Он был всего лишь целителем, далеким от боевой магии, использованной в охранке, но Рас был сильным целителем, и свой дар готов был использовать для разрушения, уверенный, что все получится.
— Гор, еще отойди, — попросил целитель.
После закрыл глаза и направил выплеск на ворота, сжигая охранные плетения. Тяжелые железные засовы, в одно мгновение изъеденные ржавчиной, осыпались трухой. Заскрипели сгнившие ворота, обрушиваясь на землю и разлетаясь в щепы. Целитель покачнулся и тяжело осел, держась за сердце.
— Тебя не задело, Гор? — свистящим шепотом спросил Расслед.
— Ар-р, — ответил дракон, выходя из драконника с гордо поднятой головой.
Он благодарно ткнул носом целителя, после расправил крылья и взлетел. Рас приложил ладонь к глазам, следя за поднимающимся в небо драконом.
— Найди его, Гор, — прошептал целитель. — Ты сможешь.
— Думаете, найдет? — спросил Тодар, остановившийся рядом.
— Рик — семья дракона, а своих они чувствуют, — кивнул Расслед и добавил. — Если жив наш господин, Гор найдет.
— Ох, хоть бы жив, — вздохнул начальник замковой стражи.
— Будем молиться, — ответил старик и протянул руку. — Помоги-ка мне добраться до моих покоев, пора настойку выпить, а то не дождусь я мальчика. — Тодар поднял целителя на руки и понес в замок…
Дракон поднялся над замком, но не спешил улетать. Он кружил над Бриллантом, вглядываясь в людей, заполнивших улицы, жадно втягивал носом запахи, пытаясь уловить один единственный, который желал найти. Но с высоты даже драконье обоняние оказалось бессильно, и Гор опустился ниже. Его тень закрыла солнце, и люди испуганно вскидывали головы, глядя на могучего дракона, летевшего над самыми крышами.
Крики заполнили улицы. Люди не привыкли видеть свободного дракона так близко от своих жилищ. Даже с драконоправом летуны не опускались к крышам, оставаясь высоко в небе, что опасные гиганты казались лишь далекими точками. Но сейчас дракон летел так низко, что можно было рассмотреть и острый костяной гребень на кончике хвоста, и мощные когти, и светло-серое брюхо. Черная тень скользила по стенам домов, по мостовой, по крышам, нигде не задерживаясь. Встретившиеся со взглядом желтых глаз дракона, вздрагивали и спешили скрыться. Люди вскидывали руки, указывая на Гора, кто-то узнавал летуна аниторна, кто-то кричал, что на город напали, только самому дракону не было до них никакого дела.
Он продолжал втягивать носом запахи, все больше злясь, потому что его человека здесь не было. Облетев весь город, дракон снова взлетел в небо. Он поднимался все выше и выше, и когда Бриллант превратился в маленький муравейник, Гор издал горестный рев. Он ненадолго завис на одном месте, вглядываясь в далекие точки человеческих фигур, затем развернулся и вернулся к замку, цепляясь за отчаянную надежду, что Рик уже там и ждет его, но человек не стоял на стене, не махал рукой, не звал своего верного друга. Только стража и несколько слуг следили за полетом дракона.
И тогда Гором овладела ярость. Новый рев сотряс замок на утесе, и струя белого драконьего пламени улетела в небо. А затем дракон сорвался с места и помчался вперед, вспарывая ветер оскаленной мордой. Он бесился, и бешенство прокатывалось по телу великана обжигающей лавой, вызывая желание растерзать самого себя за доверчивость. Зачем? Зачем он поверил человеку?! Ведь знал, чувствовал, что тот в опасности! Драконье чутье не обманешь, когда дело касается его стаи. А Гор не сберег свою стаю, не сохранил маленького хрупкого друга!
— Ар-р-р, — зарычал дракон и перекувыркнулся через голову, едва удержав равновесие.
