— Охотно, — с улыбкой ответила Селестина.
Я спросила Питера, в котором часу он уезжает, и он ответил, что едет десятичасовым поездом от станции Сент-Джерманс.
— Поеду верхом, — добавил он, — и оставлю лошадь в станционной конюшне. Багаж уже на станции. Еду один, не хочу слезливых прощаний. В конце концов, я не сомневаюсь, что уже через год буду дома… с состоянием в кармане. Au revoir, мисс Ли, — продолжал он, — но я еще вернусь. А если вы не прочь присоединиться ко мне… то все еще не поздно это сделать.
Он выглядел веселым и беспечным, а его глаза искрились озорством. Интересно, что он скажет, если я вдруг приму его приглашение, если поделюсь с ним своими мучительными сомнениями относительно человека, за которого пообещала выйти замуж?
Я спустилась вниз, чтобы окончательно проститься с ним. Там уже собрались слуги, потому что все они очень любили Питера. Я предполагала, что он запечатлел не один тайный поцелуй на губках Дэйзи и Китти, и им, конечно, было жаль, что он уезжает.
Он вскочил в седло, и я подумала о том, как он хорош и как невзрачно выглядит на его фоне Селестина.
Мы стояли на крыльце и махали им вслед.
Последними долетевшими до меня его словами были:
— Не забудьте, мисс Ли… случись вам передумать…
Все, включая меня, рассмеялись. Наверное, нам было грустно расставаться с ним.
Когда мы возвращались в дом, миссис Полгрей сказала:
— Мисс Ли, можно с вами поговорить?
— Ну конечно. Вы хотите, чтобы я зашла к вам?
И мы направились в ее комнату.
— У меня новость, — сообщила она, плотно прикрыв дверь. — Результат вскрытия — смерть вызвана естественными причинами.
Я почувствовала огромное облегчение.
— Я так рада!
— Как и мы все. Мне никак не нравились эти слухи, доложу я вам…
— Похоже, все это было просто бурей в стакане, — с облегчением вздохнула я.
— Что-то в этом роде. Но раз уж пошли такие слухи, надо было что-то предпринимать.
— У леди Треслин, наверное, гора с плеч свалилась.
У нее был смущенный вид. Наверное, миссис Полгрей пыталась вспомнить, что именно рассказывала мне о Коннане и леди Треслин. Должно быть, ей стало не по себе, когда пришло известие о том, что я выхожу замуж за Коннана. И я решила раз и навсегда покончить с этой неловкостью.
— Смею надеяться, миссис Полгрей, что вы не откажетесь угостить меня чашечкой своего любимого «Седого Графа».
Она обрадовалась и тут же позвонила, вызывая Китти. Пока закипал чайник, мы болтали о домашних делах, а когда заварился чай, она нерешительно извлекла бутылку. Я кивнула, и она добавила в каждую чашку по чайной ложке виски. К концу чаепития наши былые дружеские отношения были восстановлены полностью.
Было приятно видеть счастливое выражение ее лица. Хотелось, чтобы все вокруг были счастливы.
Я твердила себе: если леди Треслин и попыталась убить меня, столкнув со скалы чудом не раздавивший меня и Джасинт валун, Коннану об этом ничего неизвестно. Сэр Томас умер естественной смертью, поэтому Коннану нечего было скрывать и у него не было иного мотива делать мне предложение, кроме того, который называется любовью.
* * *
Уже пробило девять часов. Дети давно легли спать. Сегодняшний день был теплым и солнечным, всюду виднелись признаки наступающей весны.
Коннан должен был вернуться домой сегодня вечером или завтра утром, и я была счастлива.
Я спрашивала себя, в котором часу он может приехать. Быть может, в полночь? Я вышла на крыльцо, потому что послышалось, будто издалека донесся топот конских копыт.
Вечер был теплым. В такое время в доме всегда было тихо, потому что слуги расходились по своим комнатам.
Мне подумалось, что Питер сейчас, скорее всего, скачет на станцию. Не верилось, что я могу больше никогда его не увидеть. Я вспомнила нашу первую встречу в поезде. Он с самого начала продемонстрировал мне свою склонность к озорству и розыгрышам.
