Крейк обошел загоны и подвел нас к большому двухэтажному дому.
— Это монастырский лазарет, — произнес он извиняющимся тоном. — Сейчас мы устроили в нем комнаты для приезжих. К сожалению, ничего лучше мы вам предоставить не можем. Почти все стряпчие, прибывшие в Йорк, поместились здесь. Что до слуг, им приходится довольствоваться палатками.
В дверях бывшего лазарета я заметил нескольких чиновников. Все они держали в руках красные жезлы, свидетельствующие о том, что на их обладателей возложена почетная обязанность охранять покой и благополучие королевской резиденции. Рослый дородный человек в мантии законника, возвышавшийся над остальными на целую голову, давал им какие-то наставления.
— Это сэр Уильям Малеверер, — понизив голос, сообщил Крейк. — Он стряпчий, член Совета северных графств. В его ведении находятся все вопросы, связанные с безопасностью и с соблюдением закона.
Приблизившись к грузному законнику, Крейк несколько раз осторожно кашлянул, пытаясь привлечь его внимание. Тот повернулся с весьма недовольным видом. Ему было за сорок, тяжеловесные черты лица говорили о суровом нраве, широкая черная борода подстрижена «лопатой», в полном соответствии с последней столичной модой.
— Вижу, господин Крейк, на этот раз вы притащили сюда не только свою доску для писания, — пророкотал гигант, бесцеремонно уставившись на нас с Бараком.
Голос у Малеверера был звучный и раскатистый, в речи его чувствовался заметный северный акцент. Я вспомнил, что Совет северных графств состоит из местных уроженцев, сохранивших верность престолу.
— Сэр Уильям, позвольте представить вам брата Мэтью Шардлейка, который только что прибыл из Лондона. А это — его помощник.
— Вам поручено разбирать прошения, поданные его величеству? — важно вопросил Малеверер. Взгляд его, устремленный на меня, был исполнен пренебрежения, словно собственный высокий рост и прямую спину он почитал бог весть какими достоинствами. — Вы опоздали.
— Сожалею, но в пути мы пробыли больше времени, чем рассчитывали.
— К пятнице все должно быть готово. Вам с братом Рейном предстоит большая работа.
— Я уже виделся с братом Ренном. Завтра с утра мы займемся прошениями.
— Боюсь, от этого старикана будет не много проку, — пробурчал Малеверер. — Но так или иначе, самому мне заниматься этими прошениями недосуг. У меня есть дела поважнее. Надеюсь, что в четверг утром вы представите в контору лорда-камергера краткую сводку, в которой изложите суть этих жалоб.
— Вы можете в этом не сомневаться, сэр.
Малеверер вновь устремил на меня взгляд, в котором недоверие соединялось с пренебрежением.
— В пятницу вам будет дозволено предстать перед королем, — процедил он. — Полагаю, у вас есть более приличная одежда, чем этот грязный плащ.
— У меня есть все необходимое, сэр, — сказал я, указав на корзины с поклажей, которые умаявшийся Барак по-прежнему держал на плече.
Малеверер едва заметно кивнул и, сочтя, что уделил нам достаточно внимания, отвернулся к своим собеседникам. Барак незаметно толкнул меня локтем и состроил насмешливую гримасу.
Мы вошли в дом. Свет, проникающий сквозь узкие оконца, позволял разглядеть весьма убогую обстановку. Посреди комнаты на каменном полу был устроен очаг. Стены некогда покрывала роспись религиозного содержания, но ее соскоблили, и жалкие остатки былой красоты придавали помещению неопрятный и унылый вид. Просторный холл был разделен деревянными перегородками на крошечные клетушки. Судя по тишине, сейчас там не было ни одной живой души — все обитатели бывшего лазарета занимались своими делами.
— Сэр Уильям не отличается излишней любезностью, — вполголоса заметил я.
— Да, он, как и все члены Совета северных графств, порой бывает слишком суров, — откликнулся Крейк. — Слава богу, мне не часто приходится иметь с ним дело. Вот ваши комнаты, джентльмены, — провозгласил он, сопроводив свои слова виноватым взглядом. — Надеюсь, вы не будете возражать против двух смежных каморок. В противном случае господину Бараку придется ночевать в палатках вместе со слугами. При таком нашествии представителей всех сословий трудно найти каждому место, отвечающее его чину и званию.
