— Ну? — бровь Виллиана снова изломилась. — Покажи, как ты претворяешься, сладкая. Покажи, как ты сейчас не сходишь с ума от желания. Покажи, как не хочешь, чтобы я к тебе притрагивался.
Его близость пьянила, но Ингер попыталась повторить свои слова, однако мысли вдруг умчались куда-то далеко, растворившись в серой мгле, захватившей ее.
— Ты наказываешь меня, — простонала она. — Это наказание.
— Возможно, — пальцы Эрхольда захватили подбородок любовницы. Он склонился к ней, почти касаясь приоткрытых губ. — Возможно, настоящее наказание впереди, и я пока просто развлекаюсь. Ты ведь моя игрушка, не так ли Ингер?
— Я… не игрушка, — с трудом ответила она.
Виллиан тут же отступил. Жар его тела сменился холодом. Леди Илейни поежилась. Ее глаза наполнились слезами.
— За что ты так со мной, Эрхольд?
— Господин, — отчеканил Виллиан.
— Что? — Ингер непонимающе смотрела на него.
— Ты больше не можешь называть меня по имени, — ответил он. — Я не прощаю предательства, Ингер, а ты хотела предать меня. Отныне ты моя вещь, которая будет исполнять то, что я прикажу, будь то постель, или же поручение. Ты больше не можешь входить в мои покои, не смеешь прикасаться ко мне. Мое благоволение закончилось, Ингер.
Женщина неверяще смотрела на любовника. Он превращал ее в рабыню! Ее, благородную леди, черный лорд делал своей рабыней! Но возмутиться она не успела, потому что Виллиан вновь стоял рядом. Эрхольд склонился к шее женщины и провел по ней языком, облизал мочку уха и поднялся к виску.
— Ты все еще можешь бороться, — шепнул он, обжигая женщину своим дыханием. — Покажи свою силу, благородная леди. Покажи, что мне есть, за что тебя уважать.
Пальцы Виллиана нырнули Ингер между ног, погрузились в жаркую сочную мякоть ее тела. Ингер колотило дрожью вожделения. Она попыталась произнести хотя бы одно слово, но вместо речи, из ее горла вырвался крик наслаждения. После подняла на Эрхольда затуманенный взгляд. Ингер хотела сказать, что все это ложь, и она вновь льстила ему, но вместо его ее губы сложились в короткое:
— Еще.
— И все? — Виллиан провел влажными пальцами по женской груди, заставляя ее снова содрогнуться в новом приступе желания. — Как же быстро ты выдохлась.
— Эрх…
Он тут же отступил на шаг назад, складывая на груди руки.
— Не уходи, — застонала Ингер. — Дотронься до меня еще раз. Эрхольд, умоляю…
Черный лорд развернулся и вновь направился к дверям.
— Рик… — начала она, но услышала лишь смешок.
Конечно, Эрхольд сразу понял ее попытку вынудить его вернуться и доказать, что он лучше Риктора Илейни. С кем она взялась играть? На кого пыталась влиять? Ингер зажмурилась, думая об озере в горах, о его ледяных водах, о холоде, о боли, еще недавно выворачивавшей внутренности. Она хотела успокоиться, но тело трясло от все еще неудовлетворенного желания. И прикосновения Виллиана становились важными настолько же, настолько важно было спать, есть, дышать. Но уже стоял у двери. Когтистая рука сжала ручку…
— Господин, — прошелестел голос Ингер. — Умоляю тебя…
И снова он остался. Вернулся к изнывающей женщине и остановился напротив.
— Вот и вся гордая аристократка, — издевательски произнес он. — Всего лишь течная сука, жаждущая кобеля. Так ты хочешь, чтобы я взял тебя?
— Да, — простонала женщина и дернулась, как от пощечины, когда увидела, что он снова отходит. — Да, господин.
— Игрушка. Покорная, слабая… Всего лишь человек, — брезгливо сказал Эрхольд. — Никогда тебе не быть равной мне. Никогда ты не станешь хозяйкой. Всего лишь раба.
Он протянул руку, на мгновение накрыл грудь Ингер, ощущая быстрый бег ее сердца, усмехнулся и начертил когтем на нежной коже руну. Кровавые капли побежали вниз, расчертив левую грудь красными дорожками. Женщина вскрикнула, на мгновение отрезвленная болью. Руна заполнилась мглой, после вспыхнула огнем, а затем исчезла, словно ее не было. Кожа вновь была целой. Ингер свесила голову на грудь, теряя сознание от пережитой боли. Виллиан усмехнулся, сжал ее щеки пальцами и впился в губы, поцарапав клыками.
