Они отмечали встречу пяти в прошлом президентов «Субботнего клуба Тринити-колледж», которая проводилась каждую последнюю пятницу месяца семестра. После обеда и споров следовали танцы, длившиеся до завтрака в субботу, и затем команда членов «Субботнего клуба» играла в регби против приглашенной команды соперников. В результате встреч в клубе трое из присутствующих сейчас за обеденным столом мужчин познакомились со своими женами, и одна из них Мараид, которая не была студенткой колледжа, но всегда вращалась в студенческой среде, потому что ее отец был профессором и преподавал гэльскую поэзию.
Мараид улыбнулась и ответила, что больше всего ей в Юджине нравится то, что он здорово изменился с момента их первой встречи. Ее ответ вызвал одобрительный смех, а Тим поинтересовался, каким же образом изменился Юджин.
— Начнем с того, — сказала Мараид, — что в те времена он был отпетым хулиганом и слишком высокого мнения о себе.
— Один из наших главных судей был хулиганом? — удивился биржевой торговец Десмонд Браун. — Странно, Юджин, ты мне всегда казался образцом благопристойности…
Он удивленно поднял густые брови. Все засмеялись, в этот момент подали портвейн, и мужчины закурили сигары.
— Боже мой, всю жизнь никак не могу понять, почему в этот момент обеда англичане выпроваживают дам из комнаты, — подал реплику банкир Карсон. — Когда обед в самом разгаре.
— Тим, тебе завтра рано вставать, поэтому слишком не расходись.
Его жена Маргарет посмотрела на него с таким выражением, словно знала, что бороться с мужем бесполезно. Присутствующие захихикали. Группа преуспевающих жителей Дублина, уютно чувствующих себя в компании друг друга.
— Дамы и господа, позвольте мне предложить тост. — Кэл Фицгиббон поднялся из-за стола. Десмонд Браун поспешил наполнить свой бокал. Фицгиббон поднял бокал с портвейном. — За республику…
Все встали, подняв бокалы, и воскликнули:
— За республику…
И выпили, а потом снова сели.
Дебора Браун, радовавшаяся очередному приезду в Дублин, повернулась к Мараид.
— Я слышала, старшая дочь Молли О’Шонесси опять беременна. Ты знаешь, она подцепила этого парня в театре «Абби», и…
Дебора сделала виноватое лицо и быстренько замолкла, увидев, что Тим Карсон с серьезным видом поднялся со стула. «Типичный банкир», — подумала она.
— И еще один тост за человека, который, как я слышал, поведет нас на предстоящие выборы в качестве главы партии. И, если выборы пройдут нормально, а все указывает именно на это, этот человек будет следующим премьер-министром Ирландии. Дамы и господа, бывшие президенты «Субботнего клуба» и их жены… я говорю о докторе философии Падрике О’Шейе.
Все поднялись и протянули бокалы в сторону О’Шейа, который продолжал сидеть, лучезарно улыбаясь. Раздались голоса: «За Падрика». Все выпили и сели.
— Скажи нам речь, Падрик, — потребовал Десмонд.
— Речь… — поддержал нейрохирург.
Падрик О’Шей заерзал на стуле, продолжая сидеть и лучезарно улыбаясь. Он поднял третий бокал портвейна и описал им полукруг, как бы чокаясь с каждым из присутствующих. Этот человек был опытным политиканом.
Когда он заговорил, в его голосе не было бахвальства. Звучала дружеская речь, обращенная к друзьям.
— Вы понимаете, я даже не знаю, как вы все проголосуете, — начал он, — но в этом и заключается прелесть демократии. Однако я склонен верить, что наша партия Фине гал получит абсолютное большинство на предстоящих всеобщих выборах. И это правда, что я поведу нас на эти выборы, и с Божьей помощью, — при этих словах Дебора осторожно перекрестилась, — стану премьер-министром. Как говорят, первым среди равных.
Раздался одобрительный гул. Всегда приятно, когда тебе доверяют секреты. Приятно получить подтверждение слухам, распространяемым серьезной прессой до того, как об этом узнает вся страна. Честно говоря, секрет обладает определенной притягательной силой.
