Моррис неохотно кивнул.
— Боюсь, в этом Тернер прав.
— Неважно, — сказал Старр. — Посмотрим, что это означает. Существовала реальная опасность, и Тернер справедливо встревожился… Вы ведь женаты, Тернер.
Глаза Тернера беспокойно устремились к лицу Дэвида, потом он отвел взгляд.
— Ну и что?
— Ваша жена прелестна и значительно моложе вас. Вы женаты меньше года.
— И что же это доказывает?
— То, что вы испытываете к ней глубокую страсть. Чтобы доставить ей удовольствие, вы сразу после брака переселились в очень дорогой дом; вы позволили ей украсить квартиру в соответствии с её вкусами, хотя ваши вкусы отличаются от них. Разумеется, вы не стали бы пренебрегать её безопасностью, не так ли?
— Не понимаю. О чём вы говорите?
— Думаю, что понимаете. Когда я встретился с вашей женой, она рассказала, что проспала всю ночь, когда случилось происшествие. Она была этим очень разочарована. Рассказывала мне также, в каком прекрасном доме живёт. Она сказала, что в доме даже есть подвальные комнаты. К несчастью, мне тогда это ничего не сказало, иначе я бы уже тогда заподозрил истину. Только позже, на дне океана, Лу Эванс упомянул совершенно случайно про эти подвальные комнаты и объяснил, что это такое. Этим сочетанием на Венере обозначают специальные убежища, которые могут противостоять океану, если он по какой-то причине ворвётся в город. Теперь вы понимаете, о чём я говорю?
Тернер молчал.
Старр продолжал:
— Если вы были так испуганы возможной катастрофой в городе, почему не подумали о жене? Говорили о спасении людей, об эвакуации населения. А о безопасности жены не вспомнили. В её доме есть убежища. Две минуты, и она была бы в безопасности. Вам нужно было только позвонить ей, сказать два слова, предупредить. Вы не стали. Вы позволили ей спать.
Тернер что-то пробормотал.
Счастливчик сказал:
— Не говорите, что забыли. Это совершенно невероятно. Вы могли забыть обо всём, но не о безопасности жены. Позвольте представить другое объяснение. Вы не беспокоились о жене, потому что знали, что ей не угрожает реальная опасность. Вы это знали, потому что знали также, что шлюз в куполе не будет открыт. — В голосе Дэвида звучал гнев. — Вы знали, что шлюз не будет открыт, потому что сами осуществляли контроль человека у шлюза. Вас выдала ваша привязанность к жене. Вы не захотели нарушать её сон из-за ложной тревоги, чтобы придать вашим действиям большее правдоподобие.
Тернер неожиданно сказал:
— Я больше не скажу ни слова без адвоката. Ваши слова не доказательство.
Старр ответил:
— Но их достаточно для полного расследования Советом… Доктор Моррис, отправьте его в тюрьму и далее под охраной на Землю. Мы с Верзилой полетим с ним. Мы хотим, чтобы он добрался благополучно.
В отеле Верзила с беспокойством сказал:
— Пески Марса, Счастливчик, я не вижу, как добыть доказательства против Тернера. Твои рассуждения звучат убедительно, но это не доказательство для закона.
Дэвид после обильного дрожжевого обеда смог расслабиться впервые с того момента, как они с Верзилой прорезали облачное покрывало Венеры. Он сказал:
— Не думаю, чтобы Совет интересовали законные доказательства или чтобы он потребовал казни Тернера.
— Счастливчик! А почему нет? Этот тип…
— Знаю. Он многократный убийца. У него явные диктаторские замашки, к тому же он предатель. Но важнее то, что он гений.
Верзила спросил:
— Ты имеешь в виду его машину?
— Да. Мы уничтожили единственный экземпляр, и нам нужно построить другой. На многие вопросы нужно получить ответ. Как Тернер контролировал венлягушек? Когда он задумал убийство Лy Эванса, инструктировал ли он их подробно, объяснял всю последовательность действий, приказывал привести гигантское пятно? Или просто приказал: «Убейте Эванса» — и позволил венлягушкам действовать так, как они сочтут нужным?