Ингер вскрикнула, распахивая глаза, заполненные мутной пеленой. Эрхольд склонился к кровавым дорожкам, слизывая их. Тело женщины вновь затряслось, и с губ сорвалось прерывистое дыхание.
— Ты ведь будешь верной мне, Ингер?
— Да, господин, — со стоном ответила она, блуждая жадным взглядом по телу Виллиана.
— Конечно, сладкая, — усмехнулся Эрхольд. — Я позаботился об этом. Как только в твою голову придет мысль снова предать меня, или же солгать, ты ощутишь такую боль, что смерть тебе покажется избавлением. Теперь ты одна из них, Ингер.
Ему не нужно было уточнять, о ком говорит. Женщина прекрасно поняла, что черный лорд имел в виду теней, заполнивших замок, прислугу — своих рабов. Он небрежно взмахнул, и леди Илейни полетела на пол. После этого Виллиан в третий раз направился к дверям. Уже не собираясь останавливаться и возвращаться. Ингер, опомнившись, что уже свободна, вскочила на ноги и побежала за Эрхольдом.
— Ты уходишь?
— Да, — коротко ответил Виллиан.
— А как же я?
— Не заслужила, — усмехнулся черный лорд.
Желание стало болезненным. Никогда еще Ингер не ощущала себя настолько гадко. Она ненавидела любовника и желала его одинаково сильно, и это он тоже знал. Развернувшись к женщине, Эрхольд велел:
— Уговори меня.
Она с готовностью поспешила к лорду, но туман набросился на нее, удерживая на расстоянии, не позволяя прикоснуться. Виллиан ждал, кривя губы в брезгливой усмешке. Ингер хотелось отвернуться, выкрикнув, чтобы он катился в Бездну, но нутро скручивало от потребности его близости, вынуждая скулить от острейшего приступа похоти. И она не выдержала. Упала на колени, протянула к нему руки и взмолилась:
— Прошу, господин…
— О чем ты просишь меня? — и вновь издевка.
— Возьми меня!
Эрхольд усмехнулся и ответил:
— Нет.
Он вышел за дверь, и Ингер поползла следом, умоляя вернуться. Последняя искра гордости угасла, столкнувшись с болезненным спазмом. Черный лорд был ей необходим.
— Господин!
— Нет, — повторил он, не оборачиваясь.
Устав сражаться со своим телом и ждать, женщина уселась на пол, не думая, что ее кто-то может увидеть. Все прежние догмы блекли перед незнакомым темным желанием, не отпускавшим женщину. Она раздвинула ноги, и ее пальцы запорхали по разгоряченному естеству. Она громко застонала, откидывая голову назад, и Виллиан замер. Он резко обернулся и некоторое время смотрел, как Ингер ласкает себя. Запах ее приближающего удовольствия взбудоражил уже успокоившуюся плоть. Зло рыкнув, черный лорд вернулся.
— Я хочу твой рот, — сказал он, глядя на женщину сверху вниз.
Она прерывисто вздохнула и потянулась к напряженной мужской плоти. Ингер сжала твердый ствол в ладони, глядя на него почти с обожанием. Когтистая ладонь легла ей на затылок, сжав в кулак волосы, и Эрхольд толкнулся бедрами в губы Ингер. И вновь не к месту перед внутренним взором женщины встала умывальня в замке на утесе. Она вспомнила, как Риктор точно так же насаживал ее ртом на свое естество. Волна жара прокатилась по телу леди Илейни, срывая с губ новый вскрик, теперь удовольствия. Тело ее затряслось от ослепительно полыхнувшего удовольствия, и если бы не рука Виллиана, державшая ее за волосы, Ингер полетела бы на пол.
— Ласкай себя, — велел Эрхольд.
Он снова толкнулся, заполняя ее рот. Ингер послушно опустила руку себе между ног, возобновляя прерванные ласки. Эрхольд еще раз толкнулся и оторвал от себя леди Илейни. Он толкнул ее вперед, и Ингер едва успела выставить руки, чтобы не упасть лицом на пол. Виллиан опустился на колени за ее спиной, вновь взял за волосы, оттягивая голову назад. Твердая, как камень, плоть скользнула во влажным губам женского лона, коснулась средоточия жара Ингер, и, направленная рукой Эрхольда, вошла в жаркое, истекающее влагой, нутро леди. Женщина закричала, забилась, срываясь в очередной головокружительный полет.
