— Оперуполномоченный из Томска, капитан Сергачев. Тебе разве не сообщили из Топильников, чтобы встречал нас на Оби. У нас катер забарахлил, мои бойцы сейчас там возятся.
— Товарищ Сергачев, я сейчас вас в дом проведу, только вот собаку закрою.
— Паршин, одевайся, и пойдем в сельсовет, дело государственной важности.
— Сейчас товарищи, я мигом оденусь и ключи возьму.
Через пять минут они уже шли к правлению колхоза.
— Как там товарищи Новиков и Романов поживают, все ли у них хорошо?
— А что им сделается, бьют врагов народа, да приговаривают: Вот бы нам таких председателей, как Паршин из «Красного партизана» побольше, так через год всю нечисть белую переведем.
— Это точно, — похвалился Паршин, — мы с товарищами из Томского НКВД не одного гада отправили в тюрьму.
Подошли к правлению, и Паршин, отперев дверь, пропустил офицеров внутрь. Опередил их, зажег лампу и хотел что-то сказать, но увидев двух вошедших мужчин, широко раскрыл от удивления глаза. Даже сквозь обросшее волосами лицо, он узнал бывшего односельчанина.
— И-и-и-и, — протянул он, — Илья?! Это как понимать, товарищи, — Паршин посмотрел на одетых в форму чекистов.
— Узнал пес, ишь, как хвостом завилял, только вот не пойму: то ли со страха или от радости. Понял, зачем мы пожаловали?
— Илюша, так ты сейчас в НКВД служишь? — заискивая, пролепетал Паршин, взглянув на офицеров.
— Дурак ты Паршин, раз понять не можешь, по твою душу мы пришли.
— Товарищи, я действовал, как мне партия приказала, что я мог сделать? Я только сопровождал военных по домам.
— Брехать прекращай, — остановил его Петр. Илья протянул бумагу председателю.
— Читай гад, сколько ты людей по этому списку лейтенанту Нестеренко сдал. Где Монитович? Спит?
— Так он три дня назад в Томск подался, еще не прибыл назад.
— Досадно, но ладно, потом поквитаемся, — произнес с сожалением Мирон и попросил всех выйти из дома.
— Товарищи дорогие, что вы надумали, не берите грех на душу.
— Молчи сволочь, тебе ли говорить о грехах, ты свою подлую душу красным демонам продал, так прими хоть смерть по-человечески.
Мужики вышли на крыльцо и через минуту в доме раздались два хлопка, затем вышел Мирон и, дунув в ствол нагана, с презрением сказал:
— Еще одна падаль прекратила смердеть. Пошли братцы, пока активисты свои головы не подняли, а то придется и их успокоить.
На следующий день в Михеевку прислали две машины с красноармейцами и снова прочесали все окрестности. Целую неделю по тайге бродили бойцы с охотниками, выискивая мстителей, не обнаружив даже следов, покинули деревню, но дополнительно усилили охрану за счет комсомольцев-активистов.
В ноябре месяце в Михеевку прибыл из Томска Миша Коростылев, его выпустили из тюрьмы, следователь не нашел в его деле состава преступления и прокурор подписал документ об его освобождении. Жена его после того, как Мишу с отцом арестовали, испугавшись, уехала к родне на север Томской области. Сын Миши — Степан, к этому времени учился в Новосибирске и ждал со дня на день призыва в армию. По соседству с Коростылевыми жила молодая женщина — Дарья, она как увидела Михаила, вся зацвела от радости, не смогла она скрыть, на сей раз, что неравнодушна была все время к Мише. Отца он так и не разыскал, в управлении лагерей сказали, что его отправили в Нарым и там след Коростылева старшего прерывался. А вот мама Михаила не выдержала и после трех лет, проведенных в лагере, умерла от сильной простуды, сестры, после отбытия срока, разъехались кто куда.
Миша встречался с членами Черной молнии, помогая им одеждой, продуктами, он теперь знал, кому обязан жизнью, ведь сначала следователь подводил под Михаила тяжелую статью, по которой ему грозил расстрел.
