Ее словно ласкал любовник.
Элена поборола желание треснуть себя по лбу. Что она творит? У нее свидание этой ночью. С милым, разумным гражданским парнем, который являл собой образец милости, разумности и гражданства.
– Мне не обязательно рисовать картинку. – Она кивнула на его руку. – Вы можете увидеть все своими глазами. Если не начать лечение, инфекция охватит весь организм.
И хотя шикарная одежда сидела на нем так, как мечтал бы любой портной, холодный, серый плащ смерти вряд ли будет ему к лицу.
Он держал руку крепко прижатой к груди.
– Приму твой совет к сведению.
Элена покачала головой, напомнив себе, что не в силах спасти людей от их собственной глупости просто потому, что носит на плечах белый халат, а после имени добавляет ДМ[34]. К тому же, Хэйверс увидит руку во всем ее ужасном великолепии, когда будет осматривать его.
– Отлично, но давайте измеряем давление на другой руке. Вынуждена попросить Вас снять рубашку. Доктор захочет взглянуть, как далеко пошла инфекция.
Губы Ривенджа изогнулись в улыбке, когда он потянулся к первой пуговице.
– Продолжишь в этом духе, и я останусь совсем голый.
Элена быстро отвела взгляд, чертовски жалея, что не находит мужчину отвратительным. Она могла бы использовать инъекцию праведного гнева, чтобы охладить его пыл.
– Знаешь, я не стеснительный, – сказал он своим низким голосом. – Можешь смотреть, если нравится.
– Нет, спасибо.
– Жаль. – А потом добавил порочным тоном. – Я не против, чтобы ты смотрела на меня.
Когда от стола для осмотра донесся шорох шелка по коже, Элена занялась просмотром карты, перепроверяя и без того точные факты.
Так странно. Она не слышала от других медсестер, чтобы он вел себя как повеса. На самом деле, он почти не разговаривал с ее коллегами, отчасти, именно по этой причине они так нервничали рядом с ним. С таким огромным мужчиной молчание означает угрозу. Правда жизни. И это не принимая в расчет татуировки и ирокез.
– Я готов, – сказал он.
Развернувшись, Элена приклеилась взглядом к стене за его головой. Но, периферийное зрение работало прекрасно, за что было сложно не испытывать признательность. Грудь Ривенджа была великолепной, кожа теплого, золотистого оттенка, мускулы четко очерчивались, несмотря на расслабленность во всем теле. На обеих сторонах груди виднелись татуировки в виде красных пятиконечных звезд, и Элена знала, что у него были и другие.
На его животе.
Не то, чтобы она смотрела.
Верно, потому что по факту она таращилась на него.
– Ты осмотришь мою руку? – тихо спросил он.
– Нет, этим займется доктор. – Она ждала, что парень снова ответит «жаль».
– Думаю, с тобой я уже достаточно использовал это слово.
Сейчас ее глаза встретились с его. Чтение мыслей – редкое явление среди вампиров, но почему-то Элена совсем не удивилась тому, что этот мужчина входил в малочисленную, редкую группу.
– Не будьте грубым, – сказала она. – И я не хочу, чтобы такое повторилось снова.
– Прости.
Элена обернула манжету вокруг его бицепса, вставила черные трубки стетоскопа в уши, и принялась измерять давление. Пока с тихим шипением баллон накачивал манжетку воздухом до предела, Элена чувствовала в мужчине опасность, напряженную силу, и ее сердце сбилось с ритма. Этой ночью он был особенно суровым, и Элена задумалась, в чем причина.
Но, это ее не касается, не так ли?
Она отпустила баллон, и манжетка издала длинный, медленный свист облегчения. Элена отступила назад от мужчины. Просто его было… слишком много, повсюду. Особенно сейчас.
– Не бойся меня, – прошептал он.
– Я не боюсь.
– Уверена?
– Безусловно и несомненно, – солгала она.
Глава 6
Она лжет, подумал Рив. И определенно боится его. Кстати, о жалости.
Именно эту медсестру он хотел видеть каждый раз, как приезжал в клинику. Она одна делала эти посещения хоть немного терпимыми. Это была его Элена.
