Марта сбежала по лестнице и прислушалась — из кабинета отца доносились какие-то звуки. "Клавесин! — обрадовано подумала девочка, и, открыла дверь: "Здравствуйте! Вы, должно быть, дочка мистера Бенджамин-Вулфа. Папа мне не говорил, что вы приедете. Меня зовут Марта де Лу".
Черноволосая, высокая девушка, что, подняв крышку инструмента, настраивала его, жарко покраснела: "Простите, мисс, я проверяю, как он звучит, все-таки его везли из Бостона. Это фортепиано, из Старого Света".
Марта все стояла с протянутой рукой. Девушка, испуганно оглянувшись, присела: "Меня зовут Тео, госпожа".
Бронзовые брови нахмурились. Марта, взяла смуглые, тонкие пальцы: "Никакая я не госпожа. Называй меня просто — "Марта". Тебе сколько лет?"
— Четырнадцать, — девушка перебирала в руках оборку передника. "Мы и ноты тоже привезли, — она указала на бархатное сиденье, — тут Гендель, Вивальди…"
— Обожаю Вивальди, — вздохнула Марта. "Мы с папой его в четыре руки играем. А ты умеешь, — она склонила бронзовую голову, — в четыре руки?"
Тео кивнула, зардевшись: "Простите, я вас задержала, вам надо идти в гостиную, скоро обед".
— Но ты ведь будешь с нами обедать? — недоуменно спросила Марта, разглядывая простое, шерстяное, темно-синее платье девушки. "Какая красивая, — восхищенно подумала Марта, смотря в чудные, черные, с золотистыми искорками глаза. "И она высокая, выше меня на голову, а то и больше".
— Я буду обедать с нашими слугами, — Тео посмотрела в окно, за которым лежал заснеженный сад. "Простите".
— Почему? — недоуменно спросила Марта, коснувшись ее плеча. "Почему не с нами? Пойдем! — она потянула девушку за руку.
Тео внезапно вырвалась и, подойдя к двери кабинета, выпрямила спин: "Потому, что я цветная, госпожа. Рабыня мистера Дэвида Бенджамин-Вулфа. Мне нельзя сидеть за одним столом с белыми. Идите, — она кивнула головой на устланный персидским ковром коридор, — вас ждут".
Марта, было, хотела что-то сказать. Вздохнув, проводив глазами, стройные плечи Тео, она открыла высокие двери гостиной.
— А вот и Марта! — услышала она веселый голос отца. Прикусив губу, быстро коснувшись своего крестика, — крохотного, играющего изумрудами, — девочка присела.
— Позволь представить тебе, милая, мистера Дэвида Бенджамин-Вулфа, — сказал отец. Марта посмотрела на высокого, мощного мужчину — черные волосы были чуть тронуты сединой, в карих глазах играли золотистые искорки. Сжав зубы, она заставила себя протянуть руку для поцелуя.
— А она хороша, — подумал Дэвид, вдыхая запах жасмина, исподтишка разглядывая белую, нежную, чуть тронутую веснушками кожу, бронзовые, уложенные в высокую прическу, напудренные волосы. Над тонкой губой была прилеплена черная мушка.
— Рада встрече, мистер Бенджамин-Вулф, — услышал он звонкий, холодный голос. Изумрудные глаза оглядели его — с ног до головы. Мужчина, услышал шуршание шелка, — девочка подхватила отделанные кружевами юбки цвета свежей травы. Выставив вперед ножку в изящной, атласной туфле, она поклонилась.
— Мои сыновья, мисс Марта, — Дэвид посмотрел на мальчиков: "Ничего, за три года она к нам приучится. Надо будет их в Виргинию весной пригласить, в горы, на охоту. В конце концов, если они с Дэниелом друг другу не понравятся, всегда остается Мэтью. Он хороший сын, покорный, сделает все, что я скажу. Так что деньги будут наши".
— Обедать, обедать, — велел хозяин дома. Дэвид, подав руку Марте, рассмеялся: "Я очень, давно не водил никого к столу, мисс Марта. Надеюсь, ваш батюшка не будет в обиде. Мы с ним почти одногодки, так что я вам — тоже, как отец".
— Упаси Господь, — подумала девочка, рассматривая жесткий очерк подбородка, короткую, черную, ухоженную бороду. От мужчины пахло табаком — сильно. Теодор де Лу, что шел сзади с остальными гостями, рассмеялся: "Вот только у нас дома не курят, дорогой Дэвид".
