— Нет, возьми хорошую лошадь, Феба или Гордеца. Мы поедем с парадным визитом.
— А! — с облегчением вздыхая, сказал Мушкетон. — Значит, мы поедем только в гости?
— Ну да, Мустон, только и всего, — ответил Портос. — Но на всякий случай положите нам в кобуры пистолеты. Мои уже заряжены и лежат в сумке у седла.
Мушкетон глубоко вздохнул: что за парадный визит, который надо делать, вооружась до зубов?
— Вы правы, д’Артаньян, — сказал Портос, провожая глазами своего уходившего дворецкого и любуясь им. — Достаточно взять одного Мустона, — у него очень представительный вид.
Д’Артаньян улыбнулся.
— А вы разве не будете переодеваться? — спросил Портос.
— Нет, я поеду так, как есть.
— Но ведь вы весь в поту и пыли, и ваши башмаки забрызганы грязью!
— Ничего, этот дорожный костюм только докажет кардиналу, как я спешил явиться к нему.
В эту минуту Мушкетон вернулся с тремя оседланными лошадьми. Д’Артаньян вскочил в седло легко, точно после недельного отдыха.
— Эй! — крикнул он Планше. — Мою боевую шпагу!
— А я взял придворную, — сказал Портос, показывая свою короткую, с золоченым эфесом шпагу.
— Возьмите лучше рапиру, любезный друг.
— Зачем?
— Так, на всякий случай. Поверьте мне, возьмите ее.
— Рапиру, Мустон! — сказал Портос.
— Вы словно на войну собираетесь, сударь! — воскликнул Мушкетон. — Если нам предстоит поход, пожалуйста, не скрывайте этого от меня. Я по крайней мере хоть приготовлюсь.
— Вы знаете, Мустон, — сказал д’Артаньян, — что с нами всегда лучше быть готовым ко всему. У вас плохая память, вы забыли, что мы не имеем обыкновения проводить ночи за серенадами и танцами?
— Увы, это истинная правда! — проговорил Мушкетон, вооружаясь с головы до ног. — Я действительно забыл.
Они поехали крупной рысью и в четверть восьмого были около кардинальского дворца. По случаю троицына дня на улицах было очень много народу, и прохожие с удивлением смотрели на двух всадников, из которых один казался таким чистеньким, точно его только что вынули из коробки, а другой был весь покрыт пылью и грязью, словно сейчас прискакал с поля битвы.
Зеваки глазели и на Мушкетона. В те времена роман «Дон Кихот» был в большой славе, и прохожие уверяли, что это Санчо, потерявший своего господина, но нашедший взамен его двух других.
Войдя в приемную, д’Артаньян очутился среди знакомых: во дворце на карауле стояли как раз мушкетеры его роты. Он показал служителю письмо Мазарини и попросил немедленно доложить о себе.
Служитель поклонился и прошел к его преосвященству.
Д’Артаньян обернулся к Портосу, и ему показалось, что тот вздрогнул. Он улыбнулся и шепнул ему:
— Смелее, любезный друг, не смущайтесь! Поверьте, орел уж давно закрыл свои глаза, и мы будем иметь дело с простым ястребом. Советую вам держаться так прямо, как на бастионе Сен-Жерве, и не особенно низко кланяться этому итальянцу, чтобы не уронить себя в его мнении.
— Хорошо, хорошо, — ответил Портос.
Возвратился служитель.
— Пожалуйте, господа, — сказал он. — Его преосвященство ожидает вас.
Мазарини сидел у себя в кабинете, просматривая список лиц, получающих пенсии и бенефиции, и старался сократить его, вычеркивая побольше имен. Он искоса взглянул на д’Артаньяна и Портоса. Глаза его радостно блеснули, но он притворился совершенно равнодушным.
— А, это вы, господин лентенант! — сказал он. — Вы отлично сделали, что поспешили. Добро пожаловать.
— Благодарю вас, монсеньор. Я весь к вашим услугам, так же как господин дю Валлон, мой старый друг, тот самый, который некогда, желая скрыть свое знатное происхождение, служил под именем Портоса.
Портос поклонился кардиналу.
— Великолепный воин! — сказал Мазарини.
Портос повернул голову направо, потом налево и с большим достоинством расправил плечи.
— Лучший боец во всем королевстве, монсеньор, — сказал д’Артаньян. — Многие подтвердили бы вам это, если бы только они могли еще говорить.
