Сбросив форму, Денис встал под душ. За два года забыл, что такое чувствовать на теле горячие струи. В умывальной комнате вода всегда была ледяная. Душ успокоил поднявшееся было волнение, но, потянувшись за полотенцем, своего Денис не обнаружил. Стряхнув капли воды, он ступил на мягкий коврик и крикнул сестру. Через минуту в приоткрытую дверь, Таня сунула ему большое полотенце.
Когда появился виновник торжества, все сели за стол. Пока он был в душе, подошли и другие гости. В том числе Вадим и Вера, которая, изловив Дениса в прихожей, беззастенчиво повисла на его крепкой шее. С трудом отцепив ее от себя, Денис провел девушку к столу, который накрыли в большой комнате, потому что кухня не вмещала такое количество народа.
Это только первые полчаса он был в центре внимания, а потом стали обсуждать другие темы, других людей, общие и разные интересы. Дышать стало легче. Не очень ему нравился такой пристальный к себе интерес. Даже по такому поводу.
Денис кивнул Вадиму на балконную дверь и тот поднялся, поняв намек. Застекленная лоджия сейчас напоминала теплицу. Юноша примостил между цветочных горшков пепельницу и достал сигарету из пачки.
— Бросать надо.
— Я вообще-то уже бросил, — сказал Вадим, прикуривая тоже.
— Да? — усмехнулся Денис.
— Да, — кивнул Вадим, выпуская струйку дыма.
— Я так и подумал.
— Да. Потому что полвосьмого, — друг улыбнулся, вспомнив детские шутки.
Посторонний не сможет понять этих непонятных вырванных фраз, но друзья делали это без лишних слов, потому дружно засмеялись.
— Помнишь, как дядя Лёша застукал нас с сигаретами и заставил курить на кухне?
— Еще бы не помнить. Конечно. До сих пор при нем курить не могу, — обернулся и поискал глазами отца. Потом привычно посмотрел в сторону гаражей. «Подруга» детства была на месте. Совсем дряхлая. Знать, скоро помрет. Чуть поодаль под деревом резвились щенки. Крепкие, сытые. Летом прокормиться было проще, чем зимой.
— Водку пить можешь, а курить нет, — ухмыльнулся Бардин.
— Да, водку пить могу, а курить нет. Странное дело, да? — Денис посмотрел на тлеющий кончик сигареты. Дома, почему-то, курить не хотелось.
— Какие планы на жизнь?
— Нормальные. Документы мне сделали. Должны, как говорится, с руками и ногами взять. Степаныч из отпуска выйдет, пойду к нему. — Бросил взгляд через плечо на теткиного мужа. Тот затеял спор с отцом Вадима. Не сошлись два вояки во мнениях. — Говорит, через недельку, примерно.
— Отдыхай, пока есть возможность, приходи в себя, потом как закрутишься, не продохнуть.
— Смалите?
Как только Денис услышал за спиной голос отца, затушил сигарету. Не мог при нем курить. И сам не понимал, но что-то внутри протестовало. Неудобно было. Стыдно, как в детстве. Крепко их с Вадиком отец тогда прищучил. По одиннадцать лет им было.
— Что наговориться не можете? — Алексей обнял парней за плечи.
— Дядь Леш, тебе бы не пить. Нельзя же, — укорил Вадим.
— Можно, пятьдесят грамм коньячку всегда можно. Для сосудов, для семьи… Хватит шептаться пошли за стол.
— Руки помою, — сказал Денис и пошел в ванную. Терпеть не мог, когда от рук сигаретами пахло. В армии не всегда была возможность их помыть, почти никогда. Но сейчас он дома…
Вера шмыгнула за ним и закрыла дверь на защелку. Обняла за талию и прижалась к спине. Дождалась, пока он развернулся к ней лицом, и проворно задрала на нем футболку, жадными ладонями коснулась горячей кожи.
— Вера, Вера, прекрати, — крепко сжал ее запястья.
Вера тряхнула темноволосой кудрявой головой.
— Соскучилась.
— Это понятно. Не здесь же.
— Почему? — промурлыкала она и поцеловала его в губы, прижалась крепко.
— Потому что, — развернул ее к двери и хлопнул по заду, — гости в доме. Имей совесть, Вера.
— Ты же знаешь, я свою совесть давно уже потеряла.
— Зато я — еще нет.
