— Совершенно верно, — подхватил Сайрес Смит, — никто из нас не сомневается более в существовании загадочного обитателя острова, и я признаю, что он располагает такими средствами, которые пока еще не доступны людям. Вот еще одна загадка… Но, обнаружив незнакомца, мы ее разгадаем. Следовательно, нам предстоит решить следующий вопрос: будем ли мы и впредь уважать инкогнито этого великодушного человека или мы сделаем все возможное, чтобы обнаружить его. Мне бы хотелось узнать на этот счет ваше мнение, друзья.
— По-моему, — ответил Пенкроф, — кто бы он ни был — он славный малый, и я уважаю его всей душой.
— Все это очень хорошо, — возразил Сайрес Смит, — но согласитесь, что вы не ответили на мой вопрос, Пенкроф.
— А по-моему, хозяин, — проговорил Наб, — будем мы искать этого человека или нет — безразлично. Прежде чем он сам не пожелает нам открыться, нам его ни за что не найти.
— Здорово сказано, Наб, — похвалил Пенкроф, — прямо-таки умно сказано.
— Я вполне согласен с Набом, — начал Гедеон Спилет, — но это недостаточно веский довод, чтобы отказаться от поисков. Найдем ли мы или не найдем эту таинственную личность, по крайней мере мы выполним в отношений ее свой долг.
— А ты, дружок, что скажешь? — обратился инженер к Герберту.
— Ах! — воскликнул Герберт, и глаза его загорелись. — Мне так хотелось бы поблагодарить его за то, что он сначала спас вас, мистер Сайрес, а потом и нас всех!
— Неплохо придумано сынок, — откликнулся Пенкроф, — и я не прочь это сделать, да и все остальные тоже! Излишним любопытством я, как известно, не страдаю, а все-таки охотно отдал бы правый глаз, чтобы поглядеть на этого героя. Надо полагать, он красивый мужчина, сильный такой, высокий; борода у него длинная, волнистая, волосы — словно сияние; возлежит он, должно быть, на облаках и в руках держит большой такой шар…
— Да ведь вы нам нарисовали самого господа бога, — прервал моряка Гедеон Спилет.
— Не спорю, — ответил Пенкроф, — но что ж поделаешь, если он именно таким мне представляется.
— А ваше мнение, Айртон? — спросил инженер.
— Видите ли, мистер Смит, я не знаю, что и сказать. Что бы вы ни решили, все будет правильно и хорошо. Если вы хотите, чтобы и я принял участие в поисках, я немедля последую за вами.
— Очень вам благодарен, Айртон, — ответил Сайрес Смит, — но мне хотелось бы получить от вас более прямой ответ. Вы наш полноправный товарищ; вы много раз делом доказали нам свою преданность, и прежде чем принять такое важное решение, мы спрашиваем вашего мнения, как и мнения колонистов. Так скажите же нам, что вы думаете насчет всего этого?
— Мистер Смит, я считаю, что мы обязаны сделать все возможное, чтобы найти нашего таинственного покровителя, — ответил Айртон. — Может быть, он томится в одиночестве. Может быть, страдает. Может быть, с нашей помощью он начнет новую жизнь. Вот вы сейчас сами сказали, что я его должник. Это он, конечно, он а не кто другой, посетил остров Табор, обнаружил там несчастное, страждущее существо и сообщил вам, что необходимо спасти его. Значит, по его милости я снова стал человеком. Никогда я этого не забуду.
— Что ж, решено, — сказал Сайрес Смит. — Начнем поиски, и как можно скорее. Обследуем весь остров, заглянем в каждый уголок. Обшарим все тайники, и пусть наш неизвестный друг простит нам эту нескромность, ведь она продиктована благими намерениями.
Все последующие дни колонисты деятельно готовились к зиме — запасали корм для скота, убирали урожай. Они рассудили, что сначала надо покончить со всеми неотложными делами, а уж затем пускаться на обследование острова. К тому же созрели овощи, вывезенные с острова Табор. Предстояло сложить в кладовые плоды упорного труда; к счастью, в Гранитном дворце хватило бы места для всех богатств острова. Запасы поселенцев хранились в полном порядке в этих надежных природных кладовых, куда не могли пробраться ни четвероногие, ни двуногие враги. Массивные гранитные стены не пропускали сырости. Несколько естественных пещер, расположенных в верхней части коридора, были расширены или расчищены с помощью кирки или пороха, и таким образом в Гранитном дворце появились огромные склады, где теперь хранились провизия, боевые припасы, инструменты и посуда — словом, все имущество поселенцев.
