— Вполне, — ответил Герберт.
— Ну, стало быть, это бараны!
Застыв неподвижно среди базальтовых глыб, муфлоны удивленно глядели на пришельцев — вероятно, они впервые видели людей. И вдруг испуганно шарахнулись и мигом исчезли между скал.
— До свиданья! — крикнул им вдогонку Пенкроф с таким забавным видом, что все невольно засмеялись.
Подъем продолжался. Часто на склоне причудливыми зигзагами выступали натеки застывшей лавы. На пути не раз попадались дымящиеся вулканчики — сольфаторы, которые приходилось огибать. Иногда сера отлагалась в форме кристаллических друз, вкрапленных в породы, которые вулкан выбрасывает перед тем, как начинает изливаться из него лава: крупнозернистые, сильно спекшиеся пуццоланы и беловатый вулканический пепел, состоящий из бесчисленных мелких кристаллов полевого шпата.
С приближением к первому плато, образованному подошвою ближнего вулкана, подниматься стало еще труднее. К четырем часам дня уже миновали лесную зону. Лишь кое-где попадались уродливо изогнутые оголенные сосны, должно быть очень живучие, раз они выдерживали на такой высоте порывы океанских ветров. К счастью для Сайреса Смита и его спутников, день был ясный, тихий — ведь на высоте в три тысячи футов сколько-нибудь резкий ветер очень затруднил бы восхождение на вершину. Небо было чистое, безоблачное, воздух совершенно прозрачный. Кругом стояла глубокая тишина. Солнце уже зашло за верхний конус вулкана, закрывавшего на западе полгоризонта; огромная тень этой горы протянулась до самого берега и удлинялась все больше, по мере того как опускалось солнце. На востоке в небе стояли легкие, полупрозрачные облачка, и лучи заката окрашивали их во вес цвета радуги.
Только пятьсот футов отделяло наших путников от того плато, где они хотели остановиться на ночлег, но, чтобы добраться до него, пришлось столько кружить, что этот короткий путь увеличился по меньшей мере на две мили, зачастую на крутом подъеме ноги скользили на гладкой, словно отшлифованной поверхности застывшей лавы, если только выветрившиеся породы не давали достаточной точки опоры. День был на исходе, и уже надвигались сумерки, когда Сайрес Смит и его друзья, очень усталые после семичасового восхождения, добрались, наконец, до плато и остановились у подножия первого конуса.
Поскорее устроиться на привале, подкрепить свои силы ужином, а затем — спать! Второй ярус горы покоился на гранитном основании, и вокруг было столько скал, что найти среди них убежище оказалось нетрудным делом. Топлива вокруг было немного, но все же удалось развести костер, набрав мха и сухих веток кустарника, кое-где росшего на этом плато. Пока Пенкроф складывал из камней очаг, Наб и Герберт отправились за дровами. Вскоре они принесли по большой охапке хвороста. При помощи кремней высекли искры на опаленную тряпицу, служившую трутом. Наб раздул огонь, и через несколько мгновений на привале под защитой скал, весело потрескивая, уже пылал костер.
Костер предназначался лишь для того, чтобы погреться у огня, ибо к вечеру стало очень свежо, а жарить на нем фазана не стали — Наб берег птицу на завтрашний день. На ужин пошли остатки жареной водосвинки и кедровые орехи. К половине шестого трапеза была закончена.
Сайресу Смиту пришла тогда мысль осмотреть, пока еще не стемнело, широкое округлое основание верхнего конуса. Прежде чем прилечь отдохнуть, он захотел узнать, удастся ли обойти вокруг конуса, в случае если невозможно будет подняться по крутым склонам на самую его вершину. Мысль эта не оставляла его, ведь с той стороны, куда кренилась снеговая шапка, то есть с севера, гора могла оказаться неприступной. А если нельзя будет ни подняться на вершину, ни обойти ее вокруг подножия, то, значит, окрестности, расположенные с западной стороны горы, не осмотришь и, следовательно, цель экспедиции полностью не будет достигнута.