* * *
— Это шутка такая, Василий Степаныч? Если ты пошутил, то неудачно. Неудачно, — рассмеялся невесело. — Скажи, что пошутил. — Ушам своим не верил. Отказывался верить в услышанное. Но взгляд Василия Степановича говорил об обратном, — лишних слов было не нужно. И сам понимал, что такими вещами не шутят. Во всяком случае, не в стиле Степаныча. Но, тем не менее, искал в его глазах поддержки. Надежду искал, что не все так плохо.
— Нет, Денис, — повторил подполковник. — Я хотел бы, но, увы. Обычно о причине отказа не говорят, но тебе говорю. В органы тебе дорога закрыта. Однозначно.
— И что, никак? — глухо спросил Денис. — Срок же условный. Каких-то полтора года… — Для нее — ничтожные полтора года условно, а для него — разрушенные в очередной раз надежды и планы. Разбитые мечты. Рассыпалось все в прах в один миг. В несколько секунд.
— Неважно. Есть статья, близкое родство. Я разговаривал с людьми, пытался найти выходы, но никак. У нас приказ Министерства. Мораторий. Никто не пойдет на такое нарушение. Судимость близкого родственника — это сразу отказ. Условная или нет — никого не волнует. Если бы мать была лишена родительских прав, то что-то можно было попытаться сделать. Допустим, доказать, что тебя воспитывал только отец, а со своей матерью ты не общался. Но она их не лишена. Алексей просто забрал вас и все. Есть документ, в котором говорится, что у твоей матери есть судимость. Все. Факт есть факт.
С каждым словом камень на душе становился все тяжелее, что ни вздохнуть глубоко, ни повернуться. Лицо Дениса потемнело, стало как застывшая маска. Говорить тяжело, только слова сквозь зубы выдавливать.
— Статья?
— Сто сорок четвертая.
— Кража?
— Да.
Степаныч закурил. Предложил Денису, но тот отказался: боялся, что рука будет дрожать. А так, держался еще, вцепившись в подлокотники кресла.
— Я не знал…
— Я сам в шоке. — Дядя Вася пыхнул дымом, загнал сигаретку в уголок рта и потер лоб. — Да откуда тебе знать? Не представляешь, как я расстроился. Поверить не мог. Думал, может, перепутали что. Ошиблись. Но, нет. Я сам так надеялся… Да что там надеялся, был уверен, что тебя с руками и ногами возьмут. Даже под сомнение не ставил. У тебя такие характеристики отличные и образование есть. Пошел бы потом на вышку, наши по направлениям поступают, их в первую очередь берут. Офицером стал, дослужился бы… — Никто и не сомневался, что он расстроится. Степаныч сам предложил этот вариант, уверенный, что проблем не будет. Будучи в должности замполита он имел кое-какие связи. Но и без них у Дениса были все шансы попасть в ОМОН. После спецназа брали без разговоров. А там, действительно, дослужился бы, поступил в военную академию или школу милиции. Теперь уж точно взяли бы.
— А как давно осудили? — Стало безумно интересно, сколько лет назад его судьба переломилась, а он и понятия об этом не имел. Все мечтал да планировал.
— Зачем тебе?
— Скажи.
— Два с половиной года назад. Почти три.
— У меня слов нет… — проговорил Денис. За его тихими словами скрывался крик. Горло рвало от желания заорать, и кулаки чесались садануть куда-нибудь.
— Ты не раскисай, сынок. Держи себя в руках. — Видел Степаныч, каково племяннику, хоть и неродному, но таковым его никогда не считал. Родной он ему, словно сын. На глазах рос. Видел, как изменилось лицо Дениса, как взгляд колюч и жесток стал. Нелегко парню. Еще жить толком не начал, а уже режут по живому. Понимал его, потому что сам такой же. Вояка. Боец по жизни. И когда связывают по рукам и ногам, и кляп в рот — равносильно смерти. Когда попадаешь в такую зависимость от обстоятельств не по своей воле и вине, а по чьей-то безалаберности… Очень трудно смириться. Да, жизнь на этом не кончается, но она необратимо меняется. У таких людей, как Денис, есть определенное призвание. И придется ему забыть про него. И смириться. Только вот смирение — не в его характере.
— Спасибо, Степаныч. Жаль, что время на меня зря потратил.
— За что спасибо? Если бы на пользу. А так… — обреченно махнул рукой.
— Дерьмо случается. Тете Рае привет, не буду тебя отвлекать. — Денис забрал со стола свои документы. Теперь уже просто бумажки. Никому ненужные бумажки. И сам оказался вмиг никому ненужным. Потому смял листки и выбросил в урну на входе в здание.