В окрестных деревнях и селах иногда происходили нападения на НКВД-эшников, арестовавших жителей бывало, даже отбивали с боем, и всегда Черной молнии удавалось уходить. Не все люди в то время были «прошиты» коммунистической пропагандой, многие просто молчали из боязни, быть арестованными, а другие охотно делились с членами Черной молнии обо всем, что намечалось в их селениях. Зимой приходилось больше отсиживаться в пещере, выдавали следы, но, как только начинался снег, выходили на операцию.
Оставаться в пещере становилось опасно, и члены Черной молнии приняли решение: весной перебраться на болота к Черному камню. В январе и феврале провели несколько вылазок и уничтожив в одной деревне участкового, отправившего своими справками не одного односельчанина под расстрел. Были нападения на солдат НКВД, охраняющих районные управления, и в феврале чекисты совместно с милицией и охотниками провели широкомасштабную операцию по поимке Черной молнии. Теперь это не было тайной для власти, братья оставляли белые лоскуты с изображением черной молнии.
Весной провокатор Монитович решил посетить Михеевку, после смерти председателя он съехал в Топильники, и направлялся по реке Черной на санях. С помощью Коростылева Миши, Черная молния подделала несчастный случай, как будто бы Монитович попал в полынью и ушел на дно реки. Так организация покончила с еще одним доносчиком.
Миша Коростылев женился на Дарье, и у них родилась дочь, которую назвали Катюшей.
В конце 1938 года, репрессии в Томской и Новосибирской областях, резко пошли на спад. Видимо Сталинская свора, насытившись кровью русских, польских, латвийских, украинских граждан, решили переключиться на тех, кто осуществлял эти репрессии. Сотни, тысячи сотрудников НКВД, занимавшихся фальсификацией дел, поднялись на Сталинский эшафот.
Овчинников, награжденный орденом Ленина за отличные показатели в борьбе с «врагами народа» в 1938 году был арестован. Трудно разобраться, кто помог власти с его разоблачением, но на стол начальству легли документы его кипучей деятельности в Прокопьевске, изобличающие капитана в помощи контртеррористическим элементам. Военным трибуналом войск НКВД Западно-Сибирского Военного округа 19–24 марта 1941 г. Овчинников осужден по ст. 58–10 ч. I и 193-17 б УК РСФСР к высшей мере наказания — расстрелу. 19 мая 1941 года приговор приведен в исполнение (Архивно-следственное дело Љ28255-1941 года хранится в учетно-архивном отделе УКГБ при СМ СССР по Новосибирской области).
Не обошел стороной суровый приговор Новикова и Романова, они были осуждены и расстреляны.
Понятное дело, что горе и несчастья коснулись только тех людей, кто испытал на себе всю тяжесть большого террора, по кому косвенно прокатился в тяжелые годы в ЗСК каток НКВД. Сломаны и исковерканы сотни тысяч судеб, но на этом советская власть не остановилась: за одним потоком репрессий последовали другие, переламывая в кровавой мясорубке многие жизни людей.
Далеко распростерлась сибирская тайга, надежно укрыв повстанцев от репрессивных действий со стороны государства.
Среди людей разошлись слухи, что «Черная молния» разыскивает только тех, кто подло или нагло оговаривал людей, которых в последствие приговорила «тройка» судей к расстрелу. Не обходили своим вниманием и воров — председателей, которые наживались за счет колхозников. На них посылали документы в органы и в скором времени бывшего председателя отправляли за решетку. Долгое время «Черная молния» наводила ужас на представителей власти. Несколько раз прибывали подразделения НКВД и прочесывали все вокруг, вплоть до болот, но дальше соваться не решались.
Через год «Черная молния» сменила место и базировалась в дальней тайге, откуда делала вылазки в окрестные села и деревни, иногда она оставляла следы своих действий в городах Томске и Новосибирске.
Органы НКВД догадывались, что им помогают местные жители, но даже сфабрикованные обвинения на людей не принесли должных результатов, организация оставалась неуловимой. Так продолжалось до начала лета 1941 года. После чего карающие действия со стороны таинственной организации прекратились. Война захлестнула горем жителей сибирского края. Постепенно ушли в прошлое ужасные события конца тридцатых годов. Уже больше никто не упоминал о «Черной молнии», только иногда, посвященные люди с теплом вспоминали о восставших, но на людях опасались произносить это грозное для власти название.