И вот Сайрес Смит, позабыв об усталости, зашагал по краю плато, направляясь к северу; Герберт пошел вместе с ним, меж тем как Пенкроф и Наб занялись приготовлениями к ночлегу, а Гедеон Спилет заносил в свою записную книжку события истекшего дня.
Вечер выдался ясный, тихий. Еще не совсем стемнело. Сайрес Смит и юноша шли молча. Подошва конуса то расширялась, и тогда идти было легко, то суживалась, загроможденная обвалами, и тут уже наши исследователи продвигались осторожно, один вслед другому. Минут через двадцать им пришлось остановиться. Дальше оба конуса совершенно срослись у основания. Обойти же эту гору по скату, имевшему наклон в семьдесят градусов, было невозможно.
Итак, Сайрес Смит и его юный спутник потерпели не дачу в своих попытках обогнуть вершину, зато они увидели, что можно взобраться на нее.
В самом деле, перед ними была глубокая трещина, рассекавшая край верхнего кратера, или, если угодно, воронки, из которой в далекие времена, когда этот вулкан был еще действующим, вытекала расплавленная лава. Охладев, лава затвердела, и куски шлака, застывшие в ее корке, образовали как бы устроенную природой лестницу с широкими ступенями, которая могла облегчить восхождение на гору.
Сайрес Смит сразу заметил эту особенность в расположении трещины и, хотя темнота уже сгущалась, без колебаний стал взбираться по огромной «лестнице» вместе с Гербертом, не отстававшим от него.
Предстояло одолеть подъем в тысячу футов. Доступны ли были стенки кратера? Мы скоро это узнаем. Инженер решил подниматься до тех пор, пока будет возможно. К счастью, по стенкам кратера тянулись извилистые борозды, словно нарезки исполинского винта, что облегчало подъем.
Вулкан, несомненно, принадлежал к числу потухших. Ни малейшей струйки дыма не поднималось над его склонами. Ни малейшего язычка пламени не вырывалось из его глубины. Не слышно было даже слабого рокота, гула, подземного содрогания, — все было спокойно в темной бездне, доходившей, быть может, до самых недр земли. Воздух внутри кратера не был насыщен сернистыми испарениями. Вулкан не погрузился в дремоту, — нет, в нем иссякла жизнь.
Попытка Сайреса Смита сулила удачное восхождение. Вместе с Гербертом он поднимался все выше, воронка кратера ширилась все больше. Округлый клочок неба, видневшийся между краями кратера, все увеличивался. Можно сказать, что с каждым шагом Сайреса Смита и Герберта у них в поле зрения появлялись все новые звезды и великолепные, яркие созвездия Южного полушария. В зените горел красным огнем Антарес в созвездии Скорпиона, а подальше сверкала звезда бета созвездия Кентавра, которую считают ближайшей к Земле звездою.
Затем, по мере того как расширялась воронка кратера, возникли Фомальгаут из созвездия Рыбы, Звездный треугольник и, наконец, почти над самым антарктическим полюсом засверкал Южный Крест, путеводная звезда Южного полушария, подобно Полярной звезде, указывающей путь мореходам в Северном полушарии.
Около восьми часов вечера Сайрес Смит и Герберт вышли на вершину вулкана, являвшуюся высшей точкой на острове.
Уже настала ночь, нечего было и пытаться различить что-нибудь на расстоянии в две мили. Окружает ли со всех сторон эту неведомую землю море, или она соединяется на западе с каким-либо материком, омываемым Тихим океаном, — сейчас этого нельзя было сказать. На западе четко вырисовывалась гряда облаков, еще увеличивавших сумрак; уже нельзя было отличить море от неба, они сливались в единый широкий темный круг.
Но в одной точке горизонта замерцал тусклый свет, медленно опускавшийся по мере того, как поднимались в небесную высоту облака.