Но сейчас Гору хотелось даже хотелось причинить себе вред, наказать за то, что позволил себя уговорить. Если бы он не отступил, если бы не позволил человеку уйти без него… Ведь это было так просто! Переупрямить, сломить сопротивление, настоять. Дракон умел все это делать, но вредничал редко, стараясь не огорчать своего человека. Рик слишком доверял ему, и Гор трепетно берег это доверие. Но это было раньше, когда тревога не изводила душу великана. Почему же он не прислушался к ней в этот раз? Ведь не нравилось ему, что человек уходит без него, что некому будет защитить жизнь, которую так легко сломать…
Новый рев сотряс небеса. Если бы Гор мог говорить, он обозвал бы себя самыми последними словами, ругая за излишнюю покладистость. Каждый дракон знает, что самое ценное — это стая. Даже те, кто рожден в неволе. Это въелось в кровь, стало потребностью, потому что стая — это семья. Одиночке тяжело, они злы и агрессивны потому, что некому отдать жар своего сердца. Одиночество гложет, разъедает, заставляет рычать и бросаться на тех, кто связывает крылья, кто мешает взмыть небеса и огласить их ревом, созывая сородичей.
Издревле драконы жили небольшими стаями-кланами, охраняя границы свои границы. Охотились, берегли своих самок, растили потомство. Драконицу выбирали один раз и на всю жизнь, и если пара погибала, то дракон уже не вел в свое гнездо новую самку, оставаясь верным избраннице даже после смерти. Родственные связи в кланах были столь же оберегаемы, как и пара. Если убивали одного из сородичей, вся стая поднималась на крыло, нещадно истребляя убийц, мстили до тех пор, пока от врага не оставался лишь пепел. Семья — вот настоящее сокровище дракона. И каждый великан готов был умереть за сохранение своей семьи.
А он, Гор, не сумел сберечь. Он позволил уговорить себя, убедить, что все будет хорошо, хоть и знал, что это не так. Пролежал весь день, ожидая, когда зажгутся звезды. А когда небо стало черным, притащил упряжь и снова лег, глядя на ворота драконника. Он все ждал, что створы откроются, и войдет человек, который скажет:
— Мальчик, видишь, я вернулся. А ты тревожился, глупый.
Но створы открылись лишь один раз, когда драконоводы принесли еду для дракона. Гор вытянул голову, заглядывая ему за спину, затем поднял взгляд на лицо драконовода. Тот подмигнул летуну и ушел, закрыв ворота. А когда звезды начали меркнуть, и небосвод посветлел, окрасившись розовым, дракон взбунтовался. Он в ярости растерзал упряжь, спалил седло и попону. Пытался сжечь ворота, но охранная магия не позволила доскам даже задымиться. Это привело дракона в неистовство.
Его рев вынудил драконоводов запереть драконник из опасений, что обезумевший дракон вырвется на волю. А он рвался! И чем больше времени проходило, тем яростней. Время от времени кто-то подходил к драконнику, уговаривал, увещевал, угрожал, что лорд Риктор будет сердит, если узнает, что его летун пытался разнести собственное жилище, но только еще больше злили дракона. Он не хотел слушать уговоров, он хотел вырваться и помчаться к своему человеку, потому что ночью…
— Аур-р-р, — завыл, зарычал дракон, вспоминая, как понял, что его человек ушел.
Гор так ясно почувствовал, что Рика больше нет, что на некоторое время превратился в ледяное изваяние. Драконье сердце замерло, пропуская удар. А потом понеслось вскачь, потому что человек вернулся. Дракон не понимал, как понять то, что он чувствовал, но точно знал, что его семья все еще существует, и ему есть, о ком заботиться. А потом пришел страх, потому что Рик снова был в опасности. Гор не знал, как драконы чувствуют сородичей, тем более не мог знать, как человек с человек остановилась связь, которая возможна только между кровными родичами, но она была, и в ту страшную ночь дракон ощутил ее, как никогда ясно. Благодаря ей, дракон знал, что Рик все еще жив, но оставаться оторванным от него было выше драконьих сил. Особенно после того, как Гор пережил вместе с человеком его смерть и возвращение оттуда, откуда возврата быть не может.
Дракон огляделся, сообразив, что мчится к тому ужасному острову, куда они с Риком летали в день, когда люди кричали им и махали руками. Гор снизил скорость и теперь неспешно летел над морем, прислушиваясь к себе. Первая ярость прошла, очищая разум великана. Дракон хотел уже повернуть назад, но все же решил сначала проверить остров, особо не надеясь на удачу. Он снова набрал скорость и помчался к огромной скале, возвышавшейся над морем.
