— Зачем? — хрипло прошептал он, — Эва, зачем так долго?
Он легонько укусил её, наказывая в отместку за свои мучения, за своё неутолённое желание. Теперь она и вправду подумала, зачем же нужно было себе отказывать в этом? Потерять столько времени, которое они могли бы провести вдвоём.
Он источал напряжение. Сексуальное напряжение, которое она почувствовала, прижавшись к нему. Почувствовала его эрекцию. Его возбуждение. Эва хотела это сделать, хотела получить наслаждение, давно ей обещанное и предназначенное только ей. Хотела заняться с ним любовью без всяких предрассудков. Хотела раздеться и прижаться к нему голым телом. Она бы не смогла сказать ни слова, даже если бы постаралась, но она и не старалась. Внутри у неё всё замерло, всё скрутилось в тугой узел ожидания. Кожу начало колоть, одежда мешала, давила, натирала.
Эва откинула голову, позволяя ласкать свою шею, крохотные искры пробивали её, когда он покусывал её. Она обняла его за талию, спустилась к ягодицам, притянула к себе…
— Что? Что такое? — она залезла ему в задний карман. — Ах, ты жулик!!! — Она достала у него из кармана спрятанные карты и легонько хлопнула его по подбородку.
— Я же говорил, что никому не позволю оставить себя без штанов. Даже тебе, моя сладкая Эва… — Он вырвал у неё карты и выбросил.
— Посмотри на себя, милый, ты сейчас не только без штанов останешься…
Она расстегнула пуговицу на его джинсах. Ян попытался бороться с маленькими пуговками на её рубашке, но терпения и сил хватило только на первые две. Подняв её руки вверх, он стянул этот предмет одежды через голову, но пара пуговиц всё-таки отлетела. В три секунды он снял с неё кружевной лифчик, застёжка была спереди, да где бы она ни была, это было не важно.
Важно только, что он тесно прижал её к себе, почти рыча от животного удовольствия, чувствуя её. Обнажённую. Тёплую. Его.
Он провёл руками по голой спине, плечам. Зарылся в волосы, зажал голову в мощных руках и стал жадно целовать, страстно, влажно, так что у неё закружилась голова. И у него.
Хотелось приподняться повыше, или подтянуть его пониже…
Он словно понял её, оторвался, прижавшись губами к ключице. Ниже.
— Это ты или вино? — прошептала она.
— Как хочешь…
Она почувствовала его язык, скользящий вокруг сосков, не касаясь. А они горели и ныли, нуждаясь в утолении. Она поёрзала и застонала, капризничая и прося. Тогда он обхватил губами один и втянул, лизнул, оставляя влажный след, потом снова втянул, пососал как младенец. Наслаждение затопило её, накрыв с головой. Долгожданное наслаждение, пронзившее как молнией. Как электрическим током, опаляя, сметая всё.
Он жадно целовал её грудь, и если бы не держал её в крепких руках, она бы расплавилась, растеклась на этом столе. Она уже не владела собой. Могла только чувствовать и просить большего. В чем нуждалась.
Внутри неё всё сжалось, прося освобождения, разрядки, удовольствия. Она сжала его плечи, впиваясь коготками. Застонала? Или позвала его? Вряд ли она была способна сказать что-нибудь членораздельное…
Или всё-таки сказала?
Он стащил её со стола крепко ухватив за ягодицы и Эва обхватила его ногами за талию. Лизнула его в шею, укусила, поцеловала, зарылась в волосы, почувствовала бурлящую кровь в яремной вене, пока он нёс её к дивану.
Она только обессилено откинулась, почувствовав под собой опору. Он избавил себя и её от одежды. Посмотрел на неё обнажённую. Всю. Лаская взглядом округлости груди, мягкие изгибы талии и бёдер.
Она притянула Яна к себе, и он вернулся к её губам, припухшим от поцелуев, завёл свои руки ей за спину, прижав к своему телу, заставив выгнуться. Ласкал её губами и языком, облизывая, как самую сладкую конфетку. Она вся дрожала от возбуждения, постанывая, впитывая его ласки.
Отпустил. Навис над ней, провёл рукой от шеи по груди вниз по животу, между ног, дотронулся до нежных складок, до женского бугорка. Влажная. Горячая. Она содрогнулась от первого прикосновения, дарующего лишь небольшое облегчение, лишь маленькую разрядку. Почувствовала его дыхание в ложбинке между грудей, язык и губы, а сама, казалось, не в состоянии пошевелиться, только надсадно дышать в ожидании. Уже в мучении, потому что узел, который он скрутил в ней, уже приносил ей боль.
