Когда Хэнк, не переставая раскланиваться, занял свое место за длинным концом стола, все снова зааплодировали.
— Э… друзья мои, — начал Хэнк, из последних сил изобразив на лице ослепительную улыбку. — Хоть я и не привык…
— Достаточно! — раздался громкий голос Джо Блэйна с другого конца стола. Все обернулись к нему. Он держал над головой книгоскоп. — Прежде чем продолжить банкет, я бы хотел сообщить кое-что про вашего почетного гостя. Так вот, этот книгоскоп я нашел у него в кармане прошлой ночью, когда он, мертвецки пьяный…
— Джо! — крикнула Ева. — Это неправда! И потом, ты украл…
— Неужели?! «Кто украл доброе имя — ничего не украл», — кажется, так говорится у Шекспира или у кого-то там еще? Я с самого начала не доверял этому Супстоуну, но вы были так уверены, что это долгожданный ГС и панацея от всех бед!
Он обвел присутствующих горящим взглядом.
— Вы вели себя подобно сопливым детишкам, нуждающимся в няньке. Вы палец о палец не ударили, поэтому пришлось действовать мне. Я отправил запрос на личность этого Супстоуна, но он узнал об этом, — Джо метнул взгляд на Еву, — и собрался смыться до получения ответа. И мне пришлось обходиться подручными средствами. Да, я рылся в его вещах и кое-что нашел. Например, книгоскоп. Вы знаете, что это?! — гневно закричал он. — Всего лишь сборник французских сказок! Вы, вероятно, думали, что это какой-нибудь теоретический трактат, — точно так же, как вы думаете, что он решил все проблемы, заставив вас назвать друг друга опытными специалистами! Так вот, это сборник сказок — и вы знаете, как называется первая? «Похлебка из камней»!
Люди за столом ошеломленно загалдели и повернулись к Хэнку. Тот улыбнулся и снисходительно пожал плечами.
— Хотите знать, о чем эта сказка? Я вам расскажу, — продолжал Джо. — О том, как цыгане — средневековый бродячий народ — странствовали по Франции в самый разгар великого голода. Люди прятали свои ничтожные крохи, чтобы их не ограбили… — Джо перевел дух и бросил испепеляющий взгляд на тот конец стола, где сидел Хэнк. — Так вот, цыгане собрали крестьян, пообещав им приготовить похлебку из камней. Из самых обычных камней. Вскипятили воду в большом котле, чтобы хватило на всех, потом попробовали и сказали, что нужно добавить соли, один крестьянин пошел и принес соль из спрятанных запасов. Потом понадобился сельдерей для аромата, и другой крестьянин выкопал свой сельдерей. Затем они попросили репу… и так далее.
Джо обвел сидящих яростным взглядом.
— Вы уже догадались? Вскоре в супе было все, вплоть до мяса. И все принесли сами крестьяне. Ну, как вам нравится наш мистер Супстоун?
Он замолчал, но сидящие за столом лишь тупо смотрели на него.
— Неужели не ясно? — закричал Джо. — Все, что сделал ваш Супстоун, этот фиктивный ГС, — заставил сформулировать трудности и назвать друг друга наилучшими людьми, способными с ними справиться!
— Но, Джо!.. — воскликнула Ева. — Он помог…
— Ничего он не помог! — зарычал Джо, поворачиваясь к ней. — В таком случае мы могли бы обойтись сами! Ну что толку, если поставить перед человеком задачу и заявить, что он отвечает за ее решение? Должен найтись знаток, который подскажет, как решить, чтобы тот не сидел сложа руки! Если бы этот тип был настоящим Генеральным Советником, он все бы сделал самостоятельно и остался бы до конца, пока не взлетят танкеры с соком спелых спаджий!
Джо перевел дух и угрожающе потряс книгоскопом.
— Но он не настоящий ГС! Он ничего не умеет — поэтому и сматывается. А то, что он сматывается, лишь подтверждает, что он мошенник!
Джо стукнул кулаком по столу, и книгоскоп в его руке разлетелся вдребезги. Все глаза устремились на Хэнка, который укоризненно покачал головой и начал пробираться к двери.
— Мистер Супстоун! — взмолилась Ева. — Это ведь неправда! Вернитесь! Докажите ему!
Хэнк ускорил шаги. Сзади него поднялась волна тревожного ропота. Он продолжал двигаться, ни на кого не обращая внимания. Дверь была совсем рядом.