Портос поклонился д’Артаньяну.
Мазарини любил рослых солдат почти так же, как позднее любил их Фридрих, король прусский. Он с восхищением оглядел мускулистые руки, широкие плечи и внимательные глаза Портоса. Ему казалось, что он видит перед собой во плоти и крови спасение своего поста и умиротворение государства. Это напомнило ему, что прежде содружество мушкетеров состояло из четырех человек.
— А что же ваши два других товарища? — спросил он.
Портос открыл рот, полагая, что пора наконец и ему вставить словечко. Но д’Артаньян взглядом остановил его.
— Наши друзья не могли приехать сейчас, — сказал он. — Они присоединятся к нам позже.
Мазарини слегка кашлянул.
— А господин дю Валлон не так занят, как они, и согласен вернуться на службу?
— Да, монсеньор, и из одной только преданности к вам, ибо господин де Брасье богат.
— Богат? — повторил Мазарини. Это было единственное слово, имевшее привилегию всегда внушать ему уважение.
— Пятьдесят тысяч ливров годового дохода, — сказал Портос.
Это была первая произнесенная им фраза.
— Так, значит, из одной только преданности ко мне? — проговорил Мазарини со своей лукавой улыбкой. — Из одной только преданности?
— Ваше преосвященство как будто не совсем верит в это слово? — спросил д’Артаньян.
— А вы, господии гасконец? — сказал Мазарини, облокотясь на стол и опершись подбородком на руки.
— Я? Я верю в преданность, ну, например, как верят имени, данному при святом крещении, которого еще недостаточно одного, без названия поместья. Конечно, бывают люди, более или менее преданные, но я предпочитаю, чтобы в глубине их преданности скрывалось еще кое-что другое.
— А что хотел бы скрывать в глубине своей преданности ваш друг?
— Мой друг, ваше преосвященство, владеет тремя великолепными поместьями: дю Валлон в Корбее, де Брасье в Суассоне и де Пьерфон в Валуа. Так вот ему бы хотелось, чтобы одному из поместий было присвоено наименование баронства.
— Только и всего? — сказал Мазарини и весь сощурился от радости, что можно будет вознаградить преданность Портоса, не развязывая кошелька. — Ну, мы устроим это.
— И я буду бароном? — воскликнул Портос, делая шаг вперед.
— Я уже говорил, что будете, — сказал д’Артаньян, удерживая его на месте, — и его преосвященство подтверждает вам это.
— А чего желаете вы, господин д’Артаньян? — спросил Мазарини.
— В будущем сентябре, монсеньор, исполнится двадцать лет с тех пор, как кардинал Ришелье произвел меня в лейтенанты.
— Да. И вам хочется, чтобы кардинал Мазарини произвел вас в капитаны?
Д’Артаньян поклонился.
— Ну что же, в этом нет ничего невозможного. Посмотрим, посмотрим, господа! А теперь, какую службу предпочитаете вы, господин дю Валлон? В городе или в деревне?
Портос раскрыл рот, но д’Артаньян снова перебил его:
— Господин дю Валлон, так же как и я, больше всего любит что-нибудь из ряда вон выходящее, какие-нибудь предприятия, которые считаются безумными и невозможными.
Эта хвастливая речь пришлась Мазарини по вкусу. Он задумался.
— А я, откровенно говоря, рассчитывал дать вам своего рода поручение, связанное с пребыванием на одном месте, — наконец сказал он. — У меня есть кое-какие опасения… Но что это?
В приемной послышался какой-то шум и громкий говор, и в ту же минуту дверь в кабинет распахнулась. Вбежал покрытый пылью и грязью офицер.
— Господин кардинал! Где господин кардинал? — кричал он.
Мазарини подумал, что его хотят убить, и подался назад вместе со своим креслом. Д’Артаньян и Портос выступили вперед и заслонили кардинала от вошедшего.
— Послушайте, сударь, — сказал Мазарини, — что это вы врываетесь ко мне, точно в трактир?
— Только два слова, монсеньор! — сказал тот, к кому относилось это замечание. — Мне необходимо немедленно и с глазу на глаз переговорить с вами. Я де Пуэн, караульный офицер Венсенского замка.