Пушки, снятые с брига, оказались прекрасными орудиями, отлитыми из стали, и по настоянию Пенкрофа, их втащили в Гранитный дворец с помощью лебедок и талей; между окнами пробили бойницы, и вскоре из амбразур выглянули длинные блестящие стволы пушек. Орудия господствовали с этой высоты над бухтой Соединения. Получился как бы Гибралтар в миниатюре, и любое судно, ставшее на шпринг у острова Линкольна, оказалось бы прекрасной мишенью для этой батареи.
— Мистер Сайрес, — сказал как-то Пенкроф (это было восьмого ноября), — теперь, когда, наша батарея в полном порядке, не мешает проверить, как далеко бьют пушки.
— А вы думаете, это целесообразно? — спросил инженер.
— Не только целесообразно, но и необходимо! А то как же мы узнаем, на какое расстояние можно посылать эти милые ядра, которых у нас, благодарение небу, скопилось немало?
— Что ж, попробуем, — согласился инженер. — Однако мне кажется, что для опытной пристрелки лучше пользоваться не обычным порохом — зачем тратить его запасы впустую, — а пироксилином, у нас его очень много.
— А выдержат ли наши пушки взрывную силу пироксилина? — спросил журналист, которому, не меньше чем Пенкрофу, хотелось испытать дальнобойность батареи Гранитного дворца.
— Думаю, что выдержат. К тому же, — добавил инженер, — мы будем действовать осторожно.
Сайрес Смит недаром был знатоком артиллерийского дела. Он сразу определил, что пушки сделаны на славу. Для их изготовления пошла лучшая сталь, заряжались они с казенной части, стреляли крупнокалиберными ядрами и, следовательно, били на значительное расстояние. Как известно, дальнобойность орудия тем больше, чем длиннее траектория, описываемая ядром, а протяженность траектории зависит от начальной скорости снаряда.
— Начальная же скорость находится в прямой зависимости от количества пороха, — пояснил инженер своим товарищам. — Таким образом, при изготовлении артиллерийских орудий самое главное — это качество металла, который должен обладать максимальным сопротивлением, а сталь бесспорно самый твердый из всех существующих металлов. Поэтому я полагаю, что наши пушки без риска выдержат расширение газов пироксилина и покажут прекрасные результаты.
— Вот попробуем наши пушечки, тогда все и узнаем! — подхватил Пенкроф.
Нечего и говорить, что все четыре орудия содержались в образцовом порядке. С тех пор как пушки были извлечены из воды и доставлены на берег, Пенкроф, не жалея сил и времени, натирал их, смазывал жиром, полировал, чистил затвор, замок, зажимной винт. И сейчас орудия блестели так, словно находились на борту военного американского фрегата.
Итак, в тот же день, в присутствии всех колонистов, включая, понятно, Топа и дядюшку Юпа, были поочередно испробованы все четыре пушки. Их зарядили пироксилином, учтя его взрывную силу, которая как мы говорили, в четыре раза превосходит взрывную силу обычного пороха; снаряды имели коническую форму.
Пенкроф держал в руке шнур запального фитиля, готовясь действовать.
По знаку Сайреса Смита прогремел выстрел. Ядро, пущенное в сторону моря, пронеслось над островком и исчезло где-то вдали, так что определить точное расстояние не представлялось возможным.
Вторую пушку навели на крайнюю точку мыса Находки, и ядро, ударившись об острый выступ скалы на расстоянии примерно трех миль от Гранитного дворца, разнесло его на куски.
Навел пушку и выстрелил Герберт, и надо ли говорить, как он был горд своим первым выстрелом из орудия. Но, пожалуй, еще больше гордился Пенкроф. Ведь это его сынок оказался таким метким пушкарем.
Третье ядро, посланное в направлении гряды дюн, идущей вдоль берега бухты Соединения, ударилось в песок на расстоянии четырех миль от Гранитного дворца, затем силой рикошета подскочило и упало в море, подняв фонтаны брызг.