Далее, можно представить себе, насколько полезен будет такой инструмент. Это совершенно новый способ борьбы с душевными болезнями, новый способ подавления преступных инстинктов. Возможно даже, в будущем его применят для предотвращения войн или для быстрой и бескровной победы над врагами Земли, если они навяжут войну. Такая машина слишком опасна в руках тщеславного человека, но в руках Совета она будет очень полезна и станет настоящим благословением.
Верзила спросил:
— Ты думаешь, Совет уговорит его построить ещё одну такую машину?
— Думаю, да, с соответствующими предосторожностями, конечно. Если ему предложат на выбор прощение либо пожизненное тюремное заключение с невозможностью видеться с женой, я думаю, он согласится помочь. И, конечно, одним из первых применений машины станет исследование мозга самого Тернера, чтобы излечить его от болезненной жажды власти и заставить этот первоклассный мозг служить человечеству.
Завтра они покинут Венеру, снова направляясь на Землю. Дэвид с приятной ностальгией думал о голубом небе родной планеты, об открытом воздухе, естественной пище, о размахе пространства и жизни. Он сказал:
— Запомни, Верзила, очень просто «защитить общество», казнив преступника. Но это не оживит его жертвы. Если можно исправить его и использовать, чтобы сделать жизнь всего общества лучше, как много можно благодаря этому достичь!
Счастливчик Старр и большое солнце Меркурия
Робин Джоан,
самому лучшему препятствию
ОТ АВТОРА
Эта книга была впервые опубликована в 1956 году, и описание поверхности Меркурия соответствует астрономическим представлениям того времени.
Однако с 1956 года знания о ближайших к Солнцу планетах значительно обогатились благодаря использованию радаров и ракет.
В 1956 году считалось, что Меркурий одной стороной всегда обращен к Солнцу, так что одна его сторона всегда освещена, а другая находится в постоянной тьме, и есть пограничный район, иногда освещаемый Солнцем, иногда нет.
Однако в 1965 году астрономы изучили отражения радарного луча от поверхности Меркурия и, к своему удивлению, установили, что это не так. Меркурий обращается вокруг Солнца за 88 дней, а вокруг своей оси поворачивается за 59 дней. Это значит, что вся поверхность Меркурия в то или иное время освещается Солнцем и «тёмной стороны» вообще нет.
Надеюсь, читателям всё равно понравится книга, но не хотел бы, чтобы они воспринимали как соответствующие действительности представления, которые в 1956 году считались истинными, но к нашему времени устарели.
Айзек Азимов Ноябрь 1970 г.
1. СОЛНЕЧНЫЕ ПРИЗРАКИ
Счастливчик Старр и его маленький друг Джон Верзила Джонс вслед за молодым инженером поднялись к шлюзу, ведущему на поверхность планеты Меркурий.
Дэвид подумал: «По крайней мере события развиваются быстро».
Он всего час находился на Меркурии. Успел лишь проверить, благополучно ли доставлен его корабль «Метеор» в ангар под поверхностью. И встречался только с техниками, осуществлявшими посадку и все связанные с ней бюрократические процедуры, и инженером Скоттом Майндсом, возглавлявшим проект «Свет». Молодой человек как будто поджидал их. И почти сразу предложил подняться на поверхность.
Показать местные виды, как он объяснил.
Старр, конечно, в это не поверил. Лицо инженера с маленьким подбородком осунулось, рот дергался, когда он говорил. Он отводил взгляд от холодных, внимательных глаз Дэвида.
Но Старр согласился подняться на поверхность. Пока что он знал только, что неприятности на Меркурии представляют для Совета Науки щекотливую проблему. И он готов был идти с Майндсом и смотреть всё, что тот покажет.
Что касается Верзилы Джонса, то он согласен был идти за Счастливчиком всегда и всюду, по любой причине и вообще без причины.
Но именно брови Верзилы взлетели вверх, когда они втроем облачались в скафандры. Он почти незаметно кивнул в сторону кобуры, прикрепленной к скафандру Майндса.
Дэвид спокойно кивнул в ответ. Он тоже заметил, что из кобуры высовывается рукоять тяжелого бластера.
Молодой инженер первым вышел на поверхность планеты. Старр за ним, последним шёл Верзила.