— Стой, — внезапно раздался голос Джо. — Не выпускайте его! После такого обмана…
Но Хэнк уже перестал красться и сломя голову ринулся вон. Подгоняемый нарастающим ревом погони, он пробежал по коридору, вылетел на улицу и вскочил в слайдер без ключа, на котором приехал.
Хэнк выжал полный газ, и его голова чуть не сорвалась с плеч, когда машина рванулась с места и с бешеной скоростью понеслась по улице. Он оглянулся и увидел, как выскочившие из здания фигурки бегут к слайдерам. Через секунду они уже мчались следом.
Сам Хэнк считал свою скорость самоубийственной, но, заметив, что погоня приближается, вспомнил, что подобное передвижение здесь в порядке вещей.
Он едва успел вскочить в «Атеперьнетуж» и захлопнуть люк, как в надежный корпус корабля застучали пули — оставшиеся с носом преследователи палили из ручного оружия.
Вспотевший, задыхающийся, но счастливый Хэнк нажал кнопку старта.
Десять часов спустя, благополучно вернувшись на Гемлин-3, отдохнув, приняв ванну, переодевшись, Хэнк снова подошел к окну доставки Главного почтамта, откуда начались все его неприятности. Все та же маленькая брюнетка в окошке брезгливо искривила верхнюю губу.
— А, это вы, — произнесла она.
— Мне сообщили на корабль, — смиренно пробормотал Хэнк, — что здесь для меня послание. Видео и звуковое.
— Да. — Она фыркнула. — Можете посмотреть его на том экране. Или дать вам ленту, — она снова фыркнула, — чтобы вы могли уединиться?
— Нет-нет. — Хэнк заискивающе улыбнулся. — Я бы предпочел посмотреть здесь.
— Но ведь тогда и я увижу…
— О, пожалуйста. Буду только рад, — он опять льстиво улыбнулся, но попытка наладить контакт была пресечена новой гримасой хорошеньких губ, — если вы посмотрите вместе со мной.
Последние слова он едва пролепетал.
— Превосходно. Распишитесь, пожалуйста. — Девушка сунула Хэнку квитанцию, на которой он расписался, развернула экран поудобнее, так, чтобы было видно обоим, и нажала кнопку.
На экране появилось лицо Джо Блэйна. Джо пристально посмотрел на Хэнка и оскалился.
— Как вы понимаете, пришел ответ на мой запрос. Поэтому я сумел вас разыскать.
Хэнк украдкой взглянул на брюнетку, но та достала пилочку и казалась всецело поглощенной своими ногтями.
— …Во всяком случае, — продолжало изрыгать слова изображение Джо Блэйна, — новая правительственная комиссия Короны, которая оплачивает этот разговор, поручила мне принести официальные извинения. Надо признать, — выдавил Джо, — что вы дьявольски умны!
Брюнетка презрительно фыркнула, Хэнк вздохнул.
— Только сегодня утром, собравшись на экстренное совещание, — продолжал Джо, — мы обнаружили, что вы действительно все наладили. Каждый был на своем месте и умел выполнять свою часть общей работы. И разумеется, оставался я…
Краешком глаза Хэнк заметил, как пилочка замедлила движение и заморгали ресницы.
— …Весьма неглупо было с вашей стороны заставить меня быть подозрительным, — цедил Джо. — Вы понимали, что если уж я возьмусь за то, чтобы выгнать вас с планеты, то не смогу бросить все на произвол судьбы. Итак, сейчас я председатель Комитета, юнарко упаковал свою музыку и убрался домой, и мы все, — слова давались ему с явным трудом, — хотим извиниться и поблагодарить вас…
Кто-то невидимый на экране, очевидно, что-то ему сказал, потому что Джо оглянулся и снова повернулся к камере.
— Ах да, — выдавил он с фальшивой улыбкой. — Ева настоятельно приглашает навестить нас, если окажетесь поблизости от Короны. — Ему снова подсказали. — Да, и Ева еще хочет передать вам, что вы самый лучший ГС в мире!
Скрежеща зубами, Джо исчез с экрана.
Хэнк задумчиво покачал головой и медленно повернулся к окошку — и тут встретился взглядом с парой устремленных на него карих глаз.
— Так! — произнесла девушка. — Теперь вы еще и ГС!
