Прошло уже одиннадцать секунд с того момента, как Мурильо спрыгнул на землю из самолета. Он поднял левую руку и притронулся к голове — знак для пассажиров и пилота, что на его, Мурильо, взгляд, все в порядке. Подача такого сигнала входит в обязанности Мурильо, этому знаку его обучил британский наемник Макатир — профессионал высокого класса. Возможно, чтобы обезопасить себя, Макатир тайно работал на англичан, но он не мог нанести серьезного ущерба безопасности картеля, потому что, наряду с другими британскими, израильскими и южноафриканскими наемниками, тренировавшими боевиков картеля, ничего не знал об операциях, никогда к ним не привлекался и вообще никогда не подпускался ближе, чем на милю к дону Пабло или другим главным лицам картеля.
Используй их, но остерегайся — таково отношение картеля к наемникам и советникам со стороны.
Человек, называвший себя Рестрепо, выпрыгнул из самолета, за ним последовал Пабло Энвигадо, ростом меньше всех остальных, но глаза его зорче, чем даже у телохранителя Бобби Сонсона, в чьих жилах текла кровь индейцев-муисков из клана Заку, правившего землями вокруг Тунхи более чем за тысячу лет до прихода испанских конкистадоров.
Четверо мужчин осторожно направились к опушке леса. Наивный человек предположил бы, что проще подъехать на машине к самолету и забрать их, но Макатир учил, что спутники-разведчики могут засечь все что угодно на взлетной полосе, поэтому транспорт остался на опушке под деревьями. А так получалось, что люди прибыли на самолете и просто исчезли.
Хесус Гарсиа Ортец вышел из-под деревьев, чтобы поприветствовать своего хозяина. У ног начальника службы безопасности медельинского картеля примостился свирепого вида огромный пес — смесь шотландской овчарки и андалузского мастифа. Пса звали Дьявол, и, где бы ни находился Гарсиа, Дьявол всегда рядом с ним.
Как только Гарсиа встретил группу прибывших и пошел с ними рядом, тихонько разговаривая с Энвигадо, взревели двигатели «бонанзы», самолет двинулся вперед по бетонной полосе и внезапно его колеса оторвались от земли. Самолет спокойно набрал высоту, заложил вираж, лег на курс и вскоре скрылся из виду.
Энвигадо внимательно слушал Гарсиа, рассказывавшего о последних успехах тайной полиции. Полиция захватила и сровняла с землей много лабораторий, многие члены картеля арестованы или застрелены в ходе этих налетов. В то время как Пабло слушал шефа своей службы безопасности, его глаза встретились с печальными глазами Хорхе Энвигадо Риверы, единственного сына его двоюродного брата и правой руки Карлоса Энвигадо Риверы, погибшего на одной из конспиративных квартир в старом квартале Медельина во время схватки с тайной полицией, устроившей облаву. Это произошло всего три недели назад. Тайная полиция создала сверхсекретное специальное подразделение, и перед Риверой поставлена теперь задача выяснить, кто командует этим подразделением с дальнейшей перспективой подкупа. Для этой цели Ривере выделено двадцать миллионов долларов США и прикреплены несколько самых отчаянных и опытных боевиков картеля.
И вот теперь Ривера мертв. Тело его нашпиговали пулями из девятимиллиметровых автоматических пистолетов «Хеклер энд Кох МР-5», находящихся на вооружении нового подразделения тайной полиции, так что не остается никаких сомнений в том, чья это работа. Они как бы подчеркивали — не связывайтесь с нами.
Энвигадо по-своему понравилась… манера действий этого нового подразделения, которое, по-видимому, должно стать его самым опасным врагом. Он любил игры на грани жизни и смерти точно так же, как и свое громадное состояние. Да и вообще, футбол, бой быков, контрабанда наркотиков — все это просто хорошие игры для крестьянина из Санта-Фе-де-Антьокия, с помощью убийств добившегося контроля над второй по величине преуспевающей группировкой колумбийского кокаинового картеля. Первой, самой могущественной группировкой заправлял клан Очоа родом тоже из района Медельины. Этот клан претендовал на то, что ведет свой род от конкистадоров, многие поколения семьи Очоа владели громадным ранчо «Финка ла Лома» в предгорьях вблизи Медельина.
Члены клана Очоа и заправилы картеля из старинных семей Кали и Боготы считали между собой Энвигадо головорезом и выскочкой, которому просто везло. Вместе с другой гангстерской семьей — Гачами — Энвигадо резал, убивал, пытал и запугивал, упорно прокладывая себе путь к вершинам кокаинового бизнеса в Колумбии. А это значит — к вершинам кокаинового бизнеса во всей Южной Америке и, можно сказать, во всем мире.