Добрался до парка, где договорились с Вадимом встретиться. Сел на парапет у круглого фонтана. Солнце грело макушку, а прохладная водная пыль била в спину. А надо бы наоборот — голову остудить. Все еще не мог осознать, что перелом уже наступил. Сознанием овладели беспомощность и опустошение. Надо думать, что делать дальше, но ни одной мысли не было. Как-то все внезапно получилось. Не ожидал, не предвидел такого оборота. Все распланировал, думал, что его жизнь только ему принадлежит. А оказалось вон оно как…
Денис прикурил и уставился на кончик сигареты. Обернулся, лавка, на которой сидели две молодые мамочки с колясками, опустела. Он переместился на нее и откинулся на спинку. На соседней скамейке шумела пацанва. Мальчишки хихикали и посмеялись, обмениваясь вкладышами от жвачек с эротическим содержанием.
Страна, обдуваемая постперестроечными веяниями, стала похожа на дрожащий лист: шатало и гнуло в разные стороны.
Она, как младенец, только появившийся на свет и еще не приспособившийся к жизни. Внезапная свобода опьянила всех. Сначала это эротические картинки, потом алкоголь, сигареты, героин. Пока родители пытались заработать копейки, чтобы прокормить семью, младшее поколение, предоставленное самому себе, восторгалось яркостью жизни. Старшее — уже погрязло в дремучем бандитизме, а такие как Денис только пытались определиться с жизненной позицией. И вариантов, как оказалось на поверку, не так уж и много. Только те, у кого задница в тепле, делали вид, что все хорошо, отстраненно наблюдая за постепенным расслоением общества и общим упадническим настроением.
Обстоятельства, под которые приходится прогибаться, можно воспринимать относительно свободно, пока они не ставят на колени, заставляя клониться к земле. А когда умирает надежда — особенно больно. Если бы сразу, то легче. Но людям свойственно продлевать эту агонию.
Так и Денис раз за разом прокручивал в голове разговор с дядей. Просчитывал свое «а что, если бы…» Только нервы себе натягивал. И обида в нем росла как раковая опухоль. Он сделал всего пару затяжек и снова уставился на тлеющий комочек пепла на кончике сигареты. Как белка в колесе. Точно. Все бежал и бежал. Время проходило, а он все на месте. Какой-то порочный круг. В который раз одно и то же. В который раз кто-то решил все за него. Хотелось как-то разорвать эту сковывающую цепочку. Разбить хоть одно звено. Сделать что-то, чтобы нарушить тот ритм, в котором жил. Может курить бросить. Засела мысль, что нужно разрушить заведенный порядок, чтобы все пустилось в другое русло.
Вадим подсел к нему, первым делом спросив, как дела.
— Никак, — сдержанно и мрачно ответил Денис.
— А точнее?
— Потому что полвосьмого, — угрюмо пошутил, но добавил: — У матери условный срок есть. Так что кислород мне перекрыли.
— Твою мать… — сокрушенно бросил друг.
— Ее самую, — усмехнулся Денис. — Спасибо ей.
— Ты как? — спросил Вадим, помрачнев.
— Не знаю, — ответил, пожимая плечами.
Сложно было объяснить всю тяжесть, что легла на душу, расплести тот комок эмоций, что на душе змеей свернулся. Жалит и жалит…
— Пойдем, может, водочки попьем? — предложил Вадим, хлопнув лучшего друга по плечу, не придумав ничего лучше как предложить забыться в пьяном угаре.
— Водочки? Пойдем попьем. — Тоже неплохая идея. Как-то же нужно сбросить напряжение.
* * *
— Вот красавцы… — сонно проговорила Татьяна, после того как впустила парней в квартиру. Разбудил ее дверной звонок, и она бросилась открывать, в надежде, что муж вернулся из командировки раньше. Была у него такая привычка. Но нет, за дверью топтались брат с другом. Надо сказать, в весьма нетрезвом состоянии. А при ближайшем рассмотрении их физиономий, Таня еще больше удивилась, как им еще удавалось держаться на ногах.
— Тихо, не шуми, — Денис закрыл Тане рот ладонью, как только ввалился в узкую прихожую.
— Ладно, этот. — Она убрала руку брата и толкнула его к стене. — А ты! — грозно посмотрела на второго молодца. — Вадик, у тебя на днях вручение диплома, а ты с поцарапанной рожей. Рубашку испортил, — подцепила пальцем оторванный нагрудный карман.
