— Не слишком много.
— А что ты вообще знаешь, кроме своей юриспруденции?! Вот нет в тебе здорового любопытства. Все сводится к тому, что постгипнотическое внушение может войти — и даже наверняка входит — в конфликт с тем, что человек на самом деле хочет делать. Заканчивается тем, что он попадает к психиатру. И если психиатр приличный, то он сумеет разобраться, в чем дело. Возможно, Дэн попадет как раз к такому, и тот сумеет разблокировать те команды, что я ему дам. Тогда у нас будет куча неприятностей.
— Черт, ты же говорила, что препарат надежный?!
— Господи, любая вещь в жизни — риск. От этого-то жизнь такая интересная. Погоди, дай подумать.
Через минуту она сказала:
— Самое простое и надежное — отправить его спать. Пусть себе спит Холодным Сном, как и собирался. Это даже лучше, чем если бы он умер, и никакого риска. Вместо того чтобы сперва давать ему кучу сложных приказов, а потом молиться, чтобы его не разблокировали, мы просто прикажем ему ехать и ложиться в Сон, потом протрезвим и отвезем. Или сперва отвезем, а потом протрезвим.
Она повернулась ко мне.
— Дэн, когда ты собираешься лечь в Сон?
— Никогда.
— Это как? А что же это все такое? — она показала на бумаги, вынутые из моей сумки.
— Это бумаги для Холодного Сна. Контракты с «Мьючел эшшуранс».
— Чокнутый какой-то, — не удержался Майлс.
— Хм… естественно. Я все забываю, что под этим делом они не могут думать как следует. Они могут слушать, говорить, отвечать на вопросы — но вопросы нужно правильно задавать. Думать они не могут.
Она подошла ко мне ближе и заглянула в глаза:
— Дэн, — сказала она, — я хочу, чтобы ты рассказал мне все об этой истории с Холодным Сном. Начни с самого начала и шпарь подряд, до конца. У тебя тут все бумаги для Холодного Сна. Очевидно, ты подписал их только вчера. Теперь ты говоришь, что ложиться в Сон не собираешься. Расскажи мне об этом. Я хочу знать, почему ты собирался это сделать, а теперь говоришь, что не хочешь.
Я выложил ей все. Когда спрашивали так, я мог отвечать. Отвечал я долго, потому что она приказала мне рассказывать подробно, и я так и сделал — рассказал со всеми деталями.
— Значит, там, в кафе, ты и передумал? И решил вместо этого явиться сюда и устроить нам неприятности?
— Да. — Я собирался продолжить и рассказать ей, как я ехал сюда, и что сказал Питу, и что он мне ответил, и как я остановился у аптеки и распорядился своими акциями «Золушки Инк.», и как я приехал к Майлсу, и как Пит не хотел оставаться в машине, и как…
Но она перебила меня, и я не успел. Она сказала:
— Ты опять передумал, Дэн. Ты хочешь получить свой Холодный Сон. Ты поедешь и получишь свой Сон. И ничто на свете не остановит тебя, так ты хочешь получить свой Сон. Ты понял? Что ты должен сделать?
— Я должен получить Холодный Сон. Я очень хочу по…
Я зашатался. Я уже стоял, как столб, больше часа, не шевельнув ни единой мышцей: ведь никто мне этого не приказал. Я начал медленно падать на нее.
Она отскочила и резко сказала:
— Сядь!
Я сел.
Белла повернулась к Майлсу.
— Вот так-то. Буду долбить до тех пор, пока не буду уверена, что он ничего не перепутает.
Майлс глянул на часы.
— Он сказал, что доктор ждет его к двенадцати.
— Времени навалом. Только лучше уж мы сами отвезем его, на всякий случай… Черт возьми!
— В чем дело?
— Времени слишком мало. Я вкатила ему лошадиную дозу, чтобы сработало раньше, чем он мне врежет. К полудню он будет настолько трезв, что сумеет в этом убедить кого угодно. Кроме доктора.
— Может быть, медосмотр в этот раз будет поверхностным. Ведь его медицинский допуск уже подписан.
— Ты же слышал, что он сказал: доктор предупредил, что проверит, не пил ли он. Значит, будет проверять рефлексы, скорость реакции, заглядывать в глаза — в общем, делать все то, чего мы очень не хотели бы. Мы просто не можем позволить доктору делать это. Майлс, ничего не выйдет.
— Может, отложить на денек? Позвоним им и скажем, что он немножко задерживается.
— Заткнись и дай подумать.