Готовясь к четвертому выстрелу, Сайрес Смит увеличил количество пироксилина, желая испытать предельную дальнобойность орудий. Потом поселенцы отошли в сторону на случай, если пушку разорвет, и фитиль был подожжен с помощью длинного шнура.
Раздался оглушительный грохот, но пушка выдержала, и поселенцы, бросившись к окну, увидали, как ядро срезало верхушку скалы на мысе Челюсть, на расстоянии примерно пяти миль от Гранитного дворца, и исчезло в водах залива Акулы.
— Ну, что вы скажете, мистер Сайрес, о нашей батарее? — спросил Пенкроф, чьи неистовые крики восторга чуть ли не заглушали грохот пальбы. — Пускай к Гранитному дворцу являются теперь хоть все пираты Тихого океана — добро пожаловать! Попробуй ступи теперь на берег без нашего разрешения.
— Поверьте мне, Пенкроф, — ответил инженер, — лучше обойтись без таких опытов.
— Да, кстати, — воскликнул моряк, — что мы будем делать с шестеркой головорезов, которые расхаживают по острову? Значит, пусть себе разгуливают по нашим лесам, лугам и полям? Да ведь эти пираты — настоящие ягуары, с ними, как с ягуарами, и надо поступать… А вы как думаете, Айртон? — обратился Пенкроф к своему, приятелю.
Айртон не сразу ответил, и Сайрес Смит пожалел, что моряк неосмотрительно задал подобный вопрос. Он с волнением ждал ответа Айртона.
— Я сам был таким ягуаром, мистер Пенкроф, — смущенно произнес Айртон, — и не имею права высказывать своего мнения.
И он медленным шагом вышел из комнаты. Пенкроф все понял.
— Ах я болван, ах дурачина! — воскликнул он. — Бедный Айртон! Но ведь я хотел только узнать его мнение он вправе его высказать, как и любой из нас.
— Совершенно справедливо, — подтвердил Гедеон Спилет, — но сдержанность Айртона делает ему честь, и мы должны уважать то чувство, с которым он вспоминает свое прошлое.
— Решено, мистер Спилет, — отозвался моряк, — больше я уж не промахнусь! Да лучше свой собственный язык проглочу, чем обижу Айртона! Но вернемся к вопросу о пиратах. На мой взгляд, они не вправе рассчитывать на наше милосердие, и мы должны как можно скорее очистить от них остров.
— Вы действительно так считаете, Пенкроф? — спросил инженер.
— Да, считаю.
— А не лучше ли, прежде чем действовать столь беспощадно, подождать? Может быть, они и не решатся на новые враждебные действия.
— А того, что они сделали, по-вашему, недостаточно? — ответил вопросом Пенкроф, которому были чужды подобные колебания.
— Но ведь они могут перемениться к лучшему, — возразил Сайрес Смит, — кто знает, могут даже раскаяться…
— Это они-то раскаются? — воскликнул моряк, пожимая плечами.
— Пенкроф, вспомни об Айртоне! — сказал Герберт, беря моряка за руку. — Ведь стал же он честным человеком.
Пенкроф поочередно оглядел своих товарищей. Никогда бы он не подумал, что его предложение будет так принято. Человек прямодушный и суровый, он даже мысли не допускал, что кому-то придет в голову миндальничать с пиратами, высадившимися на их остров, вступать в переговоры с пособниками Боба Гарвея, с разбойничьим экипажем «Быстрого»; он искренне считал их дикими зверями, которых следует уничтожать, как хищников, без колебаний и угрызений совести.
— Смотрите-ка! — воскликнул он. — Все против меня одного! Вы желаете великодушничать с этими бродягами! Пусть будет по-вашему. Только смотрите, как бы нам потом не раскаяться.
— Нам не грозит никакая опасность, — произнес Герберт, — ведь мы будем настороже.
— Как сказать, — отозвался журналист, который до сих пор упорно молчал. — Их ведь шестеро, и они хорошо вооружены. Если бандиты разбредутся по острову или засядут где-нибудь в укромном уголке, они могут нас перестрелять одного за другим и овладеть нашей колонией.