Тут я увидела, что кто-то приближается из темноты. Это была Селестина. Она пришла со стороны леса, а не по дорожке, как обычно.
Я заметила, что она запыхалась.
— Добрый вечер, — проговорила она. — Хотелось повидаться с вами. Мне было так одиноко. Питер уехал. Так грустно думать, что я его теперь увижу очень не скоро…
— Это действительно грустно.
— Он, конечно, частенько дурачится, но я его очень люблю. Теперь я потеряла обоих братьев.
— Входите, — пригласила я.
— Коннан, судя по всему, еще не вернулся?
— Нет. Полагаю, он вернется не раньше полуночи. А возможно, и завтра утром.
— Знаете ли, я очень надеялась на то, что застану вас одну.
— В самом деле?
— Хотелось взглянуть на часовню… эта келья, знаете ли… После того как вы передали мне слова мисс Дженсен, я сгорала от желания взглянуть на нее поближе. Но не стала говорить об этом в присутствии Питера. Он подсмеивается над моим энтузиазмом.
— Хотите взглянуть на нее прямо сейчас?
— Да, если можно. У меня родилась одна теория. Там может быть скрытая дверь, ведущая в другую часть дома. Было бы здорово, если бы мы ее обнаружили и, когда вернется Коннан, преподнесли ему сюрприз.
— Да, — согласилась я, — ему было бы приятно.
— В таком случае пойдемте.
Когда мы пересекали зал, я бросила быстрый взгляд на глазок, потому что у меня появилось странное ощущение, что за нами наблюдают. Мне показалось, я заметила наверху какое-то движение, но это могло лишь показаться, поэтому я промолчала.
Мы дошли до противоположного конца зала, отворили дверь, спустились по каменным ступеням и оказались в часовне. Тут пахло сыростью.
— Пахнет так, будто бы сюда уже много лет никто не входил, — заметила я.
Мой голос зловещим эхом отразился от стен. Селестина не ответила. Она зажгла одну из свечей, стоявших на алтаре, и предложила:
— Давайте войдем в келью прокаженных. Вот дверь. Там есть еще одна дверь, ведущая в сад, через которую входили прокаженные…
Мы вошли в маленькую сырую комнатку.
— Так значит, это и есть помещение, превосходящее размерами своих собратьев! — пошутила я.
Селестина ничего не ответила. Она обшаривала стену. Я наблюдала за движениями ее длинных пальцев. Внезапно она обернулась и сказала:
— Я всегда придерживалась мнения, что где-то в этом доме имеется «убежище священника»[14]… ну, знаете, укромное место, где прятался живущий в доме священник, когда приезжали люди королевы. Более того, я точно знаю, что один из Тре-Меллинов подумывал об обращении семьи в католичество. Готова поклясться, что здесь непременно должно быть «убежище священника». Коннан будет в восторге, если мы его обнаружим. Он любит этот дом так же, как и я… так же, как его полюбите вы. Если я найду это убежище, лучшего свадебного подарка и желать невозможно, вы не находите? В конце концов, что можно подарить человеку, у которого есть все, что он только может пожелать?
Она на мгновение замолчала, а когда заговорила снова, ее голос дрожал от волнения.
— Погодите-ка… Здесь что-то есть…
Я подошла поближе, и от изумления у меня перехватило дух. Часть стены повернулась внутрь, оказавшись длинной и узкой дверью.
Селестина обернулась, чтобы взглянуть на меня. Ее глаза сверкали от возбуждения, и она совершенно не походила на ту Селестину Нанселлок, которую я знала. Она просунула голову в образовавшееся отверстие и уже хотела было шагнуть туда, как вдруг остановилась и снова обернулась.
— Нет, вы первая. Это ведь ваш будущий дом. Вы должны войти первой, — произнесла она.
Ее волнение передалось и мне. Я знала, как обрадуется открытию Коннан.
Сделав шаг вперед, я остановилась, уловив резкий незнакомый запах.
Селестина подбодрила меня:
— Просто взгляните на эту потайную комнату. Скорее всего, там очень грязно. Осторожно, возможны ступеньки.
Она подняла свечу вверх, и я в самом деле увидела две ступени. Затем сошла по этим ступеням вниз, и в это мгновение дверь за моей спиной бесшумно затворилась.