Она опять полезла в бумаги, которые я принес с собой. Потом вышла из комнаты, но тотчас вернулась с ювелирной лупой, ввернула ее в глаз наподобие монокля и стала пристально рассматривать каждый лист. Майлс спросил ее, что она делает, но она отмахнулась от него.
Наконец она отложила лупу и сказала:
— Слава богу, что все пользуются стандартными государственными бланками. Дай-ка мне «Желтые страницы».
— Зачем?
— Давай, давай. Хочу уточнить название фирмы. Да знаю я, как она называется, но надо наверняка.
Ворча, Майлс приволок справочник. Она полистала его и сказала:
— Ну, вот. «Мастер иншуранс компани оф Калифорния»… и на каждом бланке есть свободное место. Вот если бы вместо «Мастер» было «Моторз», тогда дело было бы на мази, но у меня никаких связей в «Моторз иншуранс», и потом, я даже не знаю, занимаются ли они анабиозом. По-моему, у них только страхование транспортных средств, — Она подняла голову.
— Майлс, тебе придется отвезти меня сейчас на фабрику, срочно.
— Да?
— Если ты, конечно, не знаешь более быстрого способа раздобыть электрическую пишущую машинку с угольной лентой. Или нет, поезжай и привези ее сам. Мне надо позвонить кое-куда.
Он нахмурился.
— Я, кажется, начинаю понимать, что ты задумала. Но, Белла, это же безумие. Это жутко опасно.
Она засмеялась.
— Это ты так думаешь. Я же говорила тебе, что у меня были неплохие связи до того, как мы с тобой стакнулись. Мог бы ты в одиночку провернуть то дельце с «Маннике»?
— Ну… Не знаю.
— А я знаю. И ты, наверное, не знал, что «Мастер иншуранс» тоже входит в «Маннике»?
— Ну, не знал. А какая разница?
— Разница в том, что тогда мои связи работают. Смотри, фирма, в которой я работала, помогала «Маннике энтерпрайзиз» составлять налоговые декларации так, чтобы платить поменьше налогов… пока мой шеф не слинял за границу. Как ты думаешь, получили бы мы с тобой такие выгодные условия, не гарантируя, что наш Дэнни тоже входит в сделку? A-а… Я все знаю про «Маннике». Так что гони и вези мне машинку, а я разрешу тебе посмотреть, как работают настоящие артисты. Осторожно, там где-то кот.
Майлс поворчал, но стал собираться. Вышел. Потом вернулся.
— Белла! Разве Дэн не оставил машину возле нашего дома?
— А что?
— Ее там нет.
Вид у него был встревоженный.
— Ну, наверное, поставил ее за угол. Это неважно. Давай вези машинку. Шевелись!
Он опять вышел. Я мог им сказать, где я оставил машину, но, поскольку никто меня об этом не спрашивал, я не стал об этом думать. Я вообще ни о чем не думал.
Белла тоже вышла куда-то, оставив меня одного. Майлс вернулся еще затемно, совершенно вымотанный, волоча тяжелую машинку. После этого меня опять оставили без присмотра.
Войдя в комнату, Белла сказала:
— Дэн, в одной из твоих бумаг сказано, что ты просишь страховую компанию позаботиться о твоих акциях «Золушки». Ты больше не хочешь этого. Теперь ты хочешь отдать их мне.
Я не ответил. Тогда она сказала с раздражением:
— Давай сформулируем так: ты хочешь отдать их мне. Ты знаешь, что хочешь отдать их мне. Ты ведь знаешь это?
— Да. Я хочу отдать их тебе.
— Отлично. Ты хочешь отдать их мне. Ты должен отдать их мне. Ты себе просто места не найдешь, пока не отдашь их мне. Ну, где они? В машине?
— Нет.
— Тогда где же?!
— Я их отправил по почте.
— Что? — Она взвизгнула. — Когда ты их отправил? Кому ты их отправил? Почему ты их отправил?
Если бы второй вопрос оказался последним, мне бы пришлось на него ответить. Но я ответил на последний вопрос — это было все, что я мог.
— Я их передал другому владельцу.
— Куда он их дел? — спросил, входя, Майлс.
— Говорит, что отправил их по почте… потому что передал их другому владельцу! Лучше найди-ка его машину да обыщи хорошенько: может, он только вообразил, что отправил их. Когда он ходил в страховую компанию, они определенно были у него при себе.
— Передал их! — повторил Майлс. — Боже милостивый… Кому?
— Сейчас спросим. Дэн, кому ты передал свой сертификат?
— «Бэнк оф Америка».
Она не спросила почему, а то я сказал бы ей и про Рики. Она просто вздохнула и поникла. Плечи у нее опустились.