На мгновение они потеряли друг друга в почти абсолютной тьме. Только звёзды были видны, яркие и жесткие в холодной безвоздушности.
Верзила первым пришёл в себя. Тяготение на Меркурии почти точно такое же, как на его родном Марсе. Марсианские ночи почти так же темны. Звёзды на ночном небе почти такие же яркие.
Его дискант отчетливо прозвучал в приёмниках:
— Эй, я начинаю кое-что различать!
Дэвид тоже что-то увидел, и это его удивило. Конечно, звёздный свет не может быть так ярок. Беспорядочный ландшафт подернулся какой-то слабой светящейся дымкой, она окутывала острые утесы размытой молочностью.
Нечто подобное Счастливчик видел на Луне во время двухнедельной ночи. Ландшафт там тоже беспорядочный, голый и разбитый. Никогда за миллионы лет ни здесь, на Меркурии, ни на Луне не было смягчающего прикосновения ветра или дождя. Холодные голые скалы лежат без клочка изморози в безводном мире.
И в лунной ночи тоже была эта молочность. Но на Луне есть по крайней мере свет Земли. Полная Земля светит в шестнадцать раз ярче полной Луны, видимой с Земли.
Здесь, на Меркурии, в районе Солнечной обсерватории у Северного полюса, нет поблизости ни одной планеты, которая давала бы освещение.
— Это звёздный свет? — спросил Старр наконец, зная, что это не так.
Скотт Майндс устало ответил:
— Свечение короны.
— Великая Галактика! — с лёгким смешком сказал Старр. — Корона! Мне следовало знать!
— Что знать? — воскликнул Верзила. — Что происходит? Эй, Майндс, объясните!
Майндс ответил:
— Повернитесь. Вы стоите к ней спиной.
Все повернулись. Дэвид негромко свистнул, Верзила завопил от удивления. Майндс молчал.
Часть горизонта резко выделялась на жемчужном фоне неба. Каждая заостренная неровность этой части горизонта оказалась в фокусе. А над горизонтом небо мягко светилось (с высотой это сияние исчезало). Свечение состояло из ярких, изгибающихся, бледных лучей.
— Это солнечная корона, мистер Джонс, — сказал Майндс.
Даже в изумлении Верзила не забыл о своём распределении приоритетов. Он проворчал:
— Зовите меня Верзилой. — И добавил: — Корона вокруг Солнца? Я не знал, что она такая большая.
— Больше миллиона миль, — ответил Майндс, — и мы на Меркурии, самой близкой к Солнцу планете. Сейчас мы в тридцати миллионах миль от Солнца. Вы ведь с Марса?
— Родился и вырос.
— Ну, если бы вы могли взглянуть сейчас на Солнце, оно было бы в тридцать шесть раз больше, чем на Марсе. И в тридцать шесть раз ярче.
Старр кивнул. Здесь Солнце и корона в девять раз больше, чем на Земле. С Земли корону можно увидеть только во время полного затмения.
Ну что ж, пока слова Майндса соответствовали истине. Есть на что посмотреть на Меркурии. Счастливчик попытался представить себе корону полностью, увидеть Солнце, которое сейчас за горизонтом, окруженное ею. Должно быть, величественное зрелище!
Майндс продолжал с горечью в голосе:
— Этот свет называют «белым призраком Солнца».
Дэвид заметил:
— Мне нравится. Хорошее выражение.
— Хорошее? — переспросил Майндс. — Не думаю. Слишком много разговоров о призраках на этой планете. Эта планета — сплошное несчастье. Всё идёт не так, как следует. Неудача с шахтами… — Он смолк.
Старр подумал: «Пусть выговорится».
А вслух сказал:
— Где то, что мы вышли посмотреть?
— О да. Нам придётся немного пройтись. Недалеко, учитывая тяготение, но следите за поверхностью. Тут у нас нет дорог, а свет короны обманчив. Предлагаю зажечь фонари на шлемах.
При этом он щелкнул, и столб света ударил с его шлема, выше лицевой пластины, превратив поверхность в лоскутное желто-чёрное одеяло. Вспыхнули ещё два фонаря, и три фигуры двинулись, тяжело ступая ботинками с толстыми изолирующими подошвами. В вакууме они не издавали ни звука, но каждый ощущал лёгкую вибрацию.