— Таблетки?
Она смогла только покачать головой, и он оставил её на мгновение, потянувшись в карман джинсов, доставая презерватив. Провёл пальцами по нежной внутренней поверхности бёдер, спускаясь к коленям, подтянул их, согнув, прижал её снова, чувствуя, что ещё мгновение, и потеряет над собой контроль. Вошёл в неё осторожно, стиснув зубы от напряжения, но она всё равно вздрогнула от мимолётной боли, встрепенулась, от неожиданности.
— Тихо, — прошептал он.
Остановился, стиснув её, не позволяя шевельнуться, чувствуя, как она расслабляется, растягивается под ним. Двинулся в ней, толкнулся, и волна удовольствия ударила в неё, возвращая её в прежнее состояние, в состояние скрученной до отказа пружины, готовой лопнуть, как механизм, готовый сорваться. С каждым новым толчком её ощущения усиливались, зажигая. Она не могла это терпеть, просто не могла вытерпеть. Поскуливала, тихо прося. Прося освобождения. Оперевшись на локти, он прижался к ней, уткнувшись в шею, сконцентрировавшись лишь на своём сердцебиении, желании, возбуждении, на движении в ней, на её страсти и тихих всхлипах, которые заводили его больше чем, любые прикосновения. Ощущал, как трепещет её гибкое стройное тело, и испытывал в ней ещё больший голод.
— Ян… — она прошептала ему на ухо, еле слышно. Громче не могла.
— Знаю милая, знаю… Сейчас…
Он задвигался быстрее, почувствовав жар в её лоне, приближая её к долгожданной кульминации. Эва впилась ему в спину, вжимая его в себя, заставляя погружаться ещё глубже. Она застонала ещё громче, вскрикнула, чувствуя дрожь, переходящие в спазмы удовольствия, острого, ни с чем несравнимого удовольствия. Зажмурилась, как от боли, стиснув зубы. А потом расслабилась, чувствуя тянущее ощущение в низу живота.
— Ещё… — прошептал он, не замедляя своего убивающего ритма.
— Нет… — она замотала головой, — не могу…
— Можешь… я чувствую… ещё, Эва…
Она стал целовать её, языком повторяя интимные движения, и тот же ритм, в котором двигался в ней. Она выгнулась, и мощная судорога прошла по ней ещё раз. Ещё ярче и острее. Как молния. Она ослабла, обмякла, замерла. Как только закончился её последний спазм, он последовал за ней с натуженным стоном, с вскриком. Чувствуя такое удовольствие, которое никогда не испытывал. Ни с кем.
— Эва?
— Что?
— Посмотри на меня.
Ян приподнялся на локтях, перенося на них вес своего тела, чтобы девушке было легче дышать, и отвёл разметавшиеся локоны с её лба и висков.
— Откуда ты взялась, Эва?
— Что?
Эва приоткрыла глаза, всё ещё подёрнутые дымкой страсти и возбуждения. Зрачки были расширены, а лицо разрумяненное и горящее. Она всё ещё летала, пребывая в неге от испытанных чувственных удовольствий. Тело постепенно наливалось тяжестью, и мышцы давали о себе знать.
Ян наклонился к её, припухшим от поцелуев губам, и прикоснулся легко и нежно, будто боялся сделать больно. Эва слегка приоткрыла их, принимая ласку. Поцеловала его, задерживаясь, словно закрепляя их любовное соитие последней лаской.
— Нет, — запротестовала она, когда он попытался отодвинуться от неё.
— Я тебя раздавлю.
— Ещё чуть-чуть, — попросила она, притянув его снова.
Так приятно чувствовать тяжесть его большого тела, силу упругих мышц и крепкие объятья. Сожми он сильнее, и косточки хрустнут. Но как ей это нравилось. Абсолютно всё нравилось. Эва почти мурчала от удовольствия, когда просто притрагивалась к нему, гладила, ощущая под ладонью тёплую гладкую кожу, шероховатость тонких мягких волосков на руках, его чувственный мужской запах.