— Селестина! — в ужасе закричала я. Но ответа не было. — Открой дверь! — снова и снова кричала я. Но мой голос поглощался мраком, плотно обступившим меня. Голос был узником этого мрака. Как и я сама. Узница Селестины.
Темнота обволакивала меня. Здесь было очень холодно, и еще я ощущала присутствие чего-то зловещего. Исходящее откуда-то зловоние наполняло мою душу неизъяснимым ужасом. Меня охватила паника. Как я могу описать все это? Как подобрать необходимые слова? Да и есть ли они? Меня поймет только тот, кто пережил подобное.
Предположения, самые жуткие предположения то и дело рождались в моем мозгу, мгновенно сменяя друг друга. Как же я была глупа. Меня попросту заманили в ловушку…
Ужас охватил все мое существо.
С трудом преодолев две ступеньки, я принялась колотить кулаками по стене.
— Выпустите меня! Выпустите меня!
Но я знала, что мой голос слышен только в келье прокаженных. А как часто кто-либо из обитателей дома заходит хотя бы в часовню?
Она уйдет так же незаметно, как приходила… никто не узнает, что она вообще здесь побывала.
Я вдруг услышала свой рыдающий, искаженный ужасом голос и испугалась еще сильнее, потому что не узнала его.
Я чувствовала себя изможденной и обессиленной.
Я знала, что в этом темном, сыром и холодном месте мои часы сочтены.
Я царапала стену, пока не сорвала ногти и не почувствовала, что по моим рукам струится кровь.
Я начала озираться вокруг, потому что глаза стали привыкать к окружающему мраку. И тут увидела, что я здесь не одна…
На полу лежало то, что осталось от Элис.
Вот я и нашла ее…
— Элис! — закричала я. — Элис, это ты? Так значит, все это время ты была в доме?
Элис молчала. Ее уста сомкнулись навеки более года назад.
Я закрыла лицо руками. Смотреть на эти останки было невозможно. Меня со всех сторон окружало зловоние смерти и тлена.
Сколько времени прожила Элис после того, как эта дверь закрылась за ней? Я хотела это знать, потому что именно столько предстояло прожить мне.
Наверное, я очень долго пролежала без сознания. Подчас бредила, приходя в себя. Я слышала чей-то лепет, должно быть, свой собственный, потому что он не мог принадлежать Элис.
К счастью, даже придя в себя, я оставалась в полубессознательном состоянии. Но какая-то часть разума продолжала работать.
Кто я такая? Марта? Или все же Элис?
Наши истории так похожи… Об Элис говорили, что она убежала с Джеффри. Обо мне скажут, что я убежала с Питером. Наше исчезновение так удобно совпало с исчезновением братьев.
— Но почему? — снова и снова повторяла я. — Почему?..
Теперь я знала, чья фигура отбрасывала тень на жалюзи в комнате Элис. Ее… этой дьяволицы в женском обличье. Ей было известно о существовании маленького дневника, который я обнаружила в кармане амазонки Элис, и она искала его, потому что опасалась, что в нем могут содержаться факты, способные привести к ее разоблачению.
Я поняла, что она никогда не любила Элвин, что своими мягкими манерами всех нас попросту ввела в заблуждение. Я поняла, что она вообще никого не способна любить. Она использовала Элвин так же, как и всех остальных, как она намеревалась использовать Коннана. Дом. Вот что она любила.
В своем бредовом состоянии я представляла себе, как она стоит у окна в «Маунт Виддене», смотрит на дом соседей и жаждет обладать им со всей страстью человека, охваченного навязчивой идеей.
— Элис… — повторяла я. — Элис… Мы обе стали ее жертвами… ты и я.
И мне казалось, что Элис отвечает мне, рассказывает о том дне, когда Джеффри отправился в Лондон, о том, как в дом прибежала Селестина и сообщила о великом открытии в часовне.
Я видела перед собой Элис… бледную, хрупкую, хорошенькую Элис. Я видела, как она издает радостный возглас и делает несколько роковых шагов навстречу своей смерти…
Но в моих ушах раздавался голос не Элис, а мой собственный.