По бледному, расстроенному лицу офицера Мазарини понял, что тот привез какое-то важное известие, и знаком велел д’Артаньяну и Портосу отойти в сторону.
Они ушли в глубь кабинета.
— Говорите, говорите скорей! — сказал Мазарини. — Что случилось?
— Случилось, ваше преосвященство, то, что герцог де Бофор убежал из Венсенской крепости.
Мазарини вскрикнул и, побледнев еще больше, чем офицер, привезший эту весть, откинулся без сил на спинку кресла.
— Убежал! — повторил он. — Герцог де Бофор убежал!
— Я был на валу и видел, как он бежал.
— И вы не стреляли?
— Он был вне пределов ружейного выстрела, монсеньор.
— Что же делал господин Шавиньи?
— Он был в отлучке.
— А Ла Раме?
— Его нашли связанным в комнате герцога. Во рту у него был кляп, а рядом валялся кинжал.
— Ну а этот его помощник?
— Он оказался сообщником герцога и бежал вместе с ним.
Мазарини застонал.
— Монсеньор, — сказал д’Артаньян, подходя к кардиналу.
— Что такое?
— Мне кажется, что вы, ваше преосвященство, теряете драгоценное время.
— Что это значит?
— Если вы сейчас же пошлете погоню за герцогом, его, быть может, еще удастся задержать. Франция велика: до ближайшей границы не меньше шестидесяти миль.
— А кого мне послать за ним? — сказал Мазарини.
— Меня, черт возьми!
— И вы поймаете его?
— Почему же нет?
— Вы беретесь задержать герцога де Бофора, вооруженного и окруженного сообщниками?
— Если бы вы приказали мне поймать дьявола, монсеньор, я схватил бы его за рога и привел к вам.
— Я тоже, — сказал Портос.
— И вы? — сказал Мазарини, с изумлением смотря на них. — Но ведь герцог не сдастся без отчаянного сопротивления.
— Ну что же, бой так бой! — воскликнул д’Артаньян, и глаза его засверкали. — Мы уж давно не бились, не правда ли, Портос?
— Бой так бой, — сказал Портос.
— И вы надеетесь догнать его?
— Да, если наши лошади будут лучше, чем у них.
— В таком случае берите всех солдат, каких найдете здесь, и поезжайте!
— Это ваш приказ, монсеньор?
— Даже письменный, за моей подписью, — сказал Мазарини, взяв лист бумаги и написав на нем несколько слов.
— Прибавьте еще, монсеньор, что мы имеем право брать всех лошадей, какие нам встретятся на пути.
— Конечно, конечно, — сказал Мазарини, — служба короля! Вот вам приказ, поезжайте!
— Слушаю, монсеньор.
— Господин дю Валлон, — сказал Мазарини, — ваше баронство сидит на одном коне с Бофором. Вам остается лишь поймать его. Вам, любезный господин д’Артаньян, я не обещаю ничего, но вы можете требовать от меня все, что захотите, если доставите герцога живым или мертвым.
— На коней, Портос! — воскликнул д’Артаньян, хватая за руку своего друга.
— Я готов, — с величайшим спокойствием сказал Портос.
Они спустились с широкой лестницы, прихватывая по дороге встречавшихся солдат и крича: «На коней, на коней!»
Их набралось человек десять.
Д’Артаньян и Портос вскочили на Вулкана и Баярда.
Мушкетон сел на Феба.
— За мной! — крикнул д’Артаньян.
— Вперед! — добавил Портос.
И пришпоренные кони помчались, точно бешеный вихрь, по улице Сент-Оноре.
— Ну, господин барон, — сказал д’Артаньян, — я обещал дать вам случай подраться и, как видите, исполнил свое обещание.
— Да, капитан, — ответил Портос.
Они оглянулись. Мушкетон, вспотевший больше, чем его лошадь, летел за ними на изрядном расстоянии. Позади него скакали галопом десятеро солдат.
Испуганные горожане выбегали из домов. Встревоженные собаки провожали всадников громким лаем.
На углу кладбища Святого Иоанна д’Артаньян сбил с ног какого-то человека. Но не такое это было событие, чтобы стоило ради него останавливаться, и всадники продолжали нестись вперед, словно у лошадей выросли крылья.
Увы, на свете нет ничтожных событий, и, как мы увидим дальше, это маленькое происшествие едва не погубило монархию.
