Роуз не слышала его приближения, но знала, что он ее заметил. Она чувствовала, что он следует за ней. И в конце концов за ее спиной послышался стук копыт.
– Мисс Лонгуорт, это вы?
Голос был ей знаком, и она обернулась.
– Мистер Брадуэлл! Ну и сюрприз!
Он смотрел на нее сверху вниз. Его удивительные синие глаза были затенены полями шляпы. Как и при их прошлой встрече, в его одежде она не заметила никакой избыточности и ничего, что выдавало бы его индивидуальный вкус. Темный костюм для верховой езды, песочного цвета бриджи и высокие сапоги были выбраны без особой цели.
– Я был в этом графстве и решил узнать, как вы поживаете, мисс Лонгуорт.
Он оглянулся на уже отдалившуюся и уменьшившуюся в размерах деревню, а потом посмотрел на дорогу впереди.
– Могу я пройтись с вами?
Отказаться было бы грубо, да и, по правде говоря, Розалин ничего не имела против его общества.
– Да, не возражаю.
Брадуэлл спрыгнул с лошади. Они пошли по дороге рядом. Он держал коня под уздцы. Потом взял у нее корзинку.
– Я все гадал, не ошибся ли насчет вашего местожительства. Похоже, здесь никто не знает, где вы живете.
– Думаю, что они по-своему защищают меня. Вас ведь здесь не знают.
– Конечно. Я понимаю.
Ей нравилась эта черта в нем. Он понимал. И в ту ночи он все понял: что она поверила человеку, доверяться которому не следовало. Он понял также, что аукцион был практически равноценен насилию над ней. Понял, что может спасти ее от этого кошмара, но не от последствий этой ночи.
Пока они шли, она время от времени бросала на него взгляды. Прежде она не видела его при свете дня. Теперь, без света ламп или луны, высвечивавшего угловатость лица, резкие черты не казались такими грубыми. У него было очень мужественное лицо. Оно свидетельствовало о спокойной уверенности, и, вероятно, потому ему так удалась роль спасителя.
Что же касалось остальных впечатлении той ночи, они остались неизменными и при ярком дневном освещении. Несмотря на его вежливую и размеренную речь, Роуз все еще ощущала в нем энергию, которую он ухитрялся обуздывать. А его рост и само присутствие, казалось, способны были вытеснить излишки воздуха, чтобы освободить для него пространство. И он вызывал некоторые беспокойство и настороженность.
Но не было причин его бояться. Брадуэлл проявил себя как заслуживающий доверия и более чем порядочный человек. Его присутствие давало Розалин ощущение защищенности. И тем не менее она испытывала некое физическое беспокойство. Это не было неприятно, но ее настораживал как его рост, так и то, что ее кровь и инстинкты бурно реагировали на него.
– Каково вам в городе после скандала? – спросила она, только чтобы завязать разговор, хотя, казалось, ему это вовсе не требуется. И все же то, что они молча шли рядом, вызывало некоторое чувство неловкости.
По крайней мере у нее. Не обмениваясь репликами, они шли по дороге, и это было единственным, что их соединяло сейчас; шли как чужие люди, какими, в сущности, и были.
Нет, не как чужие. Она чувствовала, что это неверно. Между ними установилась хоть и безмолвная, но ощутимая близость, порожденная ужасными событиями той ночи. Неловкость проистекала из обманчивого ощущения близкого знакомства с человеком, которого Розалин едва знала.
– Сейчас любопытство уже сходит на нет, и будь я другим человеком, получал бы удовольствие от этого внимания. – Он повернулся к ней с сочувственной полуулыбкой. – В мире царит такая несправедливость, мисс Лонгуорт.
– Для меня облегчение слышать, что справедливость все-таки существует. Вы поступили как рыцарь, и мне неприятно думать, что от этого пострадала ваша репутация и кошелек. Думаю, что моя вина несомненна. Я проявила глупость, и жаловаться мне не на что. Я все еще героиня лондонских сплетен, или теперь мои прегрешения – предмет обсуждения только в гостиных нашего графства?
Его лицо посерьезнело.
– Ваша кузина не поддерживает с вами связи? Думаю леди Алексия скорее станет слушать вас, чем кого-либо другого.