— До свадьбы заживет, — с тяжким вздохом ответил тот.
— Сколько лишних слов. Таня-Танечка-Танюша… тащи аптечку, ты же у нас врач, — вмешался Денис.
— Быстро в ванную! Оба! — Она открыла дверь и впихнула туда «гостей».
Вышли они мокрые и взъерошенные, протиснулись на кухню, и упали за стол напротив друг друга. Таня смочила вату перекисью и обработала запекшуюся на лице Вадима ссадину.
— Где шлялись?
— Тебе лучше не знать, — покачал Вадим головой и криво усмехнулся. — Когда твой мультик приедет?
— Через неделю примерно. Почему мультик-то? — возмутилась такому определению.
— Видел я его. Мультик он.
— Не говори ерунды! — насупилась Таня.
Денис засмеялся, и, скривившись, тронул разбитую губу. Сосредоточенно уставился на холодильник.
— Есть хочу, — открыл дверцу, изучая содержимое.
— Закрой холодильник и сядь. Лицо обработаю.
— Я сам. Ты лучше поесть чего-нибудь сообрази, — получив в руку стерильный кусок ваты, он приложил его к нижней губе.
— Могу омлет с колбасой пожарить.
— А что-нибудь посущественнее?
— Денис, совесть имей, три часа ночи!
— Таня, давай омлет, — рассудительно сказал Вадим. Взял стоящий на столе графин с водой и приник к нему, не удосужившись налить воды в стакан.
— Ты к дяде Васе ходил?
— Ходил.
— И что? — разбила яйцо в миску.
— Хрена лысого. Гуляй, сказали. У нашей родительницы условный срок имеется за кражу. Так что таким, как я, в органах не место.
Второе яйцо размазалось по полу. То ли Таня слишком сильно ножом ударила, то ли скорлупа оказалась слишком хрупкая.
— Как?.. — застыла с ножом в руке.
— А вот так, — отчеканил Денис.
Расстроенная Татьяна притихла, обжарила колбасу, взбила яйца. Достала из холодильника зелень, чтобы добавить в омлет. Денис сгреб пучок укропа и выбросил в мусорное ведро.
— Только без этого. Укроп ненавижу.
— Ну что ты делаешь? Вадик любит, я бы вам отдельно пожарила. Ты пьяный невыносимый просто. Сядь уже, не суетись.
— Вадик не любит, — упрямо проговорил брат и ненадолго вышел из кухни.
— Тань, не трогай его. Видишь, невменяемый совсем.
— Вижу. А в драку какого, спрашивается, полезли?
— Не лезли мы. Нарвались на каких-то гопников, раскидали их по сторонам и домой пошли.
— Совсем, вы, Вадя без головы. Себя не бережете. Ни себя, ни нервы родителей.
— Кстати о родителях, — тут же вставил свое слово, появившийся в дверях Денис, — отцу скажешь, что я у тебя, про мордобой ни слова.
— Да уж сообразила бы, — иронично отозвалась сестра и поставила на стол тарелки с пышным румяным омлетом.
— Ты еще будешь нам о безопасности говорить, когда сама в какой-то забегаловке официанткой работаешь.
— А кто деньги зарабатывать будет?
— Муж пусть зарабатывает.
— Он и зарабатывает.
— Да? Что-то не вижу я ни денег, ни мужа.
ГЛАВА 7
— Садись, Денис, а то пока всех дождешься с голоду можно умереть.
Денис, удовлетворенно вздохнув, оторвался от созерцания пасущихся на грядке с клубникой Тани и Бори. Полуденное солнце беспощадно опрокидывало на голый торс огромную дозу ультрафиолета. Грозило спалить заживо. Вняв разуму, уже имея по этой части печальный опыт, Денис скрылся в тени дома, присев на низенькую скамейку. На такой жаре мозг вскипал, мысли плавились как шоколад. Семья тоже «растеклась» по участку никак не желая собираться за столом. От клубники семью Осиповых никакие блины не могли оторвать; отец с Ниной ушли на речку; а дядя Вася заглянул к соседу. Таня разгуливала по даче в купальнике, тетя Рая сегодня тоже отличилась оригинальностью, надев майку-тельняшку. Получила в безвозмездное пользование от Степаныча. Раздавшись за эти годы в формах, по весовой категории она легко могла составить мужу конкуренцию.