— Ничего, — плантатор обернулся, — я могу и в сад выйти, дорогой Теодор.
Слуги неслышно разносили блюда, серебро блестело на белоснежной, льняной, отделанной брюссельским кружевом скатерти. Дэвид, наклонил над бокалом Марты хрустальный кувшин с водой: "Вам я бордо пока не предлагаю".
— Спасибо, — сухо ответила девочка, вскинув голову. Дэвид чуть не добавил: "Пожалуйста, дорогая невестка".
Марта встала из-за фортепиано, и, поклонилась, подождав, пока стихнут аплодисменты: "А теперь мы с Тео сыграем вам в четыре руки!"
Лорд Кинтейл вздернул бровь, и шепнул: "Так разве принято, мистер Бенджамин-Вулф? Она же, — мужчина указал на черноволосую девушку, — рабыня…"
— Древние римляне, дорогой Джеймс, — усмехнулся Дэвид, — позволяли рабам-грекам учить своих детей. У моих сыновей тоже был цветной наставник, в детств. Ведь в нашей горной глуши, кроме меня и священника — никто не умеет ни читать, ни писать. Так что я купил в Новом Орлеане отлично образованного мулата — он знал греческий, латынь и французский. Пусть играют, — он махнул рукой и блаженно закрыл глаза. "Прекрасная техника, — подумал Дэвид, следя за пальцами девушек. "Им бы в концертах выступать".
Он вытер заблестевшие глаза: "Вот эта часть сонаты, дорогой Теодор, воистину — пером мистера Вивальди водил сам Господь. Я всегда вспоминаю весну у нас, в горах, когда склоны покрываются свежей травой, поют птицы, и журчащие ручьи срываются с серых скал. Вы должны обязательно приехать погостить с мисс Мартой. У нас отличная охота, не хуже, чем в Акадии".
— И медведи есть? — внезапно усмехнувшись, складывая ноты, спросила девочка.
— Есть, — кивнул Дэвид: "А вы охотились на медведей, мисс Марта?"
— Двоих убила, — тонкие ноздри чуть раздулись. "С отцом, конечно, мистер Бенджамин-Вулф".
Лорд Кинтейл посмотрел на черноволосую девушку, что закрывала крышку фортепиано:
— Хороша, конечно, и грудь, и зад — все при ней. Это будет дешевле, чем тратить деньги на шлюх, и безопасней — она, наверняка, девственница. Вот и прекрасно. А потом, когда буду жениться, я ее продам. Или оставлю, — он погладил чисто выбритый подбородок, — в конце концов, какая разница, что скажет жена? Хорошая трепка ее быстро образумит.
— Мистер Бенджамин-Вулф, — громко спросил офицер, — а сколько стоит эта рабыня? — он лениво указал на стройную спину Тео. Теодор де Лу увидел, как вздрогнули плечи девушки, и подмигнул дочери.
— Пойдемте, господа, — велела Марта мальчикам, — я покажу вам наши конюшни. А ты, — высокомерно сказала она рабыне, — отнеси ноты в мой кабинет, слуги тебе покажут, — куда.
Дверь захлопнулась. Плантатор сухо сказал: "Тео не продается, лорд Кинтейл".
— Как это? — голубые глаза недоуменно посмотрели на Дэвида. "Любой раб продается. Назовите цену, и я ее заплачу".
Теодор поднялся. Подойдя к окну, что выходило во двор, он увидел, как Марта, смеясь, что-то говорит мальчикам. Он прислушался: "Будут в снежки играть, как на фактории. Только там она с индейскими детьми росла. Господи, может быть, зря я ее сюда привез? Может быть, стоило в Париж поехать, или в Лондон".
— Лорд Кинтейл, — терпеливо сказал Дэвид, — через три года я отправлю Тео на размножение. Она здоровая, крепкая, красивая девушка. Я совершенно не заинтересован в том, чтобы до этого времени она с кем-то жила. Вы же, — мужчина усмехнулся, — хотите ее купить не для того, чтобы она вам играла на клавесине, и штопала одежду? Даже если вы мне ее потом вернете, через несколько лет, она будет уже не та, — плантатор пожал плечами, — тем более, если она родит ребенка.
Шотландец помолчал: "Ну что ж, я понимаю, она ваша собственность. Вам, конечно, хочется получить высокий доход".
— Именно, — поднял палец Дэвид. "Тем более, у Тео только одна черная прабабка. Я случу ее с мужчиной, у которого тоже — много белой крови. Их дети будут хорошо продаваться".