Ян провёл губами по её подбородку, потёрся о щеку, а она взяла его лицо в ладони, ощутив под пальцами пробивающуюся щетину, и заглянула в глубину его глаз. Утонула в них…
Возникло чувство, что он снял с неё не только одежду и белье, оставив обнажённой. Он будто содрал с неё кожу, оставив оголённой, беззащитной, против него самого. Залез в самую душу, на её глубину. К горлу подкатил комок, хотелось сглотнуть, чтобы избавиться от этого неприятного ощущения, но почему-то ни одна мышца не подчинялась. Потому только и смогла, что прерывисто втянуть в себя глоток воздуха.
Ян почувствовал её судорожный вздох, заметил, как выражение лица изменилось, и в её красивых глазах мелькнули панические всполохи. Стало не по себе, будто дотронулся до чего-то… Прикоснулся… к тому, что ему не предназначено. Взял то, что не должен был. То, что ему не принадлежало…
— Очень глупо будет спросить про душ?
Он загадочно улыбнулся.
— Ну почему же глупо? Очень даже не глупо.
Она вздрогнула и поёжилась у него в руках.
— Замёрзла?
— Да мне холодно. А что, тут и правда есть такие блага цивилизации как душ?
Ян приподнялся на руках, привстал и оглянулся в поисках одежды, которая была в беспорядке разбросана, а Эва с лёгкой усмешкой наблюдала, как он стаскивал всё в кучку на диван. Одеваясь, он не отрывал от неё горящего взгляда, запоминая каждый изгиб её тела, такого стройного и манящего. Она как нимфа приворожила его и околдовала, маленькая золотоволосая нимфа — изящная и чувственная, эротичная и притягательная, с длинными спутанными кудрями, лучистыми серыми глазами и родимым пятнышком на левом боку возле груди, ровненьким и круглым, будто специально нарисованным.
Эва надела джинсы, при движении грудь её слегка колыхнулась, что отдалось у Яна внизу живота болезненным напряжением, таким же, как и до этого. Таким же возбуждением, как до их занятий любовью…
Поймал себя на мысли, что назвал это именно так — «заниматься любовью». Секс с Эвой? Нет. Это не просто секс, это что-то большее, гораздо большее. Назвать произошедшее между ними просто сексом, даже язык не поворачивался, потому что то, что он испытывал, держа её в своих руках нельзя было сравнить с простым актом соития. И он хотел её. Хотел ещё раз использовать своё незаконное право на возможность заняться с ней любовью, довести её до оргазма, впитать её стоны в себя. Ян решил на этом приостановить поток своих мыслей, пока он окончательно себя не доконал.
Эва подержала в руках свою рубашку, так и не решив надевать её или нет. В этом не было особого смысла, потому что, сдирая её, Ян оторвал несколько пуговиц.
— Можно я следующий раз сама разденусь?
— Всегда, пожалуйста, дорогая. Можешь вообще пока не одеваться, — проникновенно сказал Ян, а Эва вскинув на него глаза, поняла двойственный смысл собственной оброненной вскользь фразы. На щеках расцвёл румянец, хотя чего было уже стесняться.
— Боже, Эва, ты краснеешь, — умилённо улыбнулся он ей.
— А ты не знал, — съязвила она.
— Знал, но я уж думал…
— Прекрати… — оборвав его на полуслове, прошипела она, недовольная собственным смущением и швырнула в него свою рубашку, тут же прикрыв грудь руками. Ян стащил с себя футболку и подошёл к Эве, выворачивая вещь на лицевую сторону.
— Надень, — уже серьёзным тоном сказал он. — Мы будем проходить по служебным помещениям, а там тоже прохладно.
Она натянула на себя футболку. Он пару секунд смотрела на неё, а потом подхватил, приподняв над полом и поцеловал. Она засмеялась, и он звучно чмокнул её ещё раз, прежде чем поставить на пол.
Они осторожно двигались по тёмным коридорам винодельни к душевым комнатам. Ян тащил Эву за собой, а она то и дело утыкалась носом в его тёплую голую спину, потому что ни черта не видела в темноте. В очередной раз, заслышав её сдавленное ругательство, когда она запнулась об него, Ян рассмеялся.
— Эва, это ведь я ношу очки, а не ты. Чего ты всю дорогу запинаешься? — он обвил рукой её талию, притягивая к себе.
— Моё стопроцентное зрение работает только при свете дня, а в темноте, как все нормальные люди, я ничего не вижу, — ворчливо ответила она.