— А теперь, если я могу рассчитывать на вашу скромность… — О’Шей произнес эти слова в полной тишине, но затем раздались возгласы: «О, да. Конечно, Падрик», присутствующие страшно желали услышать еще какой-нибудь секрет от будущего премьер-министра. — …Я хотел бы сказать, что за этим столом сидит еще один преданный сторонник моей партии — Юджин Пирсон. Уверен, что он будет так же удивлен, как и все вы, когда я сейчас, прямо здесь, попрошу его как члена самого тайного братства… — При этих словах Юджин чуть не упал в обморок от страха — …Почетного общества «Субботнего клуба»… — Раздался одобрительный шум, и бокалы снова наполнились портвейном. — …Юджин, я очень серьезно прошу тебя подумать о посте министра юстиции в моем будущем правительстве.
Все оцепенели, наступила тишина. И вдруг раздались одобрительные возгласы и поздравления. Пирсон сидел, словно окаменевший. Мараид, сидевшая напротив, не сводила с него глаз, по щекам ее текли слезы гордости.
— О, Юджин, — вымолвила она. — О, Падрик. Это чудесно…
А все, что видел судья Юджин Пирсон, было лицо Венецианской Шлюхи со снесенной верхушкой черепа. И малиновым желе вместо левого глаза.
5
Наивные агенты
Гарри Форду всегда нравился запах ружейного масла. Поэтому он приобрел несколько банок антикоррозийной смазки «Янгз-303», продаваемой в Лондоне фирмой «Джеймс Парди и сыновья», чьи ружья изготавливались для каждого клиента по индивидуальному заказу и стоили от пятидесяти тысяч до полумиллиона фунтов за пару. Такого расточительства Гарри себе позволить не мог, но все-таки боеприпасы и всякие охотничьи принадлежности предпочитал покупать в отделанном деревом магазине компании «Парди» на углу Маунт-стрит и Саут Одли-стрит в Мейфэр. Безупречно вышколенные продавцы магазина считали его воспитанным и преуспевающим молодым человеком, а Гарри нравилась их любезность и слова: «Доброе утро, мистер Форд, очень рады снова видеть вас». Такой прием ему оказывали у «Парди» и в других старых, солидных магазинах, таких как обувной магазин «Лоббз», а также в ателье «Хантсман», баре и ресторане отеля «Коннот».
Гарри считался хорошим солдатом и прирожденным лидером. Даже его недоброжелатели признавали, что бывший офицер гвардии заслуженно добился высокого для своих лет положения. Гарри сидел, скрестив ноги, в палатке — или «шатре», как называли десантники временные места отдыха в полевых условиях, — установленной в глубокой воронке, вырытой в песке и укрытой маскировочной сетью. Разобранный на части автомат с глушителем лежал на полу на чистой тряпке, каждая деталь сверкала, будучи смазанной ружейным маслом. Протирая четвертый запасной магазин, капитан войск специального назначения был вполне доволен своей жизнью. Он только что вернулся с совещания, на котором детально анализировалась и утверждалась следующая стадия операции «Гранат», предполагавшая действия специальных воздушно-десантных войск в глубоком тылу на территории Ирака. Подразделению Гарри предстояло выполнить задачу, связанную с большим риском. Через несколько часов они должны погрузиться в вертолеты «Чинук», которые перелетят через границу Ирака и сбросят десант с высоты двенадцати тысяч футов. Десантникам предстояло совершить затяжной прыжок в милю, прежде чем раскрыть свои управляемые парашюты и бесшумно и, желательно незаметно, приземлиться в двадцати минутах хода от командного бункера республиканской гвардии Ирака, засеченного сегодня утром станцией перехвата спутниковой связи, расположенной рядом со столицей Австралии Канберрой.
После совещания командир десантников майор Десмонд Максуини отвел Гарри в сторонку и сообщил, что, хотя полковник Джонни Макалпин уже представил его к «Военному кресту» за последние операции в тылу врага, командование войск специального назначения в Лондоне считает, что, несмотря на дипломатические усилия с целью прекратить конфликт, наземные наступательные действия будут продолжаться. И командование считает, что с наградами за храбрость стоит повременить до освобождения Кувейта и вторжения на территорию Ирака, и тогда в каждом подразделении многих будут награждать «Военными крестами» и даже несколько человек орденами «За боевые заслуги». А еще можно рассчитывать на королевскую медаль «За храбрость», ну и, конечно, на вторую благодарность в приказе.
