- Зачем вы мне это говорите?
- Чтобы ты сейчас садился на лошадь не спеша, и упал бы с лошади, как ты это сделал позавчера у Медвяного Отрога. Может статься, что кругом засмеются, когда ты упадешь с лошади, и король выглянет из окна и позовет тебя к себе. И если король, позвав тебя, спросит, как ему быть, вспомни, что я тебе сказал.
- Кто я такой, - изумился Ванвейлен, - чтобы король у меня о чем-то спрашивал?
- Ты посторонний, - промолвил Най, - а о важных решениях гадают на постороннем.
Старый граф повернулся, чтобы идти, и тут Ванвейлен схватил его за полу кафтана. Сеньор весь передернулся от отвращения.
- Эй, - сказал Ванвейлен. - Такие вещи не делаются даром!
Граф поглядел на купца и усмехнулся. "Клянусь божьим зобом, - подумал он, - любой знатный почел бы за счастье сделать это даром". Граф снял с шеи ожерелье крупного жемчуга и вложил его в руку Ванвейлена. Ванвейлен помахал ожерельем и сказал:
- Приговор бога стоит дороже.
- Что тебе надо?
- У вас много земли юго-востоке. Напишите мне расписку, что я могу торговать беспошлинно во всех принадлежащих вам приморских городах.
Граф заколебался, но, видя, что у купца в глазах так и рябит, так и пляшет золотом, увел его в соседнюю комнату и написал грамоту.
Если бы не шакуников глаз да лунная ночь, Неревен наверняка упустил бы Кукушонка.
Теперь же Неревен лежал за холмом и глядел в черепаховую трубку на две фигурки: в синем плаще и в серой епанче, спускающиеся к городу. И опять разговора не было слышно, - слышно было только, как шевелится трава, да ворочаются под ней знатные мертвецы. Неревен вытащил из-за пояса подаренный ему отрез шелка, поглядел на трехцветный узор и едва не заплакал от обиды. Ах, как бы ему хотелось услышать, о чем говорят эти два варвара-пса!
И вдруг Неревен вспомнил о чужеземном талисмане, - стальной чечевичке, - и о том, как быстро вытащил талисман чужеземец - верно, за талисманом и прибежал? Как же он узнал, куда бежать? Может, этот талисман как раз вроде бусинки с четок бога Бужвы, небесный доносчик, который все слышит и рассказывает хозяину? Как шакуников глаз - тут лучше видно, а там лучше слышно.
И тут Неревен вздрогнул: как же может быть талисман без узоров? Это только шакуников глаз и без узоров действует, а в талисмане узоры самое главное...
Марбод и его спутник скрылись в домике у городских стен на берегу реки. Неревен побежал за ними, обошел крепкий тын, разобрал заклятье на воротах. Он уже совсем собирался уходить, когда калитка скрипнула, и в ней показался Марбод с какой-то женщиной.
Неревен тихо последовал за ними сквозь толпу и костры на городских улицах.
Через час Неревен сидел за столиком на освещенной лодочной веранде и пил чай. В голове у него все прыгало. Марбод Кукушонок - на радении ржаных корольков? Великий Бужва! Да от такой новости у него вся дружина разбежится!
Неревен украдкой косился вправо. Там, через два стола, сидели трое со знаками городской охраны и пили вино. Смазливая служанка принесла новый кувшин и с ним подала записочку. Молодой охранник жадно схватил ее, развернул; В анонимной записочке сообщалось: так, мол, и так, нынче в нарушение законов страны ржаные корольки собрались в Охряных Складах.
Охранник прочитал записку, захохотал и кинул в очаг.
Неревен вздохнул и незаметно вышел.
Вот представить себе, что в империи заведется такая секта: налоги не плати, власти - не служи, казенным богам - не кланяйся. Какое государство ее потерпит?
Но увы: королевство - не государство. Законы, как ручные собачки: лают, да не кусаются. А ржаные корольки - как сорняк на казенном поле: ай-ай, какая гадость, а полоть некому. Указ есть - исполнителей нет.
Разве это охранники? Это ж добровольцы, по жребию выполняют гражданский долг. Бесплатно. А за бесплатно кошку ловят не дальше печки. Разве ж побегут добровольцы из освещенной лодки ловить тех, кого они не ловят в будни?