— Завелась, — спокойно констатировал Ян.
— Мне кажется, или ты и в правду улыбаешься? — с угрозой в голосе спросила Эва, что ещё больше насмешило Яна.
— Ты что? Как я могу?
— Жулик! — она хлопнула его по заду ладошкой, и довольно расплылась в улыбке.
— Да-а…
— …и врун!
Ян получил второй увесистый шлепок по тому же месту.
— Ну, ты дождёшься, Эва. Сейчас мы придём в душевую, и я надеру тебе твою сладкую попку, — пообещал он ей, а потом решил поинтересоваться о втором определении, которое она ему дала: — А почему всё-таки врун?
— А потому что у тебя было не пятнадцать, а шестнадцать планов, как затащить меня в постель. Последний был покер, и если бы ты меня предупредил, а бы не повелась на это.
— Ага, рассказывай…
— Слушай, Ян, а я и не предполагала, что на винодельне всё оборудовано вплоть до душевых, — Эва перескочила с темы, когда они подошли к дверям, и Ян зашёл первым.
— Стой, — он взял Эву за руку, — где-то здесь был выключатель… А если бы мы днём пришли сюда, ты бы подумала, что оказалась в больнице. Здесь всё ходят в белых халатах и бахилах. Соблюдают стерильность.
— Только мы с тобой таскаемся полуголые, — насмешливо сказала она.
Ян щёлкнул кнопкой и зажегся яркий свет, на момент ослепив их. Эва прикрыла глаза, привыкая, потом осмотрела помещение, в котором оказалась. Ян открыл одну из деревянных дверей, и как оказалось. Эта была просторная комната, разделённая на две зоны — для купания и для переодевания.
Эва открутила краны, намереваясь отрегулировать воду, но Ян бесцеремонно отодвинул её.
— Дай, я сам. А то чего добро ледяной душ мне устроишь. Я знаю, какая ты мстительная душонка. — Он несколько раз повернул кран и потрогал воду, убедившись, что она нужной температуры.
— Так мы не любим холодную воду? — довольно потёрла руки Эва, приподняв бровь, а на лице застыло ясное выражение того, что она что-то замышляет.
— Просто ненавижу. Но предупреждаю, Эва, — сказал он серьёзным тоном, стягивая джинсы, — этой шутки я не пойму.
— Но ты же постоянно, наматываешь километры вдоль берега, а вода не всегда бывает очень тёплой. — Она и не собиралась устраивать ему истязание ледяной водой, а просто пошутила над ним.
Сняв джинсы, Эва встряхнула их и положила на стул, оставшись в необъятной футболке Яна. Она подняла волосы наверх в попытке завернуть их в узел, так как не хотела мочить голову.
— Вот так и плаваю, Эва. Маюсь, и плаваю… — он подошёл к ней сзади и обнял, прижав к себе спиной, — плаваю… и маюсь…
— Боже… как же ты страдаешь… — сочувственно сказала она. Даже слишком сочувственно.
— Очень страдаю, — ответил он, и она засмеялась от его нарочито жалостливого тона.
Эва замерла, почувствовав его губы на своей шее, на линии роста волос. Замерла от неожиданности и ожидания одновременно: он неожиданного тёплого касания губ, в ожидании дальнейших ласк, желанных и уже знакомых, интимных и возбуждающих.
От этого прикосновения, сладкая истома потекла вдоль по позвоночнику, рассылая свои искорки по всему телу, разгоняя кровь.
— Ты такая сладкая, Эва… Я хочу тебя съесть… покусать …
Он слегка прикусил её плечо, сжал упругие холмики грудей, погладил тугие горошины сосков через футболку.
— Ты… это уже делал…
Эва задохнулась от этого собственнического жеста, ошеломлённая вновь нахлынувшим возбуждением. Почувствовала его напряжённую пульсирующую плоть, прижатую к её обнажённым ягодицам.
— Ещё хочу… хочу ещё.
Его рука спустились ниже к животу, кружила вокруг пупка, гладила её тело, согревая, пробираясь к самому чувствительному местечку.
Его футболка мешала ей познать прикосновения полностью, почувствовать обнажённой кожей его горячее тело. Она застонала, не сдерживаясь более, откинув голову, чувствуя его горячее дыхание у своего уха. Было очень приятно. Свободно. Хотелось выражать свои эмоции. Очень хотелось, чтобы он знал, что она чувствует.