— Мы с помощником неприхотливы и вполне входим в ваше положение, — с улыбкой заверил я.
Крейк испустил вздох облегчения. Порывшись в бумагах, укрепленных на доске для писания, он отыскал какой-то листок и повел нас вдоль длинного ряда дверей, на каждой из которых был выведен номер.
— Восемнадцатая, девятнадцатая — да, вот эти комнаты ваши, — сообщил Крейк и сделал пометку в своем списке. — Был очень рад повидать вас после стольких лет разлуки, сэр, — с улыбкой добавил он. — Но к сожалению, я должен идти.
— Не смею вас задерживать, сэр. Но надеюсь, мы с вами еще встретимся за кружкой эля и вдоволь поговорим о минувшем.
— Если позволит время, я буду счастлив. Но от всех этих хлопот, — он махнул рукой в сторону двора, — у меня голова идет кругом.
Отвесив нам прощальный поклон, Крейк удалился едва ли не бегом.
— Ну что ж, посмотрим, что за хоромы нам отвели, — буркнул я и повернул ключ, торчавший в дверях.
Всю обстановку крошечной каморки составляли узкая кровать и сундук. Я не мешкая скинул сапоги для верховой езды и с наслаждением растянулся на кровати. Несколько минут спустя раздался стук в дверь и в комнату вошел Барак с моей дорожной корзиной. Он тоже успел разуться и теперь разгуливал босиком.
— Господи боже, ну и воняют же ваши ноги, — проворчал я. — Но наверное, мои ведут себя ничуть не лучше.
— В этом можете не сомневаться.
В голосе Барака слышалась откровенная усталость.
— Давайте воспользуемся возможностью и как следует отдохнем, — предложил я. — Сегодня ничто не мешает нам проспать до обеда.
— Да, как следует выспаться — это все, о чем я мечтаю, — кивнул Барак. — Ну и суматоху здесь устроили, — добавил он. — Никогда в жизни не видел такой прорвы съестных припасов и скота, предназначенного на убой. Представляю, с какой помпой сюда въедет король. А местные власти еще и пустились на всякие выдумки, чтобы его удивить.
— Эти павильоны мне что-то напоминают, — заметил я, сцепив пальцы. — А именно поле золотой парчи.
— Да я и не знаю толком, что это такое. Ведь это было так давно. Король тогда ездил в Кале встречать короля Франции.
— Верно. С тех пор прошло двадцать лет. В Гилдхолле есть картина, на которой тогдашнее торжество изображено во всех подробностях. Для встречи монархов были построены павильоны в точности такие же, как здесь. А вокруг натянуты огромные шатры из золотой парчи. Благодаря этим шатрам событие и получило свое название. Как видно, Лукас Хоренбаут решил воспользоваться старыми задумками.
— И все же я так и не понял, для чего нужны эти громадные павильоны.
— Наверное, в них будут проходить какие-нибудь торжественные церемонии. Так или иначе, ждать осталось недолго. Вскоре наше любопытство будет удовлетворено.
— А пока лучше воздержаться от лишних вопросов, — ухмыльнулся Барак.
— Рад, что вы это понимаете.
— Черт сюда принес леди Рочфорд. От этой ведьмы следует держаться подальше.
— Да, леди Рочфорд — на редкость неприятная особа, — произнес я, внимательно глядя на Барака. — Кстати, вам должно быть известно, что она помогла вашему бывшему патрону осуществить один из самых темных его замыслов.
Барак в ответ лишь сердито фыркнул. Пять лет назад, когда король вознамерился избавиться от Анны Болейн, Томас Кромвель использовал Джейн Рочфорд, дабы опорочить королеву и возвести на нее обвинение в прелюбодеянии. Из всех показаний против королевы свидетельство леди Рочфорд было наиболее ошеломляющим. Она заявила, что Джордж Болейн, ее супруг и брат королевы, находился со своей сестрой в кровосмесительной связи. У меня были веские основания полагать, что все эти обвинения отнюдь не соответствовали действительности и имели под собой политическую подоплеку. Многие очевидцы страшного процесса разделяли мою уверенность.