Майндс на ходу продолжал вслух размышлять о планете. Он сказал низким напряженным голосом:
— Ненавижу Меркурий. Я здесь шесть месяцев, два меркурианских года, и меня тошнит от него. Я не думал, что и половину этого срока пробуду, но вот уже шесть месяцев, а ничего не сделано. Ничего. Всё тут неправильно. Самая маленькая планета. Самая близкая к Солнцу. Только одна сторона обращена к Солнцу. Вон там, — он указал на свечение короны, — солнечная сторона, там так жарко, что плавится свинец и закипает сера. А вон там, — рука дернулась в противоположном направлении, — единственная в системе поверхность, которая никогда не видит Солнца. Всё здесь жалкое и ничтожное.
Он замолчал, чтобы перепрыгнуть через мелкую, шести футов шириной щель, напоминание о каком-то древнем меркуротрясении, шрам, который в отсутствие ветра и дождей так и не смог залечиться. Прыгнул он неуклюже — землянин, который и на Меркурии большую часть времени проводит при земном тяготении под Куполом обсерватории.
Увидев это, Верзила неодобрительно щелкнул языком. Они со Счастливчиком преодолели трещину, едва заметно увеличив шаг.
Спустя четверть мили Майндс неожиданно сказал:
— Можно увидеть отсюда, мы как раз вовремя.
Он остановился, наклонился вперёд, замахал руками, восстанавливая равновесие. Верзила и Старр остановились с небольшим подскоком, разбросав немного камней.
Майндс выключил свой фонарь и указал куда-то рукой. Дэвид и Верзила тоже выключили фонари и увидели в темноте, там, куда указывал Майндс, белое пятно неправильной формы.
Яркое пятно, ярче любого рассвета на Земле.
— Отсюда лучше всего смотреть, — сказал Майндс. — Это вершина Чёрно-Белых гор.
— Они так называются? — спросил Верзила.
— Да. Видите почему? Горы находятся вблизи ночной стороны терминатора — это граница между тёмной и солнечной сторонами.
— Я это знаю, — негодующе сказал Верзила. — Вы думаете, я невежа?
— Просто объясняю. Есть небольшой район вокруг Северного полюса и другой — вокруг Южного, тут терминатор почти не сдвигается при вращении Меркурия вокруг Солнца.
Ближе к экватору терминатор перемещается за сорок четыре дня на семьсот миль в одном направлении, потом в следующие сорок четыре дня назад на семьсот миль. Тут он передвигается всего на полмили, поэтому здесь подходящее место для обсерватории. Тут Солнце и звёзды остаются на месте. Чёрно-Белые горы так расположены, что освещаются только наполовину. Когда Солнце уходит, свет ползет по их склонам вверх.
— А теперь, — прервал его Старр, — освещена только вершина.
— На один-два фута, да и это скоро исчезнет. Один-два земных дня будет темно, потом свет снова появится.
Пока он это говорил, белое пятно уменьшилось, превратилось в точку, горящую, как яркая звезда.
Трое людей ждали.
— Отведите взгляд, — посоветовал Майндс, — чтобы глаза привыкли к темноте.
Через несколько долгих минут он сказал:
— Хорошо, посмотрите снова.
Счастливчик и Верзила послушались и в первое мгновение ничего не увидели.
А потом ландшафт будто залило кровью. Часть его во всяком случае. Сначала появилось ощущение красноты. Потом стало возможно разглядеть вздымающиеся ввысь горы. Вершины казались ярко-красными, краснота сгущалась, темнела и постепенно внизу переходила в черноту.
— Что это? — спросил Верзила.
— Солнце только что село так низко, — ответил Майндс, — что над горизонтом видны только корона и протуберанцы. Протуберанцы — это потоки водорода, которые на тысячи миль поднимаются над поверхностью Солнца; они ярко-красного цвета. Они всегда присутствуют, но обычно не видны из-за Солнца.
Старр снова кивнул. С Земли протуберанцы можно видеть только во время полного затмения и при помощи специальных инструментов — из-за атмосферы.
— Вот это, — негромко добавил Майндс, — и называют «красным призраком Солнца».