– Алексия писала мне дважды, хотя ей не следовало этого делать. Лорд Хейден или не знает о том, что она рискует своим добрым именем ради меня, продолжая поддерживать со мной связь, или не может ей возразить. Я вернула оба письма невскрытыми.
– Никто бы не узнал о том, что вы их прочли.
– Удивительно, однако люди каким-то образом узнают обо всем. Я не стану рисковать репутацией Алексии. Не хочу запятнать ее доброе имя. И все же… – Она подумала о письме Тима и о том, что ее решение создало новые проблемы. – Вы скоро возвращаетесь в Лондон, мистер Брадуэлл? Если так, то, может быть, не откажетесь передать моей кузине весточку от меня? Иногда случается, что обращаешься к живым, в то время как на самом деле они все равно что умерли для тебя.
– Я возвращаюсь в Лондон нынче днем. И с радостью исполню вашу просьбу.
Розалин смотрела, как колышется корзинка в такт его медленному шагу.
– Возможно, будет лучше, если вы поговорите не с ней, а с лордом Хейденом? И он сам расскажет ей обо всем. Да,это было бы самое лучшее.
– Я сделаю так, как вам будет угодно.
Она собрала все свои силы, чтобы говорить без эмоций.
– Пожалуйста, скажите ему, что я получила известие от Тимоти. Скажите ему, что Тим пишет о том, что его спутник умер от лихорадки, которую подцепил в конце лета.
– Больше ничего? Никаких новостей о его жизни и местонахождении?
Она подняла голову и убедилась, что он смотрит на нее. Под полями шляпы его синие глаза казались темными. Темными, любопытными и… жесткими.
– Для одинокого и печального человека он чувствует себя неплохо.
– Вы тоже кажетесь одинокой и печальной. Думаю, что он чувствует себя не лучше, чем вы. Если бы было наоборот, я счел бы это несправедливым.
Она подумала, что он сказал нечто необычное. В его словах была добрая толика правды, но этот человек не мог знать почему.
– Я не имею ничего против одиночества. Что же касается печали, то это всего лишь сегодняшнее настроение, навеянное письмом брата. Если бы вы навестили меня завтра, я была бы более приятной в общении.
Они дошли до ее улицы, и мистер Брадуэлл повернул к ее дому вместе с ней.
– Вы уклонились от ответа на мой вопрос. Я так понимаю, что сплетни обо мне все свирепствуют и что все обстоит именно так скверно, как я предполагала.
– Если это может послужить для вас хоть каким-то утешением, то могу сказать, что лорд Норбери не вышел сухим из воды.
– При всей обращенной на него критике он все же получит пару приглашений на обед. Для джентльмена распущенность всегда считалась обычным делом.
Деревья по обе стороны узкой дороги расступились, а когда они приблизились к дому, их совсем не стало. Мистер Брадуэлл снял шляпу и не спеша внимательно оглядел дом. Похоже, ему понравилось то, что он увидел.
Розалин остановилась, а он продолжал смотреть на дом и она увидела его будто заново глазами этого человека. В нем было больше очарования, чем изысканности, с этой его монолитной каменной центральной частью; и прелесть была даже в том, что два его боковых крыла, восточное и западное, были разными. Дом был только о двух этажах и потому производил впечатление приземистого, а не высокого. Он был большим, но не огромным, но сады, наступавшие на его стены, весной и летом заполняли своим благоухания все комнаты.
– Моя семья жила здесь в течение пяти поколений. Когда-то наше поместье было много больше, но все же кое-какая земля осталась, а также шесть небольших ферм.
Брадуэлл щурился, пытаясь разглядеть какие-нибудь строения позади восточного крыла.
– Это безусловное право на наследование?
– Да, ограничения на наследование нет. Мой дед этого не одобрял, и отец не стал заниматься делами при жизни.
– Беспечно с его стороны.
Она открыла дверь. Их встретила зияющая пустота. Старый дом поскрипывал в ожидании ее шагов, будто спешил ответить эхом на их звук.
Розалин поблагодарила мистера Брадуэлла и взяла у него корзинку.
К ее удивлению, он сделал шаг назад, чтобы привязать лошадь к столбу.