То был тонкий серп месяца, уже клонившегося к закату, уже готового исчезнуть. Но в недолгом его сиянии под длинной полосой облаков, протянувшейся в небе, четко обрисовалась линия горизонта, и на краткий миг затрепетала на подернутом зыбью морском просторе лунная дорожка.
Сайрес Смит схватил юношу за руку, и, когда молодой месяц погрузился в воды океана, инженер воскликнул:
— Остров!
ГЛАВА XI
Через полчаса Сайрес Смит и Герберт возвратились на стоянку. Инженер сказал своим друзьям, что земля, на которой они очутились по воле случая, — остров; завтра надо многое обдумать и решить, что делать. Затем каждый устроился как мог для ночлега под прикрытием базальтовой скалы на высоте в две тысячи пятьсот футов над уровнем моря, и в эту тихую ночь наши островитяне уснули мирным сном.
На следующее утро, 30 марта, после скудного завтрака, состоявшего только из трагопана, зажаренного на вертеле, инженер решил вновь подняться на вершину потухшего вулкана и оттуда внимательно осмотреть остров, где потерпевшим крушение аэронавтам, быть может, предстояло остаться узниками на всю жизнь, если остров расположен далеко от материка и не находится на путях кораблей, посещающих тихоокеанские архипелаги. Все спутники инженера Смита решили идти вместе с ним в эту новую экспедицию. Им тоже хотелось увидеть общую картину этого острова, где они вынуждены жить и бороться за свое существование.
Около семи часов утра Сайрес Смит, Герберт, Пенкроф, Гедеон Спилет и Наб распростились с базальтовым убежищем. Никто, казалось, не тревожился о своей участи, все полны были веры в свои силы, но надо сказать, что эта вера зиждилась у Сайреса Смита на иной основе, чем у его друзей. Инженер верил в будущее потому, что чувствовал себя способным вырвать у этой дикой природы все необходимое для своей жизни и для жизни своих товарищей, а они не страшились ничего, зная, что с ними Сайрес Смит. И это было понятно. Пенкроф преисполнился такого доверия к инженеру с тех пор, как вновь запылал в очаге потухший огонь, что, окажись они все на голой скале, он и тогда не, потерял бы надежды, лишь бы там был с ними Сайрес Смит.
— Ничего! — сказал он. — Мы удрали из Ричмонда без разрешения тюремщиков. А тут у нас никаких надзирателей нет, так неужели мы в один прекрасный день не распростимся с этим благословенным уголком?
Сайрес Смит направился той же дорогой, какой он поднимался накануне. Обогнули конус вулкана по плато, на котором он вздымался, и вскоре добрались до огромной расселины. Погода стояла прекрасная. Солнце, сиявшее в безоблачном чистом небе, заливало своим светом восточный склон горы.
Подошли, наконец, к кратеру. Он оказался именно таким, каким смутно видел его Сайрес Смит в темноте, то есть огромной, расширяющейся кверху воронкой, поднятой на тысячу футов над горным плато. От нижнего конца трещины по склону горы змеились широкие и мощные окаменевшие потоки лавы, а глыбы изверженных пород раскиданы были до нижних долин, изрезавших северную часть острова.
Стенки кратера имели наклон не больше тридцати пяти — сорока градусов, и подниматься по ним оказалось совсем нетрудно. На них заметны были очень древние следы лавы — вероятно, при извержении она переливалась через верхний край кратера, пока боковая трещина не открыла ей нового выхода.
Что касается внутреннего канала, которым кратер сообщался с недрами земли, глубину его нельзя было определить на глаз, так как он терялся в темноте. Но несомненным оставалось то обстоятельство, что вулкан принадлежит к числу потухших.
Около восьми часов утра Сайрес Смит и его спутники уже взобрались на конический бугор, торчавший на северном краю кратера.
— Море! Кругом море! — воскликнули путники в один голос, как будто не могли не произнести этих слов, подтверждавших, что они очутились на острове.