Но старинные семьи кокаинового картеля возмущали гангстеризм и крайняя жестокость Энвигадо и Гача. Год назад сына Гача выпустили из тюрьмы в Боготе, где он содержался по обвинению в убийстве, но не предстал перед судом из-за «отсутствия свидетелей». Три дня он пьянствовал с проститутками в старом квартале Канделариа, а за ним в это время следили люди из американских войск специального назначения, все они, будучи южноамериканцами, тайно работали в Колумбии. Они проследили младшего Гача до ранчо его отца, где оба Гача и были застрелены в тот момент, когда развлекались с обнаженными девицами в бассейне, по размерам в половину олимпийского.
Энвигадо почти не сомневался, что стареющий глава клана Очоа — дон Фабио, тайные банкиры и промышленники Кали и Боготы приложили руку к убийству семьи Гача. Поэтому он жил с постоянным ощущением, что смерть бродит где-то рядом.
Приближенных он подбирал очень тщательно; любого, вызывавшего хоть малейшее сомнение, убивали преданные Мурильо и Сонсон, а иногда и сам Пабло. Сейчас он был для тайной полиции целью номер один, за ним охотились, чтобы убить или выдать Соединенным Штатам (соглашение о выдаче членов картеля явилось причиной, по которой Энвигадо формально вынес смертный приговор бывшему президенту Колумбии Эмилио Барко, жизни которого теперь угрожала смертельная опасность), поэтому Пабло Энвигадо никогда дважды подряд не ночевал в одном месте. Он не пользовался телефоном, а приближенным запрещалось даже упоминать его настоящее имя.
Жесткая система безопасности и личной охраны в сочетании с настоящей любовью к нему бедных крестьян и обитателей трущоб в Медельине и во всей Антьокии, которые восхищались им за то, что он объявил войну правительству, позволяли Энвигадо пока оставаться в живых.
Он разъезжал по Европе, встречаясь с потенциальными распространителями наркотиков с вызывающей дерзостью. Он понимал, что подобная дерзость помогает поддерживать миф о его могуществе, и считал: если все тщательно спланировать, то такие поездки ничуть не опаснее обеда в роскошном ресторане Боготы «Хостериа Салинас» в обществе дипломатов и высокопоставленных правительственных чиновников. А Пабло нравилось обедать там по крайней мере раз в месяц. Боже мой, как ему нравилась его жизнь!
Последняя поездка в Европу была просто необходима. ИРА прислала своих эмиссаров в Медельин, и именно Кейси предложил использовать тайные каналы террористов для распространения кокаина в Европе. Но Кейси был так же осторожен, как и Энвигадо, поэтому он разработал план в духе Макиавелли, по которому его самый опасный оппонент в Военном совете «временной» ИРА судья Юджин Пирсон принуждался не только дать согласие на сделку с картелем, но и заняться созданием и руководством тайной сетью распространения кокаина, держась при этом подальше от ИРА.
Энвигадо одобрил тщательно разработанный коварный план человека с трубкой из Белфаста, и его люди помогли начать осуществлять его. Пабло нравилась идея стать вместо ливийского полковника Каддафи основным покровителем ИРА. Как бы там ни было, у картеля и ИРА были одни и те же методы, если не одни и те же цели.
Энвигадо удивился, увидев среди встречающих его Германа Сантоса. Брат Германа — Рикардо — явился ключевой фигурой в тонкой комбинации, задуманной Кейси, а Герман осуществлял связь с Рикардо, который должен был уже вернуться в Колумбию, проведя несколько недель в Европе.
— …а теперь еще проблема с Рикардо, — сказал Гарсиа.
Пабло продолжал улыбаться, как будто и не услышал сказанного. Он не произнес ни слова, пока они не подошли к опушке. Окружающие отошли в сторонку от Германа Сантоса, и он остался стоять перед хозяином один.
Гарсиа почувствовал скрытую ярость Энвигадо, замолчал и оставил Энвигадо и Сантоса вдвоем.
Герман Сантос старался не смотреть в глаза Пабло.
— Что за проблема, Герман Сантос? — тихо спросил Энвигадо. Где-то в лесу завизжали обезьяны.
— Дон Пабло, мой брат все еще в Нью-Йорке… — Сантос с трудом заставил себя посмотреть в глаза Энвигадо.
— Почему? Он что там, еще не всех шлюх перетрахал?
— Дон Пабло, Рикардо потерял девчонку.
— Потерял? Что значит потерял?