— Леди Рочфорд запятнала себя вероломным предательством, — продолжал я. — Правда, за это она получила щедрую награду. Ее сделали старшей фрейлиной королевы Джейн Сеймур. И этот высокий пост она сохранила при всех новых королевах — Анне Клевской и Кэтрин Говард.
— Только, похоже, близость к королевским особам не принесла ей счастья. Судя по ее злобному виду, она недовольна жизнью.
— Думаю, в глубине души эта женщина очень несчастна. Иначе она не стала бы бросаться на всех и каждого. Наверняка она сознает, что возбуждает в людях ненависть, а это, сами понимаете, не прибавляет бодрости духа. Нам остается лишь надеяться, что больше мы с ней не столкнемся.
— А вот короля вы точно увидите. Все об этом говорят.
— Возможно, так оно и будет. Хотя мне, говоря откровенно, трудно в это поверить.
— А еще вам предстоит возиться с этим заключенным в замке. Раз уж вы за это взялись.
— Да, это поручение, судя по всему, будет довольно хлопотным. Но я собираюсь следовать золотому правилу, о котором вы недавно упомянули, и не задавать лишних вопросов.
Заметив, что Барака терзает любопытство, я рассказал ему обо всем, что произошло в замке, о жестоких выходках Редвинтера и ярости Бродерика. Правда, я счел за благо умолчать о сочувствии, которое возбудил во мне узник, и о причинах этого сочувствия, столь прозорливо подмеченных тюремщиком. Когда я смолк, Барак устремил на меня задумчивый взгляд.
— Опытные тюремщики, умеющие обращаться с опасными преступниками, — большая редкость, — изрек он. — Граф Кромвель ценил подобных людей на вес золота. Я полагаю, вам стоит быть настороже и не сближаться ни с узником, ни с надзирателем. Иначе наживете бед на свою голову.
С этими словами Барак направился к дверям, перед уходом пообещав разбудить меня, когда настанет время обеда. Вскоре сквозь тонкую стену до меня донеслись его вздохи и скрип кровати. Я закрыл глаза и через несколько мгновений забылся сном. Мне снилось, будто отец зовет меня из соседней комнаты. Я слышал его голос отчетливо и ясно, но стоило мне броситься на зов, тонкая дверь моей каморки превратилась в тяжелую кованую дверь камеры Бродерика. Она была заперта, и я ничего не мог с этим сделать.
Барак обладал завидной способностью просыпаться в заранее намеченное время. Как бы сильно он ни устал, способность эта никогда его не подводила, и потому через несколько часов в мою дверь раздался стук, вырвав меня из плена тяжких сновидений. В комнате стоял сумрак, и, выглянув в окно, я убедился, что солнце уже клонится к закату. Выйдя в холл, я увидел там нескольких клерков и законников в черных мантиях. Все они были намного моложе меня. Один из них, тщедушного вида человечек, гревший руки у огня, поймал мой взгляд и ответил поклоном.
— Вы приехали сегодня, сэр? — осведомился он, с любопытством поглядывая на меня большими круглыми глазами.
— Да. Брат Шардлейк из Линкольнс-Инна к вашим услугам. А это мой помощник Барак. Мы прибыли сюда, дабы участвовать в разборе прошений, поданных на имя короля.
— Вот как.
Слова мои, судя по всему, произвели на него сильное впечатление.
— А я Пол Кимбер, сэр, — сообщил он с заискивающей улыбкой и вновь отвесил поклон. — Тоже из Линкольнс-Инна.
— Могу я узнать, какого рода поручения вы выполняете?
— Я служу в конторе по снабжению. Слежу за тем, чтобы контракты с поставщиками заключались должным образом. Эту работу я выполняю с самого начала путешествия и скажу вам честно, она изрядно меня утомила. За здешними варварами нужен глаз да глаз. Они понятия не имеют о том, что такое торговое соглашение и как его следует заключать, — заявил он с презрительным смехом.
— Не знаете ли, где мы можем пообедать? — осведомился я.
— В бывшей монастырской трапезной. Нам здесь приходится обедать в обществе простых клерков и плотников. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Кстати, вам необходимо получить специальный ярлык, дабы все видели, что вы выполняете особое поручение.