Окей, она ни в коей мере не была «его». Он знал ее имя лишь потому, что оно было синим по белому прописано на бейджике ее халата. Он видел девушку только когда приходил для лечения. И совсем ей не нравился.
Несмотря на это, Рив думал о ней, как о своей, вот и все. Дело в том, что у них было нечто общее, что перечеркивало межвидовые и социальные различия, связывая их, хоть она и отрицала бы это родство.
Элена была одинока, так же как и он.
Ее эмоциональная сетка носила тот же отпечаток, что и у него, Хекс, Трэза и айЭма: ее чувства окружал буфер обособленности, присущий тому, кто был отлучен от собственного племени. Она жила среди других, но по существу – в стороне от всех. Отверженная, изгой.
Он не знал причин, но, как никто другой, понимал, какой была ее жизнь; именно это привлекло его внимание, когда он впервые встретил Элену. Ее глаза, голос и запах сыграли вторую роль. А ум и острый язык скрепили сделку.
– Сто шестьдесят девять на девяносто пять. Высокое. – Она сильным и быстрым движением дернула на себя язычок манжетки, без сомнения жалея, что это была не его кожа. – Думаю, твое тело пытается бороться с заражением в руке.
О да, его тело боролось, но с тем, что он вкалывал себе. Его симпатская сторона противостояла дофамину, а импотенция, приходящая с лекарствами, еще не отметилась на работе.
Результат?
Его член в брюках был тверд, как бейсбольная бита. Что, вопреки сложившемуся мнению, отнюдь не хороший признак… особенно этой ночью. Закончив разговор с Мотрегом, он чувствовал голод, желание … и сходил с ума от внутреннего огня.
Просто Элена была … такой красивой.
Но не той красотой, которой отличались работавшие на него профессионалки: очевидной, чрезмерной, достигнутой инъекциями, имплантатами и тренировками. Элена отличалась красотой естественной: аккуратные черты лица, светлые волосы клубничного оттенка и длинные, стройные ноги. Ее губы были розовыми от природы… а не от суперстойкой, блестящей и липкой помады. Ее глаза цвета карамели светились, потому что в них смешались желтые, красные и золотые тона… а не от нескольких слоев блестящих теней и тонны туши. А ее щеки сейчас покраснели, потому что он забирался ей под кожу.
Рива не беспокоило это, даже вопреки тому, что, по его мнению, у нее выдалась трудная ночь.
Симпат к вашим услугам, подумал он с усмешкой.
Забавно, большую часть времени ему было плевать на то, кем он являлся. Его жизнь, какой он ее знал, всегда была постоянно меняющимся миражом из лжи и предательств, не более. Но рядом с Эленой? Он хотел быть нормальным.
– Измерим твою температуру, – сказала она, доставая из стола электронный термометр.
– Она выше обычного.
Ее янтарный взгляд встретил его.
– Из-за твоей руки.
– Нет, из-за твоих глаз.
Она моргнула, но потом встряхнулась.
– Сильно сомневаюсь в этом.
– Значит, ты недооцениваешь свою привлекательность.
Когда она покачала головой и надела пластиковый колпачок на серебряную палочку, Рив уловил ее запах.
Его клыки удлинились.
– Открой. – Она подняла термометр, ожидая. – Ну?
Рив посмотрел в ее изумительные, трехцветные глаза и разжал челюсти. Элена наклонилась, деловая, как всегда, только чтобы внезапно застыть. Когда она уставилась на его клыки, ее запах приобрел темные, эротичные нотки.
Триумф опалил его вены, и Рив прорычал:
– Займись мной.
Последовала длинная пауза, в течение которой они были связаны невидимыми нитями жара и томления. Но потом она сжала губы.
– Ни за что на свете, но я измерю твою температуру, потому что должна это сделать.
Она затолкала термометр в его рот, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы градусник не угодил в одну из миндалин.
Но это было нормально. Даже если он не мог получить Элену, он все же возбудил ее. И это – больше, чем он заслуживал.
Раздался сигнал, пауза, опять сигнал.