Совершая вторичное восхождение на потухший вулкан, Сайрес Смит, быть может, лелеял надежду увидеть неподалеку другую землю, другой остров, которых он накануне не рассмотрел в темноте. Но до самого горизонта, то есть на протяжении пятидесяти миль вокруг, простиралась водная пустыня. Никакой земли в виду! И ни одного паруса! Беспредельная ширь океана, и в ней затерялся их остров.
Инженер и его сотоварищи застыли в молчании и долгое стояли неподвижно, окидывая взглядом океан. Глаза их жадно впивались в морскую даль. Но даже Пенкроф, отличавшийся чудесной зоркостью, не увидел ничего, а ведь если бы где-то на горизонте показалась земля, то пусть она даже возникла бы в виде неуловимой для другими полоски тумана, Пенкроф, несомненно, разглядел бы ее ибо природа наделила его сущими телескопами, которыми он озирал мир из-под насупленных бровей.
От океана они обратили взгляд на остров, которыми виден был весь как на ладони. Гедеон Спилет задал возникший у всех вопрос:
— А велик ли он?
Ведь остров казался таким ничтожным среди безграничных просторов океана.
Сайрес внимательно присмотрелся к очертаниям острова, принял в соображение высоту горы, на которой они стояли, и, подумав немного, сказал:
— Друзья мои, мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что берега нашего острова имеют больше ста миль протяжения.
— А какая у него площадь?
— Трудно сказать. Очень уж он прихотливо изрезан.
Сайрес Смит не ошибся в своем определении — остров по величине был приблизительно равен Мальте или остров Закинф в Средиземном море, но отличался гораздо более неправильной формой, а вместе с тем был менее богат мысами, стрелками, косами, заливами, бухтами. Его странные очертания поражали взгляд, и, когда Гедеон Спилет, по просьбе инженера, зарисовал контуры острова, все нашли, что он похож на какое-то фантастическое животное, на чудовищное крылоногое, спящее на волнах Тихого океана.
Журналистом была тотчас же составлена довольно точная карта острова.
Нелишним будет ознакомить читателей с очертаниями острова. В той части берега, куда пристали наши путники, когда их шар потерпел крушение, имелась широкая бухта, ограниченная с юго-востока остроконечным мысом, который во время первого путешествия Пенкрофа был скрыт от его глаз. С северо-востока бухту защищали две другие косы, а между ними был узкий залив, похожий на пасть огромной акулы.
В направлении с северо-востока на юго-запад берег выдавался в море округлым выступом, напоминавшим приплюснутый череп какого-то хищного зверя, а затем, близ того места, где находился потухший вулкан, поднимался горбом несколько расплывчатых контуров. Далее берег тянулся с севера на юг довольно плавной кривой вплоть до небольшой бухты, врезавшейся в берег на середине периметра острова, а за нею изгибался скалистый мыс, похожий на хвост гигантского аллигатора. Этот мыс представлял собою оконечность большого полуострова тридцати миль длиною, считая от юго-восточного мыса, о котором мы уже упоминали, внизу берег полуострова плавно изгибался, образуя широкий открытый залив. Таковы были причудливые очертания острова.
В самой узкой своей части — между Трущобами и бухтой, лежавшей на западном берегу, как раз напротив них, — остров имел только десять миль в поперечнике, а в самой широкой части — от северо-восточного мыса, похожего на челюсть акулы, и до юго-западной оконечности острова — не меньше тридцати миль.
Поверхность острова отличалась разнообразием: от первых отрогов горы до самого берега океана его покрывал густой лес, а северная часть была безводная, песчаная, голая. Между горой и восточным берегом Сайрес Смит и его спутники, к удивлению своему, обнаружили озеро, окаймленное зеленью. Они и не подозревали о его существовании. С высоты казалось, что озеро лежит на одном уровне с океаном, но, поразмыслив, инженер объяснил своим спутникам, что оно расположено футов на триста выше, так как водоемом служит впадина плоскогорья, являющегося продолжением гранитного берегового кряжа.
— А вода-то в нем пресная? — спросил Пенкроф.
— Разумеется, пресная, — ответил инженер. — Должно быть, его питают горные источники.