Неревен шагал по праздничной гавани. Кругом плясали и пели. Над освещенными лодками, как над курильницами, вились вкусные дымки. Меловые горы с той стороны залива были как белые ширмы с вышитыми кустиками и надписями, и далеко-далеко в глубине, прямо напротив заброшенных складов, качался заморский корабль с картинки. У кормы его лежала в воде луна Галь. Давным-давно койот сказал волке, что это не луна, а кусок бобового сыра на дне, - волк соблазнился сыром, стал пить море, чтоб достать луну, и подох.
Как заставить волка выпить море?
От заморского корабля отошла большая лодка и поплыла к освещенному берегу. Корабль опустел.
Неревен шел мимо лодок, заглядывая на веранды.
Воровской цех в городе был всегда, а сейчас, когда король отпустил грехи всем новопоселенцам, разросся необычайно. Кроме того, в городе было полно паломников к празднику Золотого Государя. А паломники - дело страшное: сплошь убийцы и воры. Мирской суд присуждал их к паломничеству во искупление грехов, а они грешили по пути по-старому, добывая деньги на дорогу: все равно за сколько грехов платить.
У пятой лавки Неревен приостановился. Высокий белобрысый парень с мешком за плечами прошел на веранду. Хозяин приветствовал его, как родного.
- Добро пожаловать, - сказал хозяин. - Моя лавка - твоя лавка, требуй, чего угодно!
Парень поставил мешок под ноги, достал из него кувшин и осведомился о цене вина.
- Для вас - бесплатно, - запел соловьем хозяин, - что - цена! Главное - услужить человеку! Платите, сколько пожелаете.
Хозяин налил вина, и зачем-то отвернулся. Парень мигом сунул кувшин в мешок, и вытащил оттуда другой, такой же, который и поставил на прилавок.
- Сдается мне, - сказал парень, ухмыляясь, - что десять грошей - не обидная цена.
- Десять грошей, однако, - сказал хозяин. - Во всей Ламассе ты и за пятьдесят такого не купишь!
- А мне говорили, что зять твой, Розовый Мешед, такое вино за пятнадцать грошей продает.
- Слушай, парень, - сказал хозяин лавки, - ты кто такой? Ты чего почтенных людей оговариваешь? Цех не велит брать дешевле, чем по сорок пять.
Вышла ссора, на которую парень и нарывался. "Себе в убыток торгую!" кричал торговец. "Воры вы все, воры!" - визжал парень. Собирались слушатели.
- Ты платить будешь? - спросил торговец.
- Лей вино обратно! - распорядился парень.
Продавец со злостью выплеснул кувшин в бочку, парень, взмахнув мешком, выскочил из лавки.
"Гм", - подумал Неревен и через две минуты вошел вслед за парнем на пеструю плавучую веранду.
Парень вертел кувшин так и этак перед пьяной компанией и рассказывал, давясь от хохота.
- А что в другом кувшине-то было? - спросили его.
- Уксус, - засмеялся тот.
Большая лодка с чужеземцами подходила к пристани.
- А что это, - громко удивился Неревен. - Смотрите, заморские купцы все съехали со своего корабля. И с магистратами.
- Гражданство отмечают, - зло сказали рядом. - Вчера лаялись, сегодня помирились. Богач с богачом всегда договорятся.
Неревен глянул: визгливый голос принадлежал человеку, похожему на пузырь, без ушей, без носа, и кафтан бархатный, но грязный.
- Гражданство, - разочарованно протянул Неревен. - Да уж, теперь им нечего бояться. Да и вору-то слабо в самый канун заповедного дня на корабль залезть. Опять же - охрана в гавани.
Человек-обрубок со злостью плюнул в сторону освещенной харчевни с магистратами и торговцами.
- Это кто же воры? - встрепенулся он. - Богач бедняка законно грабит, а возьмет бедняк свое назад - так уши рвут.
Человек-обрубок заплакал. Он явно был пьян. Сосед его наклонился к Неревену и шепнул:
- Выгнали его сегодня с работы - вот он и бесится.
Неревен вздохнул. О богачах вообще-то человек-обрубок рассуждал правильно. Только вот уши у него были неправильные.
- Да, - сказал Неревен. - Говорят, весь корабль завален золотом. Разве можно такие деньги добыть честным путем?
- Колдовское золото, - горько сказал кто-то. - А его, если не дарить добровольно - пеплом станет.
Неревен сощурился.
- То-то и удивительно, что не колдовское. Сегодня в королевском суде их набольший на треножнике клялся, что не умеет колдовать.
Лодка покачивалась, ночь продолжалась.
Скрипнула дверь, на веранде показался еще один человек: желтый кафтан, бегающие глаза. Пристроился к честной компании, поманил пальцем "айвовый цветочек". Девушка, улыбаясь, села ему на колени.