Гарри Форд служил в армии уже почти семь лет, не раз сталкиваясь при этом с бездумным равнодушием армейской системы. Он не был твердо уверен, что именно его следовало представить к награде, поэтому просто пожал плечами и поблагодарил майора за сообщение.
Максуини добавил, что все не так уж плохо и ходят слухи, если у Гарри все пойдет дальше так же гладко, у него есть прекрасный шанс стать командиром роты.
Таким образом, Генри Майкл Алькасар Форд имел веские основания быть довольным жизнью. Пугали ли его опасности постоянных боевых действий? На самом деле нет, потому что даже во время мирной службы в полку он подвергался большим опасностям. Гарри участвовал в тайных операциях в Северной Ирландии, воевал вместе с моджахедами в Афганистане и еще действовал в таких местах, о которых британское правительство предпочитало помалкивать.
Главное удовлетворение от теперешней войны Гарри Форд испытывал от того, что это действительно была настоящая война. Война, в которой можно в открытую сражаться с врагами и убивать их, а не сдерживать себя в действиях, как на территории шести графств Северной Ирландии, где известные убийцы разгуливали по улицам, уверенные в том, что им не грозит возмездие, потому что, вопреки мнению прессы и населения, личный состав полка мог действовать только в рамках закона. И «временные» прекрасно знали об этом. И самое худшее, что могли получить «республиканские» и «лоялистские» террористы и палачи, это несколько месяцев тюрьмы за незаконное ношение оружия. Иногда террористам не везло, и их хватали на месте преступления, но такие удачи случались довольно редко.
Вот такие мысли неторопливо крутились в голове Гарри Форда, когда старший сержант Джорди просунул голову в «шатер», откинув в сторону полог. Джорди и был тем усатым мужчиной, который принимал участие в захвате установки «Секоникс-В» — крупный, но худощавый шотландец, и когда он усмехался, что делал довольно часто, хорошо была видна щель между двумя передними зубами.
— Босс, вас там хочет видеть какой-то забавный старый тип с иностранным акцентом. Какой-то шпион. Один из наших ребят помнит его по операции «Морская пена».
— Что ему нужно?
— Откуда я знаю, мне просто поручено передать. С ним наш «Медведь», у них к вам какой-то срочный разговор…
Форд вздохнул, бросил взгляд на Джорди, быстро собрал свой АКС, ловко навернув глушитель.
— Чертовы шпионы. Мне только этого и не хватало.
Но, как и секретарь кабинета министров, как и другие люди, он испытывал удовольствие от соприкосновения с секретным миром.
— Гарри, это Фред Эстергоми из Министерства иностранных дел. — Десмонд Максуини, которого солдаты называли «Медведь», указал на Ронни Шабодо, который в своих путешествиях по «Стране Чудес» пользовался различными псевдонимами, одним из которых и был Фред Эстергоми.
— Рад познакомиться с вами.
Гарри Форд окинул взглядом приземистого, улыбающегося, слегка располневшего человека, стоявшего возле карты в кабинете оперативного отделения и набивавшего табаком видавшую виды трубку. Одет он в куртку, которая ему слегка великовата, и брюки, составлявшие маскировочный комплект специально для пустыни. На полу возле ног лежала сумка с комплектом «химзащиты» и противогаз. Первым делом Гарри отметил для себя, что незнакомцу слегка за пятьдесят, вторым, что бросилось в глаза, были его прокуренные, неровные зубы. Потом увидел на предплечье у Эстергоми два небольших круглых шрама с неровными краями. Следы пулевых ранений.
— Где это вас угораздило? — спросил Гарри, кивнув на шрамы.
— Будапешт, 1956 год. Думаю, мне для начала надо поздравить вас.
— Правда? А с чем?
— С «Военным крестом», молодой человек. Отличная работа.
Гарри усмехнулся. У этого типичного шпиона устаревшие сведения.
— Вы несколько торопитесь. Начальство передумало.
Наступила неловкая пауза. Эстергоми бросил взгляд на «Медведя», и тот поднялся со стула.