Глава 27
На большой дороге
Так промчались они по всему Сент-Антуанскому предместью и выехали на Венсенскую дорогу. Вскоре они оказались за городом, миновали лес и очутились в виду деревни.
Лошади горячились все больше и больше, и ноздри их стали краснее раскаленной печи. Д’Артаньян, все время пришпоривая своего коня, скакал фута на два впереди Портоса; Мушкетон отставал от них на длину двух лошадей. Солдаты неслись за ними следом, насколько позволяла резвость коней.
С вершины холма д’Артаньян увидел у крепости, со стороны Сен-Мора, группу лиц, стоявших по ту сторону рва. Он понял, что заключенный спустился в этом месте и что там можно кое-что разузнать. В пять минут он был у цели; туда же один за другим подскакали и остальные.
Все столпившиеся тут люди были очень заняты. Они смотрели на веревку, болтавшуюся еще из бойницы и оборвавшуюся на высоте футов двадцати от земли; измеряли глазами вышину стен и обменивались всевозможными предположениями. По валу взад и вперед ходили растерянные часовые.
Отряд солдат под командой сержанта отгонял народ от того места, где герцог сел на лошадь.
Д’Артаньян прямо подскакал к сержанту.
— Господин офицер, здесь стоять не приказано.
— Этот приказ меня не касается. Послана ли погоня за беглецами?
— Да, господин офицер, но, к несчастью, у них отличные лошади.
— А сколько их?
— Четверо, да пятого увезли раненого.
— Четверо! — сказал д’Артаньян, взглянув на Портоса. — Слышишь, барон, их только четверо.
Радостная улыбка озарила лицо Портоса.
— А сколько времени они в пути?
— Два часа пятнадцать минут, господин офицер.
— Два часа пятнадцать минут? Это пустяки. Ведь у нас хорошие лошади, не так ли, Портос?
Портос вздохнул; он подумал о том, что ждет его бедных лошадей.
— Отлично! — сказал д’Артаньян. — А в какую сторону они направились?
— Этого не приказано говорить, господин офицер.
Д’Артаньян вытащил из кармана бумагу.
— Приказ короля, — сказал он.
— В таком случае поговорите с комендантом.
— А где комендант?
— В отъезде.
Кровь бросилась в голову д’Артаньяну. Брови его сдвинулись, виски покраснели.
— А, негодяй, — вскричал он, — ты вздумал надо мной смеяться! Постой же!
Он развернул бумагу. Одной рукой поднес ее к носу сержанта, а другой достал пистолет из кобуры и взвел курок.
— Приказ короля, говорят тебе! Читай и отвечай, или я размозжу тебе голову! По какой дороге они поехали?
Сержант понял, что д’Артаньян не шутит.
— По Вандомской, — ответил он.
— А через какие ворота они выехали?
— Через ворота Сен-Мор.
— Если ты меня обманываешь, негодяй, — сказал д’Артаньян, — ты завтра же будешь повешен.
— А вы, если их догоните, уж не вернетесь меня вешать, — проворчал солдат.
Д’Артаньян пожал плечами и, махнув конвою, пришпорил лошадь.
— За мной, господа! За мной! — крикнул он, направляясь к указанным воротам парка.
Теперь, когда герцог уже убежал, привратник счел нужным крепко-накрепко запереть ворота; чтобы заставить его отпереть их, пришлось с ним обойтись так же, как с сержантом. На это ушло еще десять минут.
Преодолев последнее препятствие, отряд помчался с прежней быстротой.
Но не все лошади неслись теперь с прежним пылом, некоторые не могли выдержать такой безумной скачки. Через час три остановились; одна пала.
Д’Артаньян, летевший без оглядки, не заметил ничего. Портос со своим обычным спокойствием сказал ему о случившемся.
— Только бы нам двоим доехать, — сказал д’Артаньян, — ведь их только четверо.
— Правда, — сказал Портос.
И он вонзил шпоры в бока своего коня.
За два часа лошади, не останавливаясь, сделали двадцать лье, ноги их стали дрожать, они взмылились, пена клочьями облепила всадников, их одежда пропиталась лошадиным потом.
— Остановимся на минуту, пусть передохнут несчастные животные, — сказал Портос.
— Нет, лучше загоним их; загоним, только приедем вовремя, — ответил д’Артаньян. — Я вижу свежие следы: не прошло и четверти часа, как они проскакали.