– Меня интересует строительство. Может быть, вы окажете мне любезность и позволите посмотреть интерьер?
Он терпеливо ждал ее ответа. Высокий. Импозантный. Впечатляющий. Сегодня не было даже легкого ветерка, но Розалин почувствовала, будто воздух между ними забурли как вода в водовороте. И это глупое, но волнующее чувство опасности запульсировало в ее венах с особой силой.
Она оглядела пустой двор и убедилась в том, что они одни.
– Было бы смешно, если бы теперь я повела себя церемонно. Верно? Пригласить вас войти – мелочь по сравнению с теми грехами, что мне приписывают.
– Я пойму, если вы предпочтете не рисковать.
Конечно, он понимал. И все же это было бы нелепо. И это он понимал тоже.
Этот человек, вероятно, не обратился бы с такой просьбой к женщине, если бы от ее репутации оставалось хоть что-нибудь, чем она могла бы рискнуть. Его поведение, как и одежда, было безупречным. И все же ее решение основывалось не на этом. Жестокая правда заключалась в том, что она жаждала слышать голос другого живого существа, а не только тот, что звучал у нее в мыслях. Его неожиданный визит несколько улучшил ее настроение и облегчил печаль, вызванную письмом Тима.
– Пожалуйста, входите, сэр, и осматривайте дом в свое удовольствие.
Брадуэлл не солгал. Он и вправду был в графстве и приехал справиться о ее самочувствии. Однако ему пришлось намного, отклониться со своего пути, а предложение Истербрука занимало его мысли уже несколько дней, когда они не были заняты другими делами. Он издали узнал Розалин на дороге. Со спины он мог видеть только ее шляпку и плащ. Она сразу привлекла его внимание. Гордость, сквозившая в ее походке, отражала ее сущность лучше любого портрета.
Он переступил порог ее дома, приняв приглашение, которое не осмелилась бы сделать добродетельная женщина. И был рад, что она не стала церемониться. Игры между ними еще были возможны, но она была слишком разумна, чтобы пытаться играть в добродетель и приличия или опасаться в его обществе за свою честь.
Он испытывал любопытство и к дому, и к ней. Как только он увидел ее, сразу же понял, как она чувствует себя. Неважно. Комнаты были почти пустыми. Мебель, украшавшая их прежде, была распродана.
Ясно было и без слов, что слуг у нее нет. Пустым был и двор: ни из конюшен, ни из сада не доносилось ни звука. Сейчас дом потрясал своей тишиной, а их присутствие только усиливало это ощущение запустения.
От Розалин не укрылось, что Брадуэлл все это заметил. Она сняла плащ и отвернулась, чтобы развязать ленты шляпки.
– Мой брат Тимоти испытал финансовые затруднения, серьезные затруднения. Возможно, прошлой весной вы слышали о них.
– Да, мне это известно.
Черт возьми! Это называется «финансовые затруднения»! Мерзавец не смеет вернуться в Англию.
– Как же случилось, что эта ваша собственность оказалась непроданной?
– Лорд Хейден позаботился о том, чтобы мы с сестрой не остались без крова. Он защитил нас и это наше имущество. Именно это я имела в виду, когда говорила в ту ночь о его благородстве и щедрости. Он выплатил все долги моего брата. И конечно, я никогда не смогу с ним расплатиться.
На самом деле лорд Хейден не выплатил все долги Тимоти, как ни пытался. По крайней мере один человек отказался принять деньги от кого-либо, кроме как от самого Лонгуорта. Впрочем, даже возмещение убытков удовлетворило бы не каждого, кто согласился его принять.
Розалин провела его в гостиную. Там оставалось три деревянных стула, маленький столик и потертый ковер. Но окнах не было обычных шелковых занавесок, оставались только тонкие и прозрачные белые.
– Пожалуйста, присядьте, мистер Брадуэлл. Я приготовлю для вас что-нибудь, чтобы вы могли подкрепиться.
Она вышла прежде, чем он успел отказаться. Кайл не стал садиться, а вместо этого принялся расхаживать по комнате, пытаясь на глазок определить ее размеры. Он осмотрел подоконники и потолок, потом перешел в столовую и произвел и там те же самые приблизительные замеры.