И все же я была уверена, что она находится рядом и что мы будем утешать друг друга, пока я не последую вслед за ней в мир теней, где она обитала с того самого дня, когда Селестина Нанселлок заманила ее в келью прокаженных…
* * *
В глаза ударил ослепительный свет. Я почувствовала, что меня несут, и спросила:
— Значит, я уже умерла, Элис?
Негромкий голос ответил:
— Моя милая… моя родная… теперь ты в безопасности.
Голос принадлежал Коннану, как и руки, которые меня несли.
— Значит, сны снятся и после смерти, Элис? — опять пролепетала я.
— Моя любимая… о, моя любимая…
Меня положили на кровать, вокруг которой столпилось множество народа.
Тут я заметила свет, блестящий на волосах, на почти белых волосах.
— Элис, я вижу ангела.
Тут ангел заговорил. Он произнес:
— Это я, Джилли. Джилли привела их к тебе. Джилли следила за тобой, и Джилли увидела…
Вот так неожиданно именно Джилли вернула меня в мир реальности. Я поняла, что не умерла, что произошло чудо, что руки, которые меня несли, в самом деле принадлежали Коннану, как и голос, который я слышала…
Я лежала на кровати в своей собственной комнате, из окна которой видны были лужайки и окно спальни, когда-то принадлежавшей Элис, где я видела тень ее убийцы, пытавшейся убить и меня…
Я закричала от ужаса. Но Коннан теперь был рядом.
Как и его голос, ласковый и нежный:
— Все хорошо, моя любовь… моя единственная. Я здесь… рядом… Я всегда буду рядом с тобой.
Послесловие
Эту историю я излагаю своим правнукам. Они слышали ее много раз, но каждый раз находится кто-нибудь, для кого она звучит впервые.
А правнуки снова и снова просят рассказать ее. И приносят мне цветы из сада на южном склоне, отдавая дань уважения престарелой леди, которой всегда удается заворожить их рассказом о том, как она вышла замуж за их прадедушку.
Передо мной все эти события встают так же ясно, как если бы они произошли лишь вчера. Я отчетливо помню свой приезд в этот дом и все, что предшествовало жутким часам, проведенным во мраке рядом с мертвой Элис.
Последовавшие за этими событиями годы совместной жизни с Коннаном часто бывали достаточно бурными. Полагаю, мы оба были слишком сильными личностями, чтобы существовать в вечном покое. Но все эти годы я жила богатой, насыщенной событиями жизнью, а чего еще может желать человек?
Теперь Коннан стар, так же как и я. Со дня нашего венчания родилось еще три Коннана: наш сын, внук и правнук. Я была счастлива тем, что смогла подарить Коннану детей. У нас родилось пять сыновей и пять дочерей. Все они, в свою очередь, тоже были плодовиты в своих браках.
Слушая мой рассказ, дети любят перепроверять все его детали и требуют, чтобы я поясняла каждый эпизод.
Почему погибшую в поезде женщину приняли за Элис? Из-за ее медальона. Именно Селестина опознала медальон, который она, по ее словам, подарила Элис, но который на самом деле она видела впервые в жизни.
Она очень рассчитывала на то, что я приму Джасинт, когда Питер в первый раз попытался подарить мне эту лошадь. Видимо, она опасалась, что Коннан может мной заинтересоваться, и поэтому старательно поощряла дружбу между мной и Питером. Именно она обнаружила расшатавшийся валун на утесе, подстерегла нас с Элвин и попыталась убить или покалечить меня.
Она также была автором анонимных писем, адресованных леди Треслин и полицейским властям. В этих письмах она указывала на подозрительные обстоятельства смерти сэра Томаса Треслина, пытаясь раздуть скандал и на долгие годы сделать невозможным брак между Коннаном и леди Треслин. Но все это она планировала, не зная о чувствах Коннана ко мне. Поэтому, когда ей стало известно о нашей помолвке и предстоящей свадьбе, она тут же решила любым способом устранить меня. Ей это не удалось на тропе над морем, поэтому мне предстояло последовать за Элис. То, что в этот самый день Питер уезжал в Австралию, видимо, подсказало решение ее адской задачи. Все слуги были свидетелями того, как Питер со мной флиртовал, поэтому мое исчезновение было бы истолковано не иначе как побег с ним.