Колхоз «Красный партизан» после войны распался. Все что имелось в нем: конюшня, скотный двор и кое-какие малые, объемные производства были переведены в село Топильники. Семьи, что остались в Михеевке, жили единоличными хозяйствами, промышляли охотой, рыболовством. Многие переселились в село Топильники, туда, где объединили два колхоза в один.
Что касается членов Черной молнии, то им удалось уйти в Алтайский край, а затем перебраться в Маньчжурию и раствориться в небытие.
Спустя годы Михаил Коростылев приоткрыл тайну неуловимой организации своим близким людям и рассказал им об истинных сынах своего народа. Это произошло через тридцать семь лет, после описанных событий. Ни Михаил, ни кто-то другой, кто слышал о ней, не могли точно ответить на вопрос: «Как получилось, что организация «Черная молния», бесследно исчезнувшая в сороковые годы, вдруг начала действовать спустя много лет?»
Глава 6 Схватка с рыжим Жекой
Шел 1969 год. Саша Воробьев — десятилетний мальчуган увидел в школе объявление. Набиралась группа подростков, желающих заниматься классической борьбой в спортивном обществе «Спартак». Решив, что это занятие, как раз для него, он записался в секцию.
Екатерина — мама Саши, была не против подобного увлечения сына и даже почувствовала себя спокойнее, что Саша будет при деле, а то не дозовешься домой, все свободное время от школы где-то с соседскими мальчишками пропадает.
Новосибирск — огромный город и Железнодорожный район, где проживала их семья по улице 1905 года, был плотно заселен людьми. «Бановский (вокзал) околоток» и граничившая с ним «Бурлинка» были густо заставлены деревянными домами. Улицы с нехитрыми названиями: Омская, Красноярская, Иркутская, говорили о том — откуда ранее прибывал в сибирский город рабочий люд.
Будучи, крепышом от природы Саша с самого начала стал показывать неплохие результаты: тренировки, отработки приемов, затем пошли спаринги, из которых он выходил неоднократно победителем.
Верткий, жилистый Сашка, словно уж, выворачивался из рук соперника и, завладев инициативой, переходил в наступление. Особенно ему хорошо давались переводы в партер (прием в классической борьбе), а дальше Сашка не зевал, ложил противника на лопатки. Впоследствии он еще отработал в совершенстве несколько приемов: хорошо делал броски через бедро и плечо.
Однажды подвыпивший отец затеял с ним возню. Сашка с легкостью поднырнул под его руку и, оказавшись позади отца, обхватил его за талию. Он сделал молниеносный бросок через спину и, вывернувшись в воздухе, оказался сидящим на пьяном отце. Он был очень обескуражен действиями сына. На мгновение, позабыв, что перед ним сын, да еще мальчик, пьяный отец изловчился и схватил Сашку за запястье руки. Саня, как его учил тренер, вывернул свою руку и в следующий момент уже держал отца за запястье. Снова небольшой, но стремительный бросок, и отец очутился на четвереньках. Не соображая от переполнившей его грудь злости, он тогда первый раз по-настоящему окрысился на сына.
Но за Сашу вступилась мать:
— Отец, ты в своем уме?! Он же еще ребенок. Нет, чтобы поддержать, похвалить его как-нибудь, а ты готов шкуру с него спустить, какой же ты все-таки глупый, когда выпивший.
Но в тайне, очень порадовалась за сына: «Такой маленький, а смог отца одолеть».
Конечно, со стороны все виделось невероятным: мальчик в неравной весовой категории сделал бросок через себя. Но это была борьба — честная и справедливая, не допускающая компромиссов и отступлений от правил.
Но в дворовых и уличных драках Саня преуспел больше, не зря мать переживала за него, сын иногда приходил ссадинами, а- то и с синяками.
Когда муж отбывал очередной срок в тюрьме, Екатерине приходилось одной растить и воспитывать сына. По характеру: строгая, справедливая, не уступала обидчикам, но и добротой своей не обделяла людей. Своего сына, пока воспитывала, никогда, пальцем не тронула, только проводила нравоучения. Саша еще не мог, как следует выразить своих чувств матери, но старался делать все, о чем она его попросила. Катя радовалась, что у нее растет такой помощник, иногда случалось, и гордилась.
