— Уильяма еще нет? Она резко обернулась.
— Уильяма? Еще нет? Да-да, его нет. Наверное, скоро будет. Разрешите познакомить вас с мистером Спелвином. Он гостит у Уиндемов. Мы с ним гуляем.
Естественно, эти сведения меня поразили, но я скрыл свои чувства и сердечно поздоровался с тонким субъектом.
— Мистер Джордж Спелвин, актер? — догадался я.
— Его двоюродный брат, — отвечал спутник Джейн. — Мое имя Родни. Я не разделяю тяги к подмосткам, меня привлекает гармония…
— Вы пишете музыку?
— Словесную, — объяснил мистер Спелвин. — В своем, смиренном духе, я — поэт.
— Стихи просто замечательные, — сказала Джейн. — Сейчас мистер Спелвин читал мне…
— Ах, этот пустячок! — отмахнулся он. — Как говорится, juvenilia.[37]
— Но как красиво, как мелодично! — сказала Джейн. — Нет слов.
— У вас, — сказал мистер Спелвин, — есть душа, чтобы это чувствовать. Хотел бы я, чтобы на свете было больше таких людей. Нам, певцам, нелегко в грубом, бездушном мире. На той неделе один издатель спросил, что
— Да, конечно. А вообще, тебе очень идет игра в гольф.
— Надеюсь. Я играю, а Родни любуется.
— Он будет смотреть?
Упомянув жениха, она обрела красноречие, но я не стал ее слушать. Как-никак, я — всецело за Уильяма. Мне не нравилось ее увлечение. Нет, я не узкий человек, обычные люди тоже могут жениться, но не на тех же, кто вот-вот выиграет медаль!
Зеленый комитет, как им и свойственно, привел в кой-какой порядок Мшистую Пустошь, но три самые мерзкие лунки остались в неприкосновенности. Я, конечно, имею в виду четвертую, седьмую и пятнадцатую. Даже бездушный комитет, видимо, понял, что многострадальные игроки вытерпят только это, и лишняя ямка с песком приведет, чего доброго, к бунту.
Джейн легко прошла три первые лунки, а у четвертой заволновалась. Вообще-то все шло хорошо, как ни странно, благодаря не великой любви к Родни, а улыбке и советам Уильяма.
Честно говоря, она уже немного жалела, что разрешила Родни приехать. Очень мило с его стороны, что и говорить, но как-то он не вязался со священной атмосферой. К примеру, он не мог постоять спокойно, а к тому же что-то напевал. Она чуть не отвлеклась, но собрала всю волю и сделала великолепный удар.
— Здорово, — сказал Уильям Бейтс.
Джейн благодарно улыбнулась и посмотрела на Родни, ожидая похвал. Конечно, он не играет, но видно же, что удар — лучше некуда!
Родни стоял к ней спиной и смотрел вдаль из-под руки.
— Какой пейзаж! — произнес он. — Тихая зеленая впадина, залитая солнечным светом. Невольно вспоминаешь Авилон…
— Вы видели мой удар?
— …где нет ни дождя, ни снега, ни резкого ветра. А? Что? Удар? Нет, не видел.
Снова Джейн что-то кольнуло, но это сразу прошло, поскольку мяч идеально опустился на ровную траву. Прошлый раз это не удалось, тут всюду зловещие ямы с песком, которые так и влекут в свои мрачные глубины, — но сейчас она их миновала. Легкий удар удавался ей, и путь к опасной лунке был нетруден. Наклонившись над мячом, она услышала сладостную музыку.
Однако почти сразу она поняла, что ее издает Родни Спел-вин, напевающий французскую песенку. Он стоял прямо за ней. Такие песенки хороши в благоухающем саду, но не на Мшистой Пустоши, на пути к четвертой лунке.
— Родни,