— Недолго музыка играла… Про акции, Майлс, можно забыть. Чтобы выудить их из банка, надо слишком много напильников. — Она внезапно выпрямилась. — Если, конечно, он действительно отправил их по почте. Если нет, то я смогу подчистить надпись на обороте будет прямо как из прачечной. А потом он опять передаст их… мне.
— Нам, — поправил Майлс.
— Ну, это детали. Иди ищи его машину.
Майлс вернулся довольно скоро и объявил:
— Ее нет нигде в радиусе шести кварталов вокруг. Я объехал все улицы и бульвары. Должно быть, он приехал на такси.
— Ты же слышал: он сказал, что приехал на своей машине.
— Ну, а теперь ее нет. Спроси его, когда и где он опустил свои акции в почтовый ящик.
Белла спросила, и я ответил:
— Прямо перед тем, как приехать к вам, я кинул конверт в ящик на углу Сепульведа и Вентура-бульвар.
— Как ты думаешь, врет?
— Он не может врать — он не в той форме. И он слишком уверенно говорит, чтобы перепутать. Забудь об этом, Майлс. Может, после того как его затолкают спать, окажется, что его передаточная надпись недействительна, потому что он уже успел продать эти акции нам… По крайней мере пусть распишется на чистом листе, я потом попробую.
Она попыталась получить мою подпись, а я попытался подчиниться. Но я был в таком состоянии, что проку от меня было мало, и подпись моя ее не устроила. В конце концов она выдернула лист бумаги из моих рук и сказала с раздражением:
— Тьфу, смотреть тошно! Я и то подпишусь твоим именем лучше тебя…
Потом она наклонилась надо мной и сказала с нажимом:
— Жаль, что я не прикончила твоего кота.
Несколько часов они меня не трогали. Потом пришла Белла и сказала:
— Дэнни, малыш, я сейчас сделаю тебе укольчик, и тебе станет гораздо лучше. Ты сможешь встать, и ходить, и вести себя совсем как обычно. Ты ни на кого не будешь сердиться, особенно на нас с Майлсом. Мы же твои лучшие друзья. Правда же? Ну-ка, кто твои лучшие друзья?
— Вы. Ты и Майлс.
— Но я — даже больше чем друг. Я твоя сестра. Повтори.
— Ты моя сестра.
— Хорошо. Теперь мы поедем кататься, а потом ты ляжешь в Долгий Сон. Ты болел, но, когда проснулся, тебе стало лучше. Ты понял?
— Да.
— Кто я?
— Ты мой лучший друг. Ты моя сестра.
— Молодец. Закатай рукав.
Я не почувствовал, как вошла в кожу игла, но, когда Белла выдернула ее, руку защипало. Я сел, потянулся и сказал:
— Ух, как щиплет, сестренка. Что это?
— Это чтобы тебе стало лучше. Ты болел.
— Ага, болел. А где Майлс?
— Сейчас придет. Давай другую руку. Подними рукав.
Я спросил: «Зачем?» — но рукав поднял, и она опять сделала укол. Я даже подпрыгнул. Она улыбнулась.
— И вовсе не больно, правда?
— А? Нет, не больно. А зачем это?
— Ты немного поспишь по дороге. А когда приедем, проснешься.
— О’кей. Я хочу спать. Я хочу Долгий Сон. — Тут я удивленно огляделся по сторонам, — А где Пит? Пит тоже должен был спать со мной.
— Пит? — спросила Белла. — Как, разве ты не помнишь, дорогой? Ты же отправил Пита жить к Рики. Она будет о нем заботиться.
— Ну да! — я радостно улыбнулся.
Я отправил Пита к Рики. Я помню, как я отправил его по почте. Это хорошо. Рики любит Пита, она будет заботиться о нем, пока я сплю.
Они отвезли меня в Объединенное хранилище в Соутел, которым пользовались многие мелкие страховые компании, не имевшие своих хранилищ. Я проспал всю дорогу, но тотчас проснулся, стоило Белле окликнуть меня. Майлс остался сидеть в машине, а она повела меня внутрь.
Девушка за столиком подняла голову и спросила:
— Вы — Дэвис?
— Да, — подтвердила Белла. — Я — его сестра. Представитель «Мастер иншуранс» здесь?
— Он в процедурной номер девять — они готовы и ждут вас. Бумаги можете отдать их сотруднику. — Она с интересом взглянула на меня. — А медосмотр он прошел?
— Ну конечно! — поспешила уверить ее Белла. — У моего брата, знаете, такой случай — он ждет средства лечения… Он на препаратах опиума — от боли.