– Сто девять[35], – сказала она, отступив назад, затем сняла пластиковую упаковку и выбросила ее в корзину. – Хэйверс придет к тебе так скоро, как сможет.
Дверь захлопнулась за ней как жесткое «катись к дьяволу».
Черт, а она горяча.
Рив нахмурился, это сексуальное притяжение напомнило ему о том, о чем он не любил думать.
Точнее, о ком.
Его эрекция мгновенно обмякла, когда он осознал, что уже была ночь понедельника. И значит, завтра вторник. Первый вторник последнего месяца в этом году.
Симпат в нем затрепетал, несмотря на то, что каждый дюйм его кожи напрягся, будто его карманы ломились от пауков.
Завтрашней ночью состоится свидание с шантажисткой. Господи, как мог так быстро наступить следующий месяц? Казалось, Рив не успевает оглянуться, как снова наступает первый вторник месяца, и он едет на север штата, в ту проклятую богом хибару, для очередного заказного представления.
Сутенер превращается в шлюху.
Силовые игры, острые грани и животный секс были валютой встреч с его шантажисткой, основой их «любовной» жизни последние двадцать пять лет. Сплошная грязь, обман, зло и деградация, и Рив шел на это, снова и снова, чтобы держать свою тайну в секрете.
А также потому, что его темная сторона балдела от этого. Это была Любовь по-симпатски, единственное время, когда он мог быть тем, кем являлся, не сдерживаясь, обретая свой кусочек ужасной свободы. В конце концов, сколько бы он не накачивал себя лекарствами, притворяясь нормальным, он был в плену наследия покойного отца, злой крови в своих венах. Невозможно спорить с ДНК, и хотя он был полукровкой, пожиратель грехов доминировал в нем.
Так что, когда дело касалось достойной женщины, вроде Элены, его удел – находиться по ту сторону окна, жестко прижавшись к стеклу носом, жадно протягивая руки, но никогда не приближаясь даже на расстояние вытянутой руки. Так было справедливо по отношению к ней. В отличие от его шантажистки, Элена не заслужила того, что он подавал к столу.
Моральные правила, которым он научил себя, подсказывали, что так, по крайней мере, было правильно.
Ага. Ура! Давай, вперед!
Следующий раз он наколет себе нимб над головой.
Опустив взгляд на беспорядок, творившийся на левой руке, Рив с ужасающей ясностью увидел нагноения. Это не просто бактериальная инфекция от постоянного и умышленного использования нестерильных шприцов без предварительной обработки кожи спиртом. Это – медленное самоубийство, и будь он проклят, если покажет заражение врачу. Рив знал наверняка, что случится, если этот яд попадет в кровь, и надеялся, что инфекция поднимет задницу и захватит контроль.
Дверь резко распахнулась, и Рив поднял взгляд, готовый к танго с Хэйверсом… но это был не док. Медсестра Рива вернулась, и она не выглядела довольной.
Более того, она казалась вымотанной, будто он – очередная преграда на ее пути, и у нее не было никаких сил разбираться с тем дерьмом, что он перед ней откалывал.
– Я говорила с доктором, – сказала Элена. – Хэйверс уже заканчивает операцию, но это займет время. Он просил меня взять немного крови на…
– Прости, – выпалил Рив.
Рука Элены поднялась к воротнику ее униформы, сдвигая полы халата вместе.
– Что?
– Прости, что заигрывал с тобой. Тебе это не нужно, тем более с пациентом. Особенно в ночь, подобную этой.
Она нахмурилась.
– Я в порядке.
– Нет, не в порядке. И нет, я не читаю твои мысли. Ты просто выглядишь уставшей. – Внезапно, он понял, что она чувствовала. – Я бы хотел загладить вину.
– В этом нет необходимости…
– Пригласив на ужин.
Окей, он не собирался говорить этого. И судя по тому, что он только что хвалил себя за соблюдение дистанции, он тут же выставил себя лицемером.
Очевидно, следующей татуировкой станет «Осел».
Потому что он вел себя как полная задница.