— Ну как вам сказать, — обворожительно улыбнулся Хэнк. — В некотором роде.
— А мне вы вроде бы говорили, что пилот-разведчик…
— Э… Да… Если бы мы позавтракали вместе, я бы постарался объяснить…
— Если думаете, что сумеете обмануть меня… — Свирепый блеск в карих глазах на миг погас, но тут же появился вновь. — Если вы ГС, то должны были бы все знать о фабльо!.. По какой теме вы специализируетесь?
— По спаджиям, — ответил Хэнк.
— Сп… спаджиям?
— Фрукт внеземного происхождения, очень ценный. Основная трудность заключается в своевременной доставке зрелых плодов с полей… Впрочем, — остановил он себя, — не стоит вдаваться в подробности и докучать вам.
Хэнк тяжело вздохнул и замолчал. Карие глаза смотрели на него выжидающе. Он снова печально вздохнул и повернулся к выходу. Но не успел он сделать и трех шагов, как сзади неуверенно прозвучал слабый голос:
— Мистер… мистер Шалло… Вернитесь…
Нежная всепрощающая улыбка легла на лицо Хэнка. Он повернулся и направился назад.
Пол Андерсон
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ИЗМЕНА
* * *
Через три часа за мной придут. Распахнется дверь. Двое в парадной форме встанут в проходе с оружием на изготовку. Не знаю, будут ли их лица выражать отвращение и ненависть или болезненную жалость, но уверен, что они будут трогательно юными, эти лица, как у всех нынешних рядовых. Затем между ними пройдет Эрик Халворсен и встанет по стойке «смирно». Я тоже. «Эдвард Брекинридж», — произнесет он и продолжит дальше как положено. Совсем недавно он звал меня Эд. Мы однокашники; в последний отпуск мы провели вместе такой вечер, что сейчас о нем уже наверняка ходят легенды. (То было в Порт-Желании, а на следующий день мы махнули к морю, красному на той планете, и кувыркались в прибое, и блаженствовали на песке под палящим солнцем.) Не знаю, что я увижу в его глазах. Любопытно: поведение ближайшего друга может быть непредсказуемо. Но так как он был хорошим офицером, следует предполагать, что он честно выполнит свой долг.
Я тоже. Нет смысла нарушать ритуал. Пожалуй, мне не стоит отказываться и от священника. Я сам добавляю штрихи к портрету Люцифера — сейчас, когда крушение нашего мира сопровождается взрывом религиозности. Услышат ли мои дети в школе: «Он был не только предателем, но и грязным безбожником?..» Все равно. Позвольте мне хоть сохранить достоинство и оставаться самим собой.
Я пройду по коридору между застывшими телами и еще более застывшими лицами людей, которыми командовал; пробьют дробь барабаны.
Люк внутреннего отсека уже будет широко распахнут. Я шагну в камеру, люк закроется. Тогда, на миг, я останусь один. И постараюсь удержать память об Элис и детях, но, боюсь, мой пот будет пахнуть слишком резко.
В подобных случаях воздух из камеры не откачивают. Это было бы жестоко. Они просто нажимают кнопку аварийного открывания. (Нет, не «они». Кто-то один. Но кто? Не хочу знать.) Внезапно мой гроб заполняется тьмой и звездами. Земной воздух выталкивает меня. Я вылетаю.
Ничего больше для меня не существует.
Они верно поступили, дав мне этот психограф. Слово написанное лжет, но не могут лгать молекулы мыслезаписывающей ленты. Мир убедится, что я был по крайней мере честным дураком; от этого, возможно, будет лучше Элис, Джин, маленькому Бобби, который стал походить на отца — так написано в ее последнем письме. С другой стороны, далеко не специалист по использованию этого устройства, я открою больше, чем хотелось бы.
Что ж, попытайся, Эд. Запись всегда можно стереть. Хотя почему тебя волнует это, ведь впереди смерть…
Друзилла.
НЕТ.
Уходи, забирай из моей памяти благоухающие летом волосы, ощущение груди и живота, птицу, поющую в саду у твоего окна, — все забирай. Элис моя единственная, просто слишком долго я был оторван от нее. Но нет, это тоже неправда, мне было хорошо с тобой, Дру, и я ничуть не жалею ни о миге из наших ночей, но как же тяжело будет Элис узнать… или она поймет?.. Я не могу быть уверен даже в этом.