— Заткнуть бы уши, — вздохнул Теодор, все еще глядя на дочь. Марта крикнула: "Мэтью, мы с тобой против Дэниела. Сейчас мы разгромим этого студента!"
— Это мы еще посмотрим, — рассмеялся юноша. Скинув треуголку, он скатал снежок: "Защищайтесь!".
— Красивый мальчик, — подумал Теодор. "Даже обидно, что у этого мерзавца такие хорошие сыновья".
— Так вот, — услышал он вкрадчивый голос плантатора, — я понимаю ваши нужды, лорд Кинтейл. Хотите, за небольшой процент, я вас представлю человеку, который организовывает закрытые аукционы, ну, — Дэвид повел рукой, — для своих людей. Товар там отборный.
— Я был бы очень вам обязан, — кивнул офицер, — я тут надолго, сами понимаете, лет на пять. Не хотелось бы, — он помолчал, — впустую тратить деньги.
— Договорились, — Дэвид похлопал его по плечу: "Очень хорошо. Эта девчонка, судя по всему, брезглива, не колониального воспитания. Она вряд ли порадуется, узнав, что один из ее поклонников держит при себе рабыню для постели. Вот и славно".
Он потер руки: "А вы что-то задумались, дорогой Теодор! Сейчас лорд Джеймс расскажет нам о том, что власти намерены делать с чаем, а потом мы поговорим о табаке".
— И о мехах, — устало добавил мистер де Лу, все еще глядя на дочь, — прическа девочки растрепалась. Она, тяжело дыша, встряхнув головой, велела: "Выводите лошадей, господа. Я сейчас переоденусь и вернусь".
— А какая ваша, мисс Марта? — крикнул ей вслед Дэниел.
— Та, что мне в масть, мистер Бенджамин-Вулф, — рассмеялась девочка, исчезая в парадных дверях усадьбы.
Теодор поворошил кочергой дрова в камине, пламя взметнулось ввер. Он искоса посмотрел на дочь. Марта сидела с ногами в большом, бархатном кресле, закутавшись в кашемировую шаль. Грызя перо, девочка что-то писала в маленькой, в красивом кожаном переплете тетради.
— Смотри, — она показала отцу. "Тео мне позировала, за фортепиано. Мы с ней разговорились все-таки, пока вы все там, в библиотеке за портвейном сидели, после ужина".
Мужчина посмотрел на тонкий рисунок пером: "Она очень красивая девушка, эта мисс Тео".
Марта почесала в сколотых на затылке, бронзовых косах: "Она совсем не помнит свою мать, Тео, и отца тоже — не знает. Он был белый. Мать ее продали, ей одна старуха рабыня говорила, в имении, — девочка сморщила нос: "Папа, а нам обязательно тут жить?"
Теодор вздохнул. Встав, он поцеловал дочь в затылок: "Акадия ведь тоже — британская колония, милая. Здесь просто можно заработать больше денег торговлей, вот и все".
Марта захлопнула тетрадь, и отец вдруг подумал: "Каждый день она этот дневник пишет, не пропускает". Теодор помолчал, и потянулся за бокалом: "Я тебе обещаю, через три года мы уедем обратно в Квебек. Или в Старый Свет, — куда тебе больше захочется".
— Мэтью, — Марта вдруг расхохоталась, — такой смешной. Думает, что города в Акадии все похожи на Париж. Дэниел мне понравился, он очень серьезный и много знает, с ним интересно. Папа, — девочка помялась, — а можно нам будет как-нибудь в Гарвард съездить? Дэниел приглашал посмотреть на его университет.
— Можно, конечно, — отец погладил ее по голове, — когда отправлюсь в Бостон по делам, возьму тебя с собой. А как тебе лорд Кинтейл? — он попытался скрыть улыбку.
— Он напыщенный, чванный болван, — сочно ответила дочь. "Думает, что военная форма извиняет глупость".
Марта сладко зевнула, показав мелкие, жемчужные зубы и Теодор сказал себе: "А ведь она когда-нибудь полюбит. И захочет выйти замуж. Придется ее отпустить, — он не смог сдержать вздоха. Дочь весело рассмеялась: "Папа, мне тринадцать лет всего лишь. Не пугайся, когда мне кто-то понравится, я тебе скажу".
Девочка помолчала. Сцепив тонкие пальцы на остром колене, она попросила: "Покажи кольцо, папа, пожалуйста".