— И где его можно получить, этот ярлык?
— В конторе управляющего двором. Вот только я понятия не имею, где она находится. С прибытием королевской свиты у чиновников прибавится дел, поэтому контору заблаговременно перевели в более просторное помещение.
— Надеюсь, мы найдем ее без особых затруднений.
Мы с Бараком вышли во двор. Я слегка вздрогнул, ибо в воздухе, пронизанном запахом дыма, отчетливо ощущалась сырость, свидетельствующая о близости реки. Несколько дочерна загорелых слуг задавали корм животным, теснящимся в загонах.
— Давайте снова пройдем через церковь, — предложил я Бараку. — Думаю, контора находится где-нибудь поблизости от дома аббата.
Мы снова вошли под гулкие церковные своды; сейчас, в сумерках, в церкви было темно и холодно и тишину нарушали лишь звуки, издаваемые стоящими в стойлах лошадьми. Выйдя через главную дверь, мы оказались в первом дворе. Рабочие по-прежнему трудились в поте лица, расписывая и украшая павильоны, которые хорошели буквально на глазах. Никогда прежде я не видел, чтобы строительство продвигалось так быстро. Несколько слуг осторожно сгружали с повозки лампы, в которых были укреплены толстые белые свечи. Некоторые палатки уже были залиты ярким светом.
— Они что, собираются работать всю ночь? — удивился Барак.
— Похоже на то. Остается надеяться, что дождь не нарушит их планы.
Громкое звяканье заставило меня оглянуться. Стекольщик Олдройд, которого мы утром видели в церкви, вел под уздцы свою огромную лошадь. Подобных гигантов выводят только в центральных графствах, и по силе и выносливости они не знают себе равных. Лошадь тащила повозку с высокими бортами, полную битого стекла.
— Вижу, сегодня вы поработали на славу, — обратился я к стекольщику.
— Да, сэр, весь день я не давал себе отдыха, — откликнулся Олдройд, коснувшись шапки.
Руку его сплошь покрывали мелкие шрамы; без сомнения, при таком ремесле без порезов не обойтись.
— В награду за труд мне позволили забрать стекла, вынутые из церковных окон, — сообщил он.
— И что вы намерены с ними делать?
— Все эти витражные стекла пойдут на украшение богатых домов. Каждому приятно, если в окне у него будет красоваться какой-нибудь диковинный зверь или там пахарь за работой. Новые витражи мало кому по карману, а эти обойдутся куда дешевле. Жаль только, мне приказали расплавить все те куски, на которых изображены монахи и святые, — помолчав, вздохнул стекольщик. — Страх до чего не хочется уничтожать такую красоту.
Олдройд осекся и бросил на меня встревоженный взгляд, как видно, сообразив, что сболтнул лишнее. Слова его вполне можно было истолковать как поношение церковной политики короля. Я успокоительно улыбнулся, давая понять, что не вижу в его замечании никакой крамолы. Стекольщик, казалось, хотел сказать что-то еще, но потом передумал и, низко склонив голову, двинул лошадь к воротам.
Я окинул взглядом двор, высматривая Лукаса Хоренбаута. Барак меж тем остановил нескольких прохожих, спрашивая, где находится контора управляющего двором. В ответ они лишь пожимали плечами и торопливо продолжали путь; даже на склоне дня все обитатели аббатства пребывали в величайшей спешке. Барак испустил тяжкий вздох и указал на караульную будку у ворот. Солдат, стоявший там, проверял документы у всех входивших в аббатство.
— Надо спросить у караульного. Уж он-то должен знать, где эта чертова контора.
Мы приблизились к воротам. Сержант в алом мундире королевской стражи проверял бумаги какого-то очередного возницы. Караульный был молод и высок, светлые, почти льняные волосы обрамляли открытое красивое лицо. Заглянув в его будку, я заметил на полке у окна Евангелие, специальное издание для малограмотных людей, снабженное подробными комментариями.
— Все в порядке, — сказал солдат, протянув вознице бумаги.
— Скажите, вам известно, где находится контора управляющего двором? — обратился к караульному Барак. — Мы недавно прибыли и умираем с голоду.
— Мне очень жаль, джентльмены, но я ничем не могу вам помочь. Эта контора сегодня переехала.