— Ладно, я оставлю вас. Не хочется расставаться, но в пять я должен быть у генерала. Гарри, у Фреда есть полномочия от командования войск специального назначения в Эр-Рияде объяснить тебе, что им от тебя нужно.
Так как ни Шабодо, ни Форд не ответили ему, Максуини взял противогаз, комплект «химзащиты» и вышел, пожалуй, слегка сожалея о том, что оставляет своего молодого капитана в компании этого седовласого пожилого шпиона.
Венгр мелкими затяжками раскурил трубку, и голова его окуталась клубами дыма. Запах табака долетел до Гарри, и он узнал «Данхилл» — чрезвычайно ароматный и один из самых дорогих сортов табака. Иногда Гарри тоже позволял себе покупать его.
В наступившей тишине Гарри не произнес ни слова. Он позволил Ронни оглядеть себя с головы до ног, как тренер осматривает лошадь. Что ж, перед ним стояла безупречная, чистопородная лошадь. Гарри вежливо глядел на Эстергоми, чувствуя себя спокойным и уверенным.
Наконец Шабодо улыбнулся.
— Все воюете, капитан, и мне жаль отрывать вас от этого. Боюсь, вам не понравятся мои слова, но у меня есть разрешение вашего командования забрать вас отсюда на двадцать четыре часа.
Слова разведчика повисли в тишине. Лицо Гарри не выражало ни враждебности, ни радушия. Он оказался в этом бункере только потому, что получил приказ командира.
У Шабодо были свои соображения по поводу молчания Гарри Форда. Ронни умел оценивать людей, и, может быть, не имел себе в этом равных.
В прошлом у него часто возникали ситуации, когда его жизнь зависела от принятия правильного решения и порой на такое решение отводились всего считанные секунды. Ронни видел, что у Форда повадки индивидуалиста. Способного, умного, закаленного в боях профессионального солдата. Гарри был также представителем вполне определенного слоя общества, обладавшим естественной самоуверенностью и манерами. Из досье Шабодо знал, что Гарри является опытным наездником, и первые же минуты, проведенные наедине с ничего не подозревающим кандидатом, наполнили венгра оптимизмом. У парня чувствовалась какая-то неанглийская внутренняя энергия, скрытый порыв, и это, пожалуй, сослужит хорошую службу в ходе подготовки и внедрения под видом аргентинца или перуанца из хорошей семьи именно в те круги общества в Боготе или Медельине, где его смогут заметить люди из картеля.
И глазом не моргнув, Шабодо наплел Гарри, что пленение иракского майора Модафара Эль-Салима имело очень важное значение и что допросы этого неудачника принесли массу ценной информации. Еще Ронни сообщил, что его собственный начальник заинтересовался этим делом, прилетел из Лондона и договорился с командующим войсками специального назначения в Саудовской Аравии, чтобы Гарри Форда доставили на вертолете в Эр-Рияд, где ему придется дополнить свои отчеты и дать из первых рук информацию секретной службе о политической ситуации в тылу на территории Ирака.
Командующий дал разрешение оторвать Гарри на двадцать четыре часа от выполнения служебных обязанностей.
— На самом деле не знаю, чем еще смогу быть полезен, — сказал Гарри, пожимая плечами. — Наши ребята из разведки уже выжали меня как лимон.
Тогда Шабодо сказал, что существует еще одна причина его визита, но его просили не обсуждать ее до прибытия в Эр-Рияд. Ронни был вежлив, но настойчив. Чем раньте они вылетят, тем быстрее Гарри вернется назад.
Гарри Форд был знаком с этой вызывающей раздражение привычкой секретной службы расспрашивать о всяких деталях операций. Он объяснил Шабодо, что в ближайшее время ему предстоит ночное десантирование на территорию Ирака и операция займет примерно восемь дней. Таким образом, он очень сожалеет, но служебные обязанности не позволяют ему выполнить его просьбу до возвращения с задания.
Шабодо улыбнулся.
— Ваши служебные обязанности будут продолжаться аж до капитуляции Багдада, и это, возможно, займет несколько недель. Майор Максуини сказал мне, что ваша группа вполне сможет прожить без вас двадцать четыре часа, и если говорить откровенно, капитан, то я работаю непосредственно на кабинет министров, и вам не к лицу ломаться, как примадонне.