Теодор посмотрел на играющий изумрудами крестик и закрыл глаза: "Как исполнится ей шестнадцать, отдам кольцо. Так искони заведено, не мне это нарушать. Я от отца его тоже — в шестнадцать получил".
Он вытащил из кармана сюртука связку ключей. Нажав на завитушку деревянной колонны, что украшала угол комнаты, Теодор подождал, пока откроется незаметная дверь тайника. Щелкнул замок, и Теодор благоговейно взял шкатулку.
— Какой он красивый, — зачарованно сказала Марта, рассматривая синий, как летнее небо, алмаз. "И я его получу, папа?"
— Через три года — Теодор улыбнулся. "А потом отдашь своему избраннику, как я — отдал твоей маме, да хранит Господь ее душу, — мужчина перекрестился: "Надо будет кольцо в Бостон отвезти, в банк. Адамс посоветует — куда. Все же тут деревня, мало ли что случится".
— И тот, первый де Лу, — Марта все смотрела на камень, — подарил его своей жене. "Мадам Мари, — кивнул Теодор. "А его звали месье Мишель, он был барон".
— А, — Марта коснулась нежным пальчиком кольца, — поэтому у нас в гербе волк в баронской короне. У тебя на печати".
— Да, — отец захлопнул шкатулку и запер сейф, — только в Акадии на титулы никто внимания не обращает, сама же знаешь. Да и здесь, — он указал на окно, — тоже.
Марта потянулась и, спрыгнула с кресла: "Я обещала Тео приехать весной в Виргинию. Этот, — она презрительно усмехнулась, — говорил же, что там хорошая охота? Вот и поохотимся".
— Раз обещала, — серьезно ответил отец, обнимая ее за плечи, — значит, надо выполнять, милая. Поедем, конечно. Ну, пора уже и спать.
Он перекрестил дочь на пороге ее опочивальни и сказал лакею, что неслышно отделился от стены: "Я завтра утром поеду в Бостон, Блэк, пусть оседлают лошадь, и приготовьте мне ванну — на рассвете".
Тот кивнул. Теодор, зайдя к себе в спальню, расстегивая сюртук, принял из рук Блэка халат на соболях: "Я еще поработаю, ложитесь, не ждите меня".
Теодор достал из ящика большого, крепкого, выстланного сукном стола черновики контрактов и пробормотал: "Посмотрим, сколько удастся выручить на этом табаке".
В уютной карете приятно пахло сандалом. Лорд Кинтейл выглянул в окошко. Усмехнувшись, он взглянул на плантатора, что сидел напротив него: "Спасибо, что подвезли меня, мистер Бенджамин-Вулф. Я даже не знал, что бывают такие кареты — с потайным отделением".
Дэвид поиграл алмазным перстнем на пальце: "Не всегда удобно показывать покупки всем и каждому, дорогой Джеймс. В общем, конечно, все равно — в ваших гарнизонных казармах, у офицеров, тоже есть рабы, но, раз уж подвернулся такой возок — можно его использовать".
Кинтейл откинулся на бархатное сиденье и, закрыл глаз: "Удивительное удачное приобретение, еще и скидку сделали. Конечно, если бы не этот Бенджамин-Вулф, я бы ее так дешево не купил. Да что там — не купил бы вообще. Такой товар на открытых аукционах не выставляют".
— Скажите, — Кинтейл наклонился к собеседнику, — а все эти разговоры аукциониста, что, мол, отец у нее англичанин, что он хотел вернуться за ее матерью, выкупить ее, — это правда?
Плантатор фыркнул, обнажив крепкие, красивые зубы. "Да вы же слышали, Джеймс — там у каждой девки своя слезливая история. Цену набивают, больше ничего. Эта, — он кивнул на стенку возка, — хорошо, что она была в одних руках. О такой собственности — больше заботятся. И у нее всего четверть черной крови, мать ее мулаткой была, это сразу видно".
Кинтейл нарочито небрежно спросил: "Скажите, а потом, когда я захочу ее продать, можно будет к вам обратиться?"
Дэвид погладил бороду: "Разумеется, товар хороший, не думаю, что вы его испортите. И детей я тоже куплю, буде таковые появятся. Ей пятнадцать лет, она совсем молодая, здоровая — поздравляю с отличным приобретением, — он пожал Кинтейлу руку.
Карета миновала размалеванный бело-красными полосами шлагбаум, Кинтейл, высунув прикрытую треуголкой голову, сказал: "Это со мной". Он повернулся к Дэвиду: "Вы не выпьете по стаканчику портвейна?"