— Почему же они до сих пор этого не сделали? — спросил Герберт. — Конечно, потому, что это не в их интересах. К тому же нас тоже шестеро.
— Ладно, ладно! — отозвался Пенкроф, нимало не убежденный доводами друзей. — Пусть эти пай-мальчики занимаются своими делами, не будем больше говорить о них.
— Да нет же, Пенкроф, — вмешался Наб, — ты вовсе не такой злой, каким притворяешься! Если бы один из этих несчастных очутился вдруг перед тобой на расстоянии ружейного выстрела, ты ни за что не стал бы стрелять…
— Выстрелил бы не раздумывая, как в бешеную собаку Наб, — холодно возразил Пенкроф.
— Послушайте, Пенкроф, — сказал инженер, — вы не раз считались с моим мнением. Согласны вы и на этот раз положиться на меня?
— Хорошо, я и сейчас не выйду из повиновения вам, мистер Смит, — ответил Пенкроф, которого ничто не могло переубедить.
— Прекрасно, тогда будем ждать и нападем на них лишь в том случае, если они первые на нас нападут.
Предложение инженера было принято, хотя Пенкроф не одобрял эту тактику и считал, что к хорошему она не приведет. Решение было пока выжидать, ничего не предпринимая, но держаться начеку. Ведь остров Линкольна достаточно велик, земля здесь плодородная. Если в душе у пришельцев остались добрые чувства, возможно, они в конце концов исправятся. В тех условиях, в которых они теперь очутились, в их же собственных интересах вернуться к честной жизни. Во всяком случае, следует ждать хотя бы ради человеколюбия. Правда, поселенцам уже не придется так беспечно, как раньше, разгуливать по всему острову. Доныне они опасались лишь диких зверей, а теперь шестеро преступников, быть может более свирепых, чем хищники, бродят где-то вокруг. Опасность немалая, и, бесспорно, люди не такие храбрые, как наши колонисты, утратили бы надолго душевный покой.
Что ж из того! В споре с Пенкрофом колонисты были правы. Но окажутся ли они правы в действительности — это покажет будущее.
ГЛАВА VI
Тем временем колонисты готовились к тщательному обследованию острова, справедливо считая это своей важнейшей задачей, ибо теперь их экспедиция имела двоякую цель: прежде всего обнаружить таинственного покровителя, в существовании которого уже никто более не сомневался, и одновременно узнать, что стало с пиратами, где они укрываются, чем промышляют и чего следует опасаться с их стороны.
Сайрес Смит охотно бы двинулся в путь без промедления, но путешествие должно было продлиться несколько дней, а поэтому следовало взять с собой повозку, нагрузив ее лагерным оборудованием и разной утварью, необходимой для устройства привалов. Но, как на грех, один из онагров повредил себе ногу и не мог ходить в упряжке; необходимо было дать ему несколько дней отдыха, и колонисты решили отложить отъезд на десять дней, то есть до двадцатого ноября. В этих широтах ноябрь соответствует маю в Северном полушарии. Весна была в самом разгаре. Солнце подходило к тропику Козерога — наступали самые длинные дни в году. Словом, время для экспедиции было выбрано очень удачно. Если даже она и не приведет к желанной цели, то сколько можно будет сделать открытий, обнаружить естественных богатств: ведь по замыслу Сайреса Смита предстояло исследовать густые леса Дальнего Запада вплоть до оконечности полуострова Извилистого.
В течение десяти дней, оставшихся до начала экспедиции, колонисты решили закончить последние работы на плато Кругозора.
Однако Айртону необходимо было вернуться в кораль, так как домашние животные нуждались в присмотре и уходе. Условились, что он проведет там два дня и вернется в Гранитный дворец, задав скоту побольше корма.
Перед самым отъездом Айртона Сайрес Смит спросил его, не хочет ли он, чтобы кто-нибудь из колонистов сопровождал его, так как продвижение по острову теперь небезопасно.
Айртон ответил, что такие предосторожности совершенно излишни — он и один прекрасно справится с работой, да кроме того, не боится встречи с пиратами. Если в самом корале или поблизости что-нибудь произойдет, он тут же даст знать об этом по телеграфу обитателям Гранитного дворца.