В этот раз никто не летел за драконом, не бурлило море, поднимая на поверхность чудищ со страшными глазами. Не было холодной мглы, отнимавшей силы и волю. И скала, казавшаяся когда-то недостижимой, появилась на своем месте безжизненным куском камня, нагретым на солнце. Волны бились у ее подножия, поднимая брызги. Ничего подозрительно, ничего опасного, никого живого…
Гор облетел скалу по кругу, после снизился, и лапы коснулись площадки, куда еще несколько дней назад его сажал Рик. Дракон сложил крылья, задрал голову и издал трубный рев, призывая своего человека. Но надежда не оправдалась, никто не отозвался, никто не спешил к тоскующему летуну. Скала была пуста. Здесь царили лишь запахи нагретого камня и моря. Больше ничего. Дракон уловил тень запаха своего человека, но это был старый след. Со дня Игр дня Рик на скалу не возвращался.
Гор снова расправил крылья, оттолкнулся и взлетел, ловя поток ветра. Однако улетать он не спешил, решив вновь облететь скалу. Дракон планировал так близко к каменной громадине, что порой самый кончик крыла задевал камень. Это было опасно, но удаляться ему не хотелось. Так он смог уловить запах засохшей крови Рика, оставленный в поединке с другим человеком. Жадно втянув слабый след, Гор приблизился к небольшому выступу, уцепился лапами и завис над пропастью, под которой разверзлась морская пучина.
Здесь был другой запах, от которого свело внутренности и захотелось выть. На этих камнях умер дракон. Гор помнил его — большой сизый, зрелый. Он нес на своей спине седого человека, от которого не исходила злость, как от человека, который напал на Рика. Тот ему Гору сразу не понравился. А вот седой и его сизый дракон вызывали желание пристроиться им в хвост и позволить вести себя. Они могли бы стать стаей, наверное, смогли. Теперь этого не узнаешь. Запахом смерти сизого дракона пропитались сами камни, и от этого становилось еще хуже. Гор отшатнулся, едва не полетел с края выступа в море, но сумел удержаться. Ему нельзя погибать, ему нужно спасти свою стаю.
Оттолкнувшись, дракон развернулся в опасной близости от волн, взмахнул крыльями и снова набрал высоту. Гор повернулся в обратную сторону и полетел к далекому берегу. Он никак не мог понять, куда лететь, но решил наведаться в горный замок, ставший родным домом. Потому что там была свобода, и Рик проводил со своим летуном гораздо больше времени. Они могли бродить по горным склонам, могли нестись по небу, обгоняя ветер, а могли просто валяться в высокой траве и разговаривать. Конечно, говорил человек, а дракон слушал, но это и нравилось Гору. Он всегда чувствовал умиротворение, когда Рик разговаривал с ним. Дракон понимал все, до единого слова, только мог ответить фырканьем, а не словами. Но ведь и человек понимал его, словно Гор говорил на его языке. И это тоже нравилось летуну. Они могли понять друг друга и без слов, настолько близки были их души. Дракон чувствовал это. Наверное, потому он и принял человека в свою стаю, как сородича, только очень и очень маленького сородича. Гор протяжно выдохнул и прибавил в скорости.
Но к замку на утесе он не вернулся, чтобы еще раз проверить его, был уверен, что Рика там нет по-прежнему, потому свернул еще не долетев до берега. Теперь дракон летел так высоко, что с земли его можно было принять за птицу. Если бы на спине летуна сидел человек, то Гор ни за чтобы не поднялся так высоко. Его чешую не обжигал ледяной ветер, и дышать он мог так же легко, как и на земле, а вот Рик, когда они оба были младше и глупей, едва не погиб, когда захотел взлететь выше птиц, и дракон с радостью понес своего седока в заоблачную высь. Но даже не смог подняться настолько, насколько позволяли драконьи силы, когда человек начал задыхаться, мгновенно промерзнув до костей. Дракон стрелой ринулся к земле, спасая седока. Потом долго тыкал Рика носом, проверяя, что с ним все хорошо, виновато смотрел в глаза, и, как бы человек не настаивал, Гор больше никогда не поднимал его выше того, что хрупкий седок мог выдержать. Впрочем, Рик просил всего два раза, желая проверить работу магов, которые по его заказу сотворили одеяния, чтобы выдерживать полет дракона на любой высоте. Запах этих одежд раздражал Гора, и дракон воспользовался этим, чтобы человек отстал со своими выдумками. Ему маленький «сородич» нужен был живым и здоровым, а заоблачная высь пусть остается для больших и сильных драконов.