— Порочная, похотливая сука, — ухмыльнулся черный лорд.
Он двигался в ней резко, заполняя до предела. Срывал с губ крики удовольствия, смешанные с болью. Свободная ладонь сжала бедро Ингер, раня ее когтями. Она уже не кричала. Связки давно были сорваны. Женщина сипела, иногда хрипя имя своего любовника. А он продолжал насыщаться, вдалбливаясь в податливое тело. И когда его рык сотряс стены замка, Виллиан выпустил женщину из своих когтей. Она упала на пол, не в силах пошевелиться. Кажется, Эрхольд воплотил свою угрозу, выпив ее жизненную силу почти до дна. Или же удовольствие оказалось столь сильным, что опустошило леди Илейни полностью. Ингер глухо постанывала, не в силах даже подняться на четвереньки.
Виллиан насмешливо хмыкнул. Он вернул себе человеческое обличье, самодовольно глядя на распластанное женское тело у его ног. После поднял ее на руки и понес обратно в покои. Здесь, уложив на кровать, лорд присел рядом приложил ко лбу Ингер ладонь, вливая в нее немного силы. У него остался еще один вопрос, о котором Эрхольд забыл, неожиданно увлекшись наказанием предательницы и воровки.
— Где у тебя спрятаны амулеты? — спросил мужчина.
— Здесь, — прошелестела Ингер, указывая на кровать.
— Спишь на них? — он иронично вздернул брови, велев: — Доставай.
Женщина сползла с ложа, сунула руку под перину и извлекла два оставшихся амулета.
— Где «Глаз Виллиана»? — спросил лорд. Ингер растерянно заморгала. Он нахмурился, подаваясь к ней. — Где ожерелье, сладкая?
— У Риктора, — прошептала она. — Я спешила и, кажется, оставила…
— Дура! — заорал вдруг Эрхольд, обрушивая на Ингер жгучую пощечину. — Тупая тварь! Ты хоть понимаешь, что оставила ему?!
Мгла вновь заволокла сознание леди Илейни, лишая воли и утаскивая в комнатушку без окон. Лорд зло зарычал, выпуская на волю огонь. Он стремительно покинул бывшие покои любовницы, пожираемые ревущим пламенем, послушным тому, в ком бежала кровь Виллианов.
Глава 7
Замок на утесе притих. Последние гости покидали его, стараясь побыстрей оказаться за большими воротами, до того гнетущей казалась воцарившаяся здесь тишина после шумной и веселой ночи. Никого не выгоняли, но гости сами, почуяв, что произошло что-то неладное, уезжали, передавая через слуг свои поклоны аниторну. Только король, знавший обо всем, что произошло в замке, ненадолго заглянул к Риктору Илейни, молча хлопнул по плечу и быстро вышел, что-то ворча себе под нос про проклятого колдуна.
Рик не обернулся. Он стоял на большом каменном балконе, нависавшем над морем, и смотрел на волны, покрытые белой пузырящейся пеной. На душе мужчины царила пустота. Илейни посмотрел на белоснежную пену и порывисто отвернулся, потому что белые гребни на волнах напомнили ему волосы Нэми.
— Нэми, — прошептал лорд.
Он сполз на пол балкона, откинул голову назад и прикрыл глаза.
«Как тебя зовут?»
«Она не понимает, господин. Ни слова не понимает. Лопочет что-то по-своему, а по-нашему ни слова. Дура-девка».
«Откуда ты взял ее?»
«В Северных землях, господин».
«Я — Риктор. А ты?»
«Господин…»
«Закрой рот».
«Да, господин».
«Я — Риктор. А ты?»
«Нэми…»
«Твое имя Нэми?»
«Нэми! Нэми риолли нокк».
«Я не понимаю».
«Так и лепечет, господин. Виллиан ее пожри. Дохлятина совсем. Никому она не нужна, того и гляди помрет, одна морока. Может, придушить, чтоб не мучиться с ней?»
«Я куплю у тебя эту малышку».
«Да зачем она…»
«Я спрашивал твоего мнения?»
«Нет, господин».
Тогда была весна. Уже зацвели гинтеры — красноствольные нелепые деревья, похожие на перевернутые сучковатые морковки. Совершенно уродливые деревья в любое время года, кроме весны. Весной стволы и ветви гинтер покрываются сине-белыми цветами, источающими пьянящий медовый аромат. Именно из-за времени цветения их терпят все остальное время, порой высаживая целые аллеи, чтобы однажды наслаждаться красотой и невероятным ароматом.