После высказанного вслух приглашения, было совсем не удивительно, что Элена уставилась на него, как на сумасшедшего. В общем и целом, когда мужчина ведет себя таким образом, последнее, что захочет женщина – это провести с ним еще немного времени.
– Прости, но нет. – Она даже не добавила обязательное «Я никогда не встречаюсь с пациентами».
– Хорошо. Я понимаю.
Пока она готовила инструменты для взятия крови и натянула пару резиновых перчаток, Рив потянулся к пиджаку и достал визитку, спрятав ее в широкой ладони.
Она проворно справилась с процедурой и взяла кровь из здоровой руки, быстро наполнив алюминиевые пробирки. Хорошо, что они были сделаны не из стекла, и Хэйверс сам проводил анализ. Вампирская кровь была красной. Кровь симпата – голубой. Цвет его крови был чем-то средним, но у них с Хэйверсом заключена своего рода договоренность. Естественно, доктор не имел понятия, что происходило на самом деле, но только так Рив мог получить лечение, не скомпрометировав терапевта расы.
Закончив, Элена закрыла пробирки белыми пластиковыми пробками, сняла перчатки и пошла к двери с таким видом, будто от него плохо пахло.
– Подожди, – сказал он.
– Тебе нужны болеутоляющие для руки?
– Нет, я хочу, чтобы ты взяла это. – Он протянул визитку. – Позвони, если когда-нибудь возникнет настроение сделать мне одолжение.
– Рискую показаться непрофессиональной, но я никогда не буду в настроении для тебя. Ни при каких условиях.
Ауч. Не то чтобы он винил ее.
– Под одолжением понималось мое прощение. Свидание тут совсем не причем.
Она опустила взгляд на карточку, потом покачала головой.
– Прибереги ее. Для кого-то, кто может ей воспользоваться.
Когда дверь захлопнулась, Рив смял визитку в руке.
Дерьмо. Чем он вообще думал? Она, наверное, ведет милую жизнь с родителями, которые души в ней не чают. Может, у нее есть бойфренд, который однажды станет ее хеллреном.
Да, дружелюбный сосед-наркобарон, сутенер и мордоворот – идеальный материал для картины Нормана Роквелла[36].
Он выбросил визитку в мусорную корзину около стола, наблюдая, как комок пробежал по ободку, потому упал в мешанину из Клинексов, скомканных бумаг и пустой банки Колы.
Ожидая врача, Рив уставился на сваленный мусор, думая, что для него, большая часть людей на планете напоминала этот утиль: вещи, которые используют и выбрасывают без зазрения совести. Благодаря его плохой стороне и бизнесу, он сломал достаточно костей, пробил множество голов и стал причиной огромного количества передозировок.
Элена же проводила ночи, спасая жизни.
Но у них была одна общая хрень.
Его бизнес обеспечивал ее работой.
Как. Идеально.
***
Снаружи клиники, на морозном воздухе Роф сошелся с Вишесом нос к носу.
– Ви, уберись с дороги.
Вишес, естественно, не отступил ни на дюйм. Не удивительно. Даже до того, как всплыли новости о том, что он был рожден Девой-Летописецей, Вишес был вольной птицей.
Проще отдавать приказы скале.
– Роф…
– Нет, Ви. Не здесь. Не сейчас…
– Я видел тебя. Во сне, этим днем. – Боль, сквозившая в мрачном голосе, обычно ассоциировалась с похоронами. – У меня было видение.
Роф ответил без особого энтузиазма.
– Что ты увидел?
– Ты стоял один посреди темного поля. Мы все находились рядом, но никто не мог до тебя дотянуться. Ты лишился нас, а мы – тебя. – Брат протянул руку и с силой схватил его. – От Бутча я узнал, что ты выходишь один на поле боя, и держал рот на замке. Но я не могу продолжать в том же духе. Ты умрешь, и раса окажется в заднице, не говоря уже о Братстве.
Роф силился сфокусировать взгляд на лице Ви, но охранная лампа над дверью была флуоресцентной, и от ее сияния глаза жгло не по-детски.
– Ты не знаешь, что означает этот сон.