Лучше подумай о возвышенном. Например, о сражении. Убивать вполне дозволено; это вот любовь опасна и должна держаться на привязи.
Морвэйн не забудет нескольких часов в ослепительном блеске Скопления Кантрелла. Попытка оправдаться: помнишь, Эрик Халворсен, моя эскадра нанесла врагу тяжелый удар? Но военный трибунал не может следовать подобной логике. Почему я атаковал превосходящие силы противника, после того как предал планету… человеческий род? В деле записаны мои слова: «Я глубоко убежден, что выполнение порученной нам задачи повлекло бы катастрофические последствия. В то же время хороший результат мог принести удар в другом месте». Да будет сказано, однако, к предельной честности этой машины, что я надеялся на плен. Я хочу умереть не больше, чем ты, Эрик.
И кто-то же должен представлять людей по пришествии Морвейна! Почему не я?
Одно среди прочих соображений против: Хидеки Ивасаки. (То есть Ивасаки Хидеки; у японцев сперва идет фамилия, мы такая богатая вариациями форма жизни.) «Ия-а-а!» — закричал он, когда мы получили лобовой удар. И крик этот ворвался в мои уши через судорожный скрежет металла, через свист вырывающегося воздуха.
Потом нас накрыла тьма. Гравиполе тоже исчезло, я парил, кувыркаясь, пока не ударился о переборку и не схватился за поручень. Кровь во рту отдавала влажным железом. Когда туман перед глазами рассеялся, я увидел светившуюся голубым аварийным светом главную панель и вырисовывавшуюся на ее фоне фигуру Ивасаки.
Я узнал его по флюоресцирующему номеру на спине. Сквозь дыру в его скафандре вырывался воздух вперемешку с кровью.
У меня еще мелькнула мысль сквозь судорожные толчки пульса: да ведь нас вывели из строя! Мы не перешли на аварийный контроль, мы неуправляемы — должно быть, сгорели переключающие цепи. Мы можем лишь сдаваться. Быстро включайся в сеть и прикажи передавать сигнал капитуляции!.. Нет, сперва формально сдай командование Фенштейну на борту «Йорктауна», чтобы эскадра могла продолжать бой.
Задвигались руки Ивасаки. Умирая, он плавал перед разбитым сверхпроводящим мозгом и что-то пытался ремонтировать. Это длилось недолго. Всего несколько соединений, чтобы включилась аварийная система. Я и сам мог попробовать, и то, что не сделал этого, — вот моя настоящая измена. Но потом я бросился вместе с Мбото и Холалом ему на помощь.
Мы немногое могли сделать. Он был офицер-электронщик. Но мы могли подавать ему инструменты. В голубом свечении я видел его искаженное лицо. Он не позволил себе умереть, пока не кончил работу.
Зажегся свет. Вернулся вес, ожили экраны. Безжалостно ярко сверкали звезды, но все затмила вспышка в полумиллионе километров от нас. И: «Рог Dios! — вскричал офицер-наблюдатель. — Это же крейсер джанго! Кто-то влепил в них ракету!»
Позже оказалось, что это отличился «Эгинкорт». Я слышал, его капитан представлен к награде. Он мне благодарен?
В тот момент, однако, я думал лишь о том, что Ивасаки оживил корабль и мне нужно продолжать драться. Я вызвал врачей, чтобы оживить его самого. Он был хорошим парнем, застенчиво показывавшим мне фотографии своих детей под сакурой в Киото. Увы. В нормальных условиях, в госпитале, его бы подключили к машинам и продержали до тех пор, пока не вырастят новый желудочно-кишечный тракт; на военных кораблях такого оборудования нет.
В ушах ревели доклады, перед глазами мельтешили цифры, я принимал решения и отдавал приказы. Мы не собирались сдаваться.
Вместо этого мы прорвались и вернулись на базу — те, кто уцелел.
Мне думается, военные всегда были образованными людьми, хотя нам легче представить образ эдакого бравого вояки. Но, готовясь сражаться в межзвездном пространстве за целую планетную систему, необходимо понимать устройства, которыми пользуешься; стараться понимать соседей по галактическому дому, таких же чувствующих, как человек, но отделенных от него миллионами лет эволюции; необходимо знать и понимать самого человека. Так что современный офицер образован лучше и привык думать больше, чем средний Брат Любви.