И тогда они тоже цвели, когда Риктор купил у случайно встреченного торговца хрупкую девушку, казавшуюся прозрачной из-за худобы, светлой кожи и белоснежных волос. Только глаза, как два угля, преследовали взглядом молодого лорда. Нет, Илейни не покупал себе любовницу, он тогда даже женщину не разглядел в призрачном создании. Пожалел. Просто пожалел, понимая, что девчонку не ждет ничего хорошего. Либо прибьет сам торговец, либо сведет в могилу какой-нибудь сластолюбец, прельстившись непривычной внешностью рабыни.
Он дал ей имя — Нэми. То самое слово, которое услышал от нее первым, и девушка так и не пожелала менять его, отказавшись говорить, как ее зовут на самом деле, и что означало произнесенное слово. Но это было потом. Поначалу же лорд отдал свое приобретение на попечение ключнице, велев откормить и выходить. Вскоре Рик попросту забыл о Нэми, занятый Гором и делами своих земель. Она напомнила о себе сама.
«Мой господин».
«М-м… Нэми, да?»
«Нет, господин».
«Тогда почему ты киваешь головой, если нет?»
«Мой господин. Нет. Хороший день. Спать».
Риктор рассмеялся, сообразив, что девушка перечисляет все слова, которые научилась говорить за то короткое время, что находилась в замке. Она улыбнулась и тут же скромно потупилась, но Рик заметил, как из-под ресниц поблескивают ее глаза. Еще он увидел, что девушка больше не выглядит призраком. На ее лице появился румянец, плечи округлились, и ключицы не выпирают столь явно. Белоснежные волосы приобрели блеск, но собирать их в косу северянка упорно не желала, лишь стянув на лбу тонкой лентой.
Молодой лорд подошел ближе, мягко взял за подбородок и приподнял голову девушки, рассматривая ее лицо. Тогда, когда он смотрел на нее, сидящую в телеге торговца, Нэми была грязной, изможденной, жалкой. Теперь же он увидел, что девушка мила, нежна, и смотреть на нее приятно. Несмотря на смущенный румянец, в больших черных глазах не было страха. Она смотрела доверчиво и открыто, вызывая странное желание обнять, покрепче прижать к себе и замереть так, ощущая тепло юного тела. Впрочем, Рик и тогда не увидел в девушке той, кого он желал бы увидеть на своем ложе. Просто она была… родная, близкая. Да, именно так — родная и близкая.
В тот день Риктор приказал заняться обучением Нэми. Ему захотелось понимать девушку. Узнать, кто она, откуда, как она попала к торговцу рабами. Они по-прежнему виделись редко, но теперь лорд Илейни не забывал о своем приобретении, время от времени навещая ее на занятиях с замковым архивариусом, взявшим на себя обязанности учителя. Добродушный старик накупил сладостей и угощал ими свою ученицу больше, чем занимался. Риктор как-то подслушал, как проходили занятия.
Эржбет Локс расхаживал перед Нэми, с упоением рассказывая ей о замке Илейни на утесе над морем, оставленном предками Рика много лет назад. Старик рассказывал о славе рода бывших аниторнов Побережья. Он возносил хвалу их драконникам, восхищался летунами и их седоками. Архивариус столь вдохновенно вел свое повествование, что даже не думал о том, что беловолосая девушка не понимает ни слова.
Нэми сидела за столом, на котором были расставлены вазочки со сластями и засахаренными фруктами. Она следила за стариком широко распахнутыми глазами, в которых плескалось восхищение. Ротик девушки был приоткрыт, и Рику показалось, что она даже не дышала. А когда голос Локса взлетал к высокому каменному своду, Нэми хваталась за сердце и издавала восклицание. И если бы Риктор не был уверен в том, что северянка не понимает ни слова из рассказа архивариуса, он бы поверил, что та знает язык тех мест, где сейчас находилась.
Результатом этих занятий стало пополнение отдельных слов в словарном запасе Нэми.
«Де-воч-ка. Боги. Илей-ни-и. Благофлени Огнень».
Над последней фразой Рик думал дольше всего, но, в конце концов, понял, что северянка желала благоволения Огненных. Недовольный Риктор отчитал старика, отчего Нэми, сидевшая за своим столом, расплакалась и убежала из библиотеки, где проходили занятия.