Потом осмотрел библиотеку и переместился в заднюю часть дома. Из кухни до него донеслись слабые звуки.
Мисс Лонгуорт стояла над кухонным столом у окна. Послеполуденное солнце блестело на ее светлых волосах, омывало ослепительным сиянием ее профиль, не позволяя скрыть дефекты этого лица, если бы таковые были. Стоя в дверном проеме, Брадуэлл мог разглядеть изящные очертания ее профиля и даже сосчитать длинные золотистые ресницы, подрагивавшие над прелестно очерченной фарфоровой щекой.
«Она не для таких, как ты, малый». Именно так он думал, когда в тот вечер любовался ею в театре. И в последние несколько дней это предостережение постоянно звучало у него в ушах, в то время как он обдумывал безумный и соблазнительный план Истербрука.
Она была красива, изящна и горда. Она происходила из семьи, на протяжении жизни пяти поколений считавшейся лучшей в графстве. Определенно такая женщина была не для него.
Мисс Лонгуорт аккуратно нарезала на ломти пирог или то, что от него оставалось. За окном можно было видеть фруктовые деревья. Она сама собрала яблоки и сама испекла пирог. Кайл оглядел кухонные полки со скудными припасами. Вероятно, она предполагала питаться этим пирогом целую неделю. На столе их ожидали два стакана сидра. Она положила пирог на каждую из двух тарелок.
– Позвольте помочь вам, – сказал он.
При звуке его голоса она стремительно обернулась, двигаясь как танцовщица. Он не обратил внимания на ее румянец и, взяв оба стакана с сидром, вернулся в гостиную.
– Вижу, что вы сами себя обслуживаете, – сказал он, проглотив несколько кусков пирога. Пирог был почти несъедобным. Вкус у него был такой, будто она экономила и сахар и соль.
– Мой отец оставил долги, поэтому после его смерти мы жили очень скромно. Только когда брат выкупил право на партнерство в лондонском банке, наше положение улучшилось. На некоторое время.
– Речь идет о вашем старшем брате Бенджамине? О том, что умер в Греции?
Выражение ее лица сказало ему, что старая рана еще не зажила, и Брадуэлл пожалел, что затронул эту тему. Розалин опустила глаза, признавая правдивость его замечания.
Розалин откусила кусочек пирога.
– Из-за того что долгие годы приходилось экономить, я научилась все делать сама. Я не против. Хорошо быть постоянно занятой.
– Я ожидал, что лорд Хейден позаботится о том, чтобы вы не жили одна в пустом доме.
– Я отказалась от его благородного предложения. Не могла его принять из-за младшей сестры. Она теперь живет с ними. Алексия считает, что я слишком горда, но не гордость заставила меня отказаться. Ее мужу пришлось слишком дорого заплатить за чужие грехи. Я благодарна, однако чувствую себя и так слишком виноватой.
Произнося слово «виноватой», Розалин снова покраснела. Брадуэлл не понял, имеет ли она в виду свои недавние грехи или поступки брата Тимоти. Если речь шла о нем, то упоминание вины было неуместно.
Она сама была еще одной из многочисленных жертв Тимоти. Вне всякого сомнения, негодяй рассчитывал на то, что лорд Хейден выделит содержание его сестрам, пусть и очень скромное. Если это было так, то один из Лонгуортов недооценил представление о порядочности другого члена семьи.
– Пирог очень хорош, – сказал Брадуэлл, проглотив последний кусок.
– Вы слишком добры ко мне.
И все-таки его похвала ей польстила.
– Вовсе нет. Я ем много пирогов с фруктами и хорошо в них разбираюсь. Я часто ем их на завтрак, потому что люблю. В вашем саду есть яблони?
– Да Хотите посмотреть? Мы могли бы прогуляться по саду. Если пожелаете, я покажу вам сад и все остальное.
– Меня всегда интересовали такие вещи.
Розалин заговорила снова, только когда они оказались в саду. Шагая по саду, Брадуэлл мог видеть тыльную часть дома в хорошем ракурсе.
– Я замечаю, мистер Брадуэлл, что вы питаете не праздный интерес к строениям и землям.