Девушка сочувственно поцокала языком:
— Ну, тогда поторапливайтесь. Вон в ту дверь и налево.
В комнате номер девять нас ждали двое мужчин — один в костюме, другой в белом халате — и медсестра. Они помогли мне раздеться и обращались со мной, как с мальчиком-идиотом, а Белла рассказывала им, что я получаю болеутоляющие препараты. Раздев меня и уложив на кушетку, человек в халате помял мне живот, глубоко вдавливая пальцы.
— С этим проблем не будет, — объявил он. — Живот пустой.
— Он ничего не ел и не пил со вчерашнего вечера, — подтвердила Белла.
— Отлично. Иногда к нам приходят набитые, как рождественский индюк. У некоторых ума совсем нет.
— Это верно. Так оно и есть.
— Угу. О’кей, сынок, сожми-ка кулак покрепче, пока я ввожу иглу.
Я сжал кулак, и все вокруг поплыло и затуманилось. Вдруг я вспомнил что-то и попытался сесть.
— А где Пит? Я хочу видеть Пита!
Белла положила мне руку на лоб и поцеловала.
— Ну-ну, братишка! Ты же помнишь: Пит не может прийти. Питу пришлось остаться с Рики.
Я успокоился, а она сказала:
— У нашего брата Питера дома — больная дочка.
Я стал погружаться в сон. Потом мне стало очень холодно. Но я никак не мог пошевелиться, чтобы натянуть на себя одеяло.
5
Я пожаловался бармену на кондиционер — он был включен слишком сильно, и мы все могли простудиться.
— Ничего страшного, — ответил тот, — во сне вы этого не почувствуете. Сон… сон… вечерняя услада… прекрасный сон… — У него было лицо Беллы.
— А можно выпить чего-нибудь горяченького? — спрашивал я. — «Тома и Джерри»
{41}
? Или горячей молочной болтушки с маслом и медом?
— Сам ты болтушка! Ты болтун! — отвечал мне бармен. — Ишь разоспался! Гоните-ка прочь этого болтуна!
Я попытался зацепиться ногами за медный поручень, чтобы они меня не выкинули. Но в этом баре, оказывается, не было медного поручня — смешно, правда? — и я уже лежу на спине (это было еще смешнее): наверное, они так обслуживают безногих. У меня не было ног, как же я мог ухватиться ими за медный поручень? И рук тоже. Мам, глянь, а у меня рук нет! Пит сидел у меня на груди и выл.
Я опять попал в армию, в учебный взвод… Должно быть, учеба шла к концу — я был в Кемп-Хейл и выполнял одно дурацкое упражнение, во время которого солдату за шиворот сыплют снег, чтобы сделать из него настоящего мужчину. Я должен был влезть на самую высокую гору во всем чертовом Колорадо, кругом лед, а у меня нет ног. А я еще вдобавок тащил самый большой рюкзак на свете: я вспомнил, что это они решили проверить, годятся ли солдаты вместо вьючных мулов, и выбрали меня — все равно пропадать, так что не жалко. И я бы не справился, если бы не Рики: она лезла сзади и толкала меня в спину.
Старший сержант впереди обернулся, и у него было лицо точь-в-точь как у Беллы, только пунцовое от ярости.
— Эй, ты, а ну пошел! Мне тебя ждать некогда. Дойдешь ты или нет, мне наплевать… но, пока не дойдешь, спать не дам!
Пропавшие куда-то ноги не желали тащить меня вперед, дальше, и я упал в снег. Ледяное тепло окутало меня, и я начал засыпать, хотя малышка Рики плакала и просила меня: «Не спи!». А я никак не мог…
Я проснулся в постели, рядом с Беллой. Она трясла меня за плечо, приговаривая: «Дэн, проснись! Не могу же я ждать тебя тридцать лет. Девушка должна подумать о своем будущем!». Я хотел протянуть руку, достать из-под кровати и отдать ей припрятанные там мешочки с золотом, но она уже исчезла… да к тому же какая-то «Золушка» с лицом Беллы уже подобрала с пола все золото, сложила его на лоток на верхней крышке и укатила вон из комнаты. Я хотел ее догнать, но оказалось, что у меня нет ни ног, ни тела. Послышалась песенка: «Если тела не иметь, можно песни громко петь…» Весь мир состоял из одних старших сержантов и работы… Так не все ли равно, где работать и как? Я опять взвалил на себя рюкзак и полез вверх по ледяному склону. Склон был весь белый, совершенно гладкий, и если только я доберусь до розовой вершины, то меня оставят в покое и дадут поспать… Но до вершины я так и не смог доползти: ни ног, ни рук, ничего…