Как-то она оказалась очевидцем одной сцены. Стайка мальчишек-подростков играли во дворе через дорогу, и вдруг двое ни с того, не с сего, приподняли за шиворот мальчонку, младше их по возрасту. Совместными усилиями им удалось подвесить его на загнутый гвоздь, вбитый в стену сарайки. Мальчик слезно упрашивал ребят, чтобы они сняли его, но те издевательски смеялись и подтрунивали над ним.
Катя, наблюдая эту картину в окно, побежала на улицу, чтобы помочь мальчонке. Выскочив из калитки своего двора, она пересекла небольшую улочку и опешила от увиденного: один из обидчиков сидел у стенки сарая, скорчившись от боли. Второй с ужасом в глазах отступал от идущего на него Сашки. Последний, размахивал кулаками, стараясь ударить по лицу подростка. Первый раз в жизни Катя увидела, что ее сын поднял руку на человека. Она стеной встала между мальчишками и попыталась пристыдить сына:
— Ты что делаешь? Зачем ты их избил, ты что, не видишь, что у него идет кровь. Ну-ка посмотри мне в глаза! Саша, разве я этому тебя учила?! Что ты себе позволяешь?
И тогда Санька, может быть в первый раз позволил себе воспротивиться матери.
— Мам, а за что они его? Женька младше их, я же просил, не надо его трогать!
Сашке стало обидно за то, что он был прав, а мама вот так, при всех, отругала его.
Спустя время, уже сидя с ним на крылечке дома, она нежно обняла его за плечи и тихо сказала:
— Сынок мой дорогой, твой поступок неоспорим, ты поступил справедливо и храбро по отношению к твоему младшему товарищу, здесь я горжусь тобой. Но увидев тебя разъяренным, я вдруг испугалась. Нет-нет! Не за то, что ты мог быть сам избитым, а за то, что ты пренебрег человеческими правилами. Пойми меня правильно сынок, нужно учиться договариваться, а внушение кулаками — это самый последний аргумент. Защищай себя и заступайся за слабых, но всегда старайся договариваться. Не усердствуй в выяснении отношений с обидчиком, порой достаточно и пощечины, чтобы подлец понял, что он не прав. Не настраивай других против себя, не поступай так, чтобы тебя боялись, зарабатывай людское уважение. Вырастешь, поймешь, чем отличается уважение от боязни.
— А чем, мам?
— Когда люди тебя уважают, они искренне это выражают, ты и сам почувствуешь, как хорошо они к тебе относятся. Тебе всегда скажут в глаза, какой ты есть на самом деле, но когда тебя станут бояться, у тебя может создаться ложное представление. Кто-то из твоего окружения будет заискивать перед тобой и проявит неискренность. Ты никогда не сможешь отличить правду ото лжи. Потому — что тебе будут бояться говорить правду, и ты можешь не знать, как она выглядит. Вырастешь, поймешь, но будет уже поздно, потому сейчас пытайся разбираться в своих поступках.
Саша любил, когда мама тихо и спокойно объясняла ему о каких-то сложных вещах, но сошедшие из уст матери объяснения, превращались вполне понятные истины.
— Сашунь! Ты всегда спрашивай меня, если тебе что-то не понятно. Хорошо сынок?
— Да, мама.
Он теснее прижимался к ней и, как мог по-ребячьи выражал свою благодарность. Он понимал, что мама его простила и больше не сердится.
Однажды, возвращаясь с тренировки со своим знакомым по группе, Саша увидел вдалеке стадиона компанию мальчишек разного возраста. Они прыгали через ряды уличных лавочек, расположенных вокруг футбольного поля и быстро приближались к Сашке и его знакомому. Ребят было человек восемь. Среди них выделялся один: старше всех по возрасту с длинными рыжими волосами. Он близко подошел к Сашке и нагло заявил:
— Это наш район. Вы чё здесь делаете?
Саша объяснил, что они в Спартаке занимаются в спортивной секции.
— Ха-ха, спортсмены! — засмеялся подросток, — а мелочь есть, насыпь, — продолжал наглеть длинноволосый. Сашка видел, как группа обступила их и немного заволновался. Ему никогда не приходилось сталкиваться с местными пацанами из соседнего района, и он не понимал, чем все это может закончиться. Саша действительно растерялся и не мог найти подходящих слов, чтобы ответить пацанам.