- Слышь, Джад, - сказал человек-обрубок, - а заморские торговцы, оказывается, не колдуны.
- Пьян ты сегодня, Половинка, - сказал тот.
Прошло столько времени, сколько надо, чтобы сварить горшок каши. Половинка и Джад куда-то исчезли.
Неревен выбрался на верхушку веранды и стал смотреть в шакуников глаз. Заморские торговцы сидели в ста шагах, меж вышитых столиков, пили вино с городскими чиновниками и смеялись. Вдали, на волнах в серебряной сетке, качался темный корабль.
Но как ни вглядывался Неревен - никто к кораблю не плыл. Безумная затея сорвалась. Вторая ошибка за сегодняшнюю ночь. Первую Неревен сделал у холма в Мертвом Городе, глядя на стальную чечевичку. Он тогда подумал так: "Есть глаз Шакуника, можно сделать и ухо". А потом так: "есть амулеты - ворожить, есть и амулеты, чтобы подслушивать". Но глаз Шакуника - не амулет, а варвары из-за моря - не ученые. Но отчего же пришла в голову ложная аналогия?
Неревен уже было повернулся уйти, но тут один из купцов вскочил и стал вглядываться в темноту. И тут же с корабля что-то вскричало, полыхнуло, - в серебряную воду с визгом катились две тени.
На берегу всполошились. Неревен бросился вниз, к гавани, забыв об аналогиях и силлогизмах. Вот теперь, ища воров, лавочники каждый куст оглядят. Десять ишевиков стоил утром Неревен. Чего будет стоить Кукушонок, застигнутый среди ржаных корольков?
И все же - чего испугались воры на корабле? Почему заморский торговец заметался раньше общего переполоха?
9
Айлиль прибежала к брату и рассказала ему правду об Арфарре - то есть то, что говорил Неревен.
Глупый эконом Шавия сказал, что советник стремится к справедливости и общему благу, а Неревен объяснил, что советник стремится к мести... Неревен рассказал правду, потому что такое правда? Это то, о чем можно спеть песню. Можно спеть песню о человеке, хотевшем мести, а кто слышал песню о человеке, хотевшем справедливости?
"Справедливости" можно хотеть на вейском. А на аломском и слова-то такого нет. Есть слово "справедливый". Но опять-таки нельзя быть "справедливым" просто так. Если ты, скажем, "справедлив" к истцу, то тем самым несправедлив к ответчику. Арфарра составлял грамматику аломского языка, там было сказано: у аломов прилагательные, как глаголы, бывают переходные и непереходные, "справедливый" обязательно требует дополнения. "Справедливый" к кому?
Айлиль повторила слова Неревена, заплакала:
- Сколько людей не может выбрать между верностью клятве и верностью королю! А если б могли - мир бы остался совсем без песен. Была бы одна роспись на стенах. Дивная, как в покоях государыни Касии.
Король велел позвать Арфарру: тот еще не возвращался с дамбы.
И еще этот сон графский... Сну, впрочем, король не верил. Король рассердился, потому вдруг молвил:
- К вам, сестра моя, сватается экзарх Варнарайна.
Девушка побледнела и упала в обморок. Подбежали с криком прислужницы.
Король сжал зубы: "Значит, правда, о ней и Кукушонке. Не будет, однако, горевать о разорванной помолвке. А если через шесть лет... Экзарх глупец: сколько войн начиналось оттого, что король обижался за обращение с сестрой или дочерью в чужих краях. Ни за что так охотно не воюют верные, как за честь госпожи".
Варай Алом поднялся в башню к старой женщине, прижался лицом к холодному стеклу и сказал:
- Великий Вей, что за страна! Только во время войны они и слушаются короля, и они наглы передо мной, а Арфарра со мной хитрит. Пришел граф Най и рассказал мне, что видел во сне Золотого Государя, который отдал ему печать государственного канцлера, и старый Цеб Нахта был с ним. Цеб Нахта подтвердил этот сон и показал печать, и сказал, что Золотой Государь назвал Арфарру шпионом империи. Кому отдать ее, графу Наю или Арфарре?
Ведь граф Най, клянусь божьим зобом, глупей настоящего енота, а Арфарра рад продать меня горожанам и торговцам!
С башни был виден весь ближний мир: горы, как кони, сбежались к морю, вытянули морды, пили; костры на небе, костры в городе и в замке. А это кто сел на игреневого иноходца, как козел на бочку? А, это морской торговец...