчел. — Что ты собрался делать с двенадцатью миллионами долларов, которые по праву принадлежат мне?
Он удрученно покачал головой.
— Стелла хотела, чтобы они достались нам, — сказал он. — И Стелла умерла, свято веря в то, что ее желание сбудется. Я не мог ее подвести.
У Рэйчел зачесались руки, чтобы хорошенько ему врезать. За всю свою жизнь она никого не ударила, но сейчас она дала себе клятву, что перед отъездом из Санта Долорес непременно его поколотит. Желательно чем-нибудь большим и увесистым.
Она выдавила из себя вежливую улыбку, надеясь на то, что в темноте не видно, как полыхают от ярости ее глаза.
— Конечно, ты не мог. И мне бы тоже хотелось уважить ее последнее желание, — процедила она сквозь зубы. — Тогда почему бы тебе не рассказать о том удивительном покое, которое нашла здесь Стелла и которое смогло заменить ей единственную дочь?
Былая горечь снова прокралась ей в душу, совсем чуть-чуть, и Рэйчел заставила себя улыбнуться, чтобы хоть как-то притупить остроту боли.
Люк шагнул к ней в сумраке ночи, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы остаться на месте. Ей было ненавистно то, что он подошел так близко. Она чувствовала тепло его тела сквозь легкую хлопковую одежду, ощущала аромат его кожи. Он был так близко, что она могла попробовать его на вкус, и эта мысль ужасно ее напугала.
Она почувствовала, как от страха перехватило горло, учащенно забилось сердце. Она надеялась, что Люк не станет к ней прикасаться. Потому что он никогда не прикасался к своим ученикам. Но ведь Рэйчел не была его ученицей. И она не верила тому, что о нем говорили. Люк Берделл делал то, что хотел. Просто держал это в строгой тайне.
Она сделал шаг назад, но было уже слишком поздно. Он схватил ее за плечи, и у нее перед глазами мелькнула татуировка с терновыми шипами, скрытая в рукавах туники. Рэйчел попыталась вырваться, но он держал ее, словно клещами. Она почувствовала, как ее охватила паника, стальными пальцами сжав за горло. Она задыхалась, но не хотела, чтобы Люк это заметил, потому что тогда он сжал бы ее еще сильней. И она перестала бы дышать, потом остановилось бы сердце, и она умерла бы, как ее мать, как Анжела, как все остальные…
Люк с силой потряс ее за плечо. Рэйчел подняла голову и уставилась на него, но он уже отпустил ее и отошел в сторону.
— Тебе этого не понять, даже если я попытаюсь объяснить.
— Не понять чего? — хрипло спросила она, ощущая в голове тяжелый туман.
— Покой, который я могу тебе даровать. Ты к этому не готова.
Огромным усилием воли Рэйчел взяла себя в руки. Потом с ледяной учтивостью посмотрела на Люка.
— Когда ты решишь, что я окончательно созрела, дай мне знать.
— Верь мне, Рэйчел, — прошептал он в сумраке ночи. — Ты узнаешь это сама.
Глава седьмая
Она семенила следом за ним, словно послушная жена мусульманина, но Люк не дал себя провести. Рэйчел не была послушной, да и на роль жены не подходила. Хорошо, что он привык всегда быть начеку, иначе не успел бы оглянуться, как получил бы нож в спину от вздорной девицы.
Нельзя сказать, чтобы Рэйчел вела себя вызывающе. Там, где он вырос, недовольство и разница во мнениях решались очень просто — с помощью кулаков и оружия, причем, чем слабей был противник, тем больше наносимый ущерб.
Он часто задавался вопросом, какой бы человек из него получился, если бы все сложилось иначе. Его мать забеременела в восемнадцать лет, подпав под чары странствующего проповедника — чернявого красавца с голубыми глазами, перед которым падали ниц крепкие мужики, а солидные женщины охотно опрокидивались на спину. Возможно, он никогда бы этого не узнал, но Джексон Берделл получал огромное удовольствие, рассказывая Люку о том, что никакой он ему не сын, а обычный ублюдок, от которого мать не захотела вовремя избавиться то ли из упрямства, то ли по глупости.
Вот он и пошел по тропинке, протоптанной дорогим папочкой. Черт, он даже не знал, как того зовут, только слышал, что несколько лет спустя его убил ревнивый муж какой-то бабенки. Когда об этом узнала мать Люка, она, наконец-то, согласилась выйти замуж за Джексона Берделла. Совершив тем самым величайшую ошибку в своей жизни.
Вскоре она и сама это поняла. День за днем, год за годом ей пришлось расплачиваться за все свои ошибки, пока она не положила этому конец, повесившись в старом амбаре. И оставив Люка один на один с увесистыми кулаками вечно пьяного Джексона Берделла.
Люк думал, что нет на земле места хуже, чем южная Алабама. Как же он заблуждался! Жители Коффин Гроува были сродни обитателям чикагских трущоб, к тому же у них было много общего со спесивыми богачами из окружения Стеллы и Рэйчел Коннери. Похотливая Стелла и ее хладнокровная дочь. Никогда в жизни он не встречал женщин, столь различных по характеру. Стелла добивалась того, чего хотела, пуская в ход ложь и обман, беззастенчиво обольщая словами, телом и деньгами. Рэйчел пыталась отвоевать то, что она считала своим по праву. Но на этот раз она проиграет. Интересно, как часто она проигрывала? И сколько при этом потеряла?
Он провел ее позади здания к восточному входу в комнату для медитаций, из которой можно было пройти в его личные покои. Он остановился возле двери и посмотрел на Рэйчел. Было очень темно — луна скрылась за облаками, которые проносились по звездному небу, словно стая черных ворон.
— Кто-нибудь видел, как ты вышла в сад? — спросил он. — Знает ли кто-нибудь, где ты сейчас находишься?
Она покачала головой.
— Ни одна душа. Похоже, что твои ученики заняты своими делами. Я вижу их только тогда, когда они сами меня ищут.
— У каждого из них есть свои обязанности.
— Ну что же, можешь меня убить, а затем избавиться от тела — и концы в воду, — сухо заметила Рэйчел.
Он прислонился к двери, не спуская глаз с девушки.
— А зачем мне это делать?
— Потому что я доставляю массу хлопот.
— Не так много, как бы тебе хотелось, — заметил Люк, зная, что его слова разозлят Рэйчел. — Мы отличаемся большой терпимостью — можно найти выход из любой затруднительной ситуации, если подойти к решению проблемы со знанием дела.
— Затруднительная ситуация. Ну, просто в самую точку! — в ее голосе прозвучали странные нотки, заставившие Люка внимательней прислушаться к ее словам. Она говорила с легкой горечью, которая вряд ли относилась к нынешним событиям. — Боюсь, это моя извечная привычка — находиться там, где я не нужна, и причинять одни неприятности.
— А ты явилась сюда, чтобы причинить неприятности?
— Конечно! Это тебя удивляет?
— Нисколько, — сказал он и отстранился от двери, заставив Рэйчел испуганно отпрянуть назад. — Но кто сказал, что ты здесь не нужна?
Он постарался, чтобы вопрос прозвучал несколько двусмысленно. Всего лишь чуть-чуть, просто чтобы заставить ее теряться в догадках. Ему нравилось наблюдать за тем, как она нервничает.
Кроме того, кто-нибудь мог подслушать их разговор. Люк не хотел, чтобы его поступки были понятны окружающим. Он ловко пользовался своей властью над людьми, а сущность его харизматичного влияния во многом зависела от манеры поведения. Он мог добиться желаемой реакции почти ото всех, кто встречался на его жизненном пути.