Гор опустился ниже, внимательно вглядываясь вниз. Он не верил, просто надеялся, что Рик вдруг мелькнут между деревьев в лесу, или же будет стоять посреди большого поля, или покажется, переплывая реку. Дракон зорко всматривался в то, что происходило на земле, но ничего, что могло бы его заинтересовать, так и не заметил. Все те же люди-букашки, суетливые, громкие, подчас раздражающие, чужие. Они не были интересны великану, закованному в панцирь из чешуи. И не будь у него его человека, Гор и вовсе бы смотрел на людей с презрением, как многие его сородичи.
Гор так пристально рассматривал землю, что горы, появившиеся под ним, показались дракону неожиданными. Он заложил круг, облетая знакомые места. Вот горное озеро, где его человек любил плавать, не слушая ворчания большой чешуйчатой няньки. Гор всегда придирчиво обнюхивал маленького друга, желая убедиться, что тот не простыл от купания в ледяной воде.
— Гор, да здоров я, здоров! — возмущался Рик, уворачиваясь от дотошного дракона. — Не могу я простудиться, понимаешь?
— Пф-фр, — желчно фыркал Гор. — Пф.
Озеро сменилось негустым лесом, затем появился луг, их луг. Здесь ребенок Рик снял путы с малыша Гора и протянул ему руку своей дружбу, которую драконенок принял и ни разу не пожалел об этом. И спустя годы они часто гуляли здесь с человеком. И пусть играть в догонялки уже не получалось, но дурачились они много. Рик хохотал, забавляясь проделкам дракона, Гор был счастлив радовать его.
После луга дракон повернул к замку. Внутреннее чутье уже подсказывало Гору, что Рика здесь тоже нет. И все же ему хотелось убедиться в этом самому. Дракон заложил еще один круг над замком, который считал своим гнездом, и по нисходящей спирали начал снижаться.
— Господин вернулся! — раздался крик одного из стражей.
— Наш господин прилетел!
Дракон дрогнул, преисполняясь радостной надежды, но быстро понял, что люди ошиблись, решив, что летун принес лорда в его замок. Это вызвало новый приток злости, теперь на глупых людей, которые кричат прежде, чем увидят своими глазами. Разве же ремень упряжи тянется под драконьим брюхом? Разве же сидит на его спине драконоправ? Неужели невидно, что дракон один?
— Гор один, — растерянно произнес все тот же стражник. — Господина нет.
Дракон опустился на землю и бросил на стражника недобрый взгляд, мечтая укусить глупого человека, но этого он делать не стал. Рик как-то говорил, что люди озлобятся, если дракон будет вести себя вольно, показывая свою злость, и это может навлечь на беду на Гора и его человека. Этого Гору совсем не хотелось. Человек должен был смеяться, тогда дракон знал, что ему хорошо, а в стае всем должно быть хорошо. И кому об этом заботиться, как не самому большому и сильному? И дракон заботился. Заботился и сейчас, потому просто сложил крылья и принюхался, не проявляя ни раздражения, ни нетерпения.
Он позволил приблизиться к себе одному из драконоводов, даже подставил шею, давая осторожно погладить себя. Драконовод заглянул в глаза Гора, словно ждал, что великан расскажет, почему прилетел один. Все знали, что лорд Илейни никогда не оставит своего летуна надолго, как и то, что дракон будет ходить за ним по пятам, как верный пес. Оттого-то и странно было видеть Гора, прилетевшего в родной замок в одиночестве. И тут же появилась тревога.
— С господином что-то случилось? — спросил драконовод.
— Ар, — ответил дракон, не особо надеясь, что его поймут.
— Он упал? Потеря сознание, и ты прилетел за подмогой?
— Пф, — Гор тряхнул головой.
— Где он? Покажи, мальчик, — и, не дожидаясь очередного фырканья летуна, мужчина крикнул: — Сюда! Лорду нужна помощь! Гор покажет, где господин.