— Понимаете, мы перехватывали все звонки и письма ее родителей, а сама она не пыталась связаться с ними. Но они с Рикардо поссорились, он сказал ей, что она убивает себя порошком, а ей непременно хотелось попробовать «крэк». Рикардо предупредил ее, чтобы она не глупила, девчонка рассердилась и ушла в спальню. Он запер дверь на ключ и пошел выпить пива, а когда вернулся, ее уже не было. Она позвонила в службу сервиса и удрала. Рикардо предупредил всех на улицах, но девчонка словно сквозь землю провалилась.
Наступила тишина, замолчали даже вопившие в лесу обезьяны, и только где-то вдали раздавался стук дятла. А еще были слышны шумы рации одного из телохранителей. Эти звуки только еще более усиливали зловещую тишину.
Энвигадо внимательно посмотрел на Германа. Его уже можно считать мертвецом, Энвигадо вправе распорядиться его жизнью по своему усмотрению.
— О чем предупредил? На каких улицах?
— У нас связи почти со всеми гангстерскими шайками в Нью-Йорке и в департаменте полиции. Люди уже ищут ее, но они не знают, насколько она важна для нас, мы не стали говорить об этом по определенным причинам. Лично я считаю, что девчонку сбила машина и она находится в больнице. Мы проверяем и больницы, но у Рикардо нет ее фотографии.
— У Рикардо… нет ее… фотографии?
Окружавшие их люди услышали в этих словах смертный приговор, и каждый поблагодарил Деву Марию, что не находится сейчас на месте Германа.
— Так нас учил инструктор-израильтянин. Для Рикардо небезопасно было иметь фотографию девчонки.
Энвигадо задумался, принимая решение.
— А у нас есть ее фотография? — спросил он, не обращаясь ни к кому персонально.
— Конечно, шеф. — Хесус Гарсиа стоял футах в тридцати, но в наступившей тишине все могли слышать его слова. — У меня в досье есть две ее фотографии. Надо было, чтобы Рикардо знал, как она выглядит. Мы получили их от… друзей из Рима.
Энвигадо кивнул и заговорил, обращаясь к Хесусу, но не глядя на него:
— Сделай копии и отправь их нашим друзьям из департамента полиции Нью-Йорка. Как быстро можно это сделать?
— Можем отправить по факсу, шеф. Воспользуемся полицейской линией связи.
— Наш человек на узле связи полиции надежен?
— С ней все в порядке. У нее есть отец, мать и двое братьев в Ланоке. Братья работают на нас.
Энвигадо нахмурился.
— Сегодня?
— Постараемся, в крайнем случае завтра.
— Завтра. Хорошо. Луис…
Рестрепо подошел ближе.
— Луис, лети в Нью-Йорк. Это очень важно.
— Понял.
— Найдешь там Рикардо и передашь ему, что его брат умрет медленной смертью, если к концу недели он не отыщет девчонку и не доставит ее сюда в Антьокию.
Энвигадо без всякой злобы, а даже с симпатией посмотрел на Германа, который заправлял делами картеля в Майами и Новом Орлеане, имея в своем распоряжении миллионы.
— Герман, лично к тебе я ничего не имею. Ты будешь свободен сразу, как только твой сосунок-братец привезет сюда в целости и сохранности эту маленькую наркоманку.
Энвигадо наклонил голову, мысли его были заняты уже другими делами. Он ласково потрепал Германа Сантоса Кастанеду по плечу и направился к поджидавшему «доджу». Двигатель машины ожил, и Мурильо распахнул дверцу.
К своему неудовольствию Герман Сантос никак не мог унять жестокую дрожь в руках. Сонсон показал ему, что он должен сесть во вторую машину.
В то время как Рестрепо на следующий день летел рейсом «Авианка» из города Барранкилья на карибском побережье Колумбии в Майами, где ему предстояло пересесть на рейс «Америкэн эйрлайнз» до Нью-Йорка, Эдди Лукко сидел в нью-йоркском отделе управления по борьбе с наркотиками, изучая подноготную Рикардо Сантоса, который и был тем парнем, изображенным на фотографии вместе с девушкой, найденной мертвой на Центральном вокзале. А персонал южноамериканского отдела Дэвида Джардина, помимо прочих дел, занимался в тот момент улаживанием различных административных формальностей, связанных с увольнением капитана Генри Майкла Алькасара Форда из армии Великобритании, а Малькольма Уильяма Стронга из службы прокуратуры, оформлением их по контракту на службу в секретную разведывательную службу, размещением и подготовкой.
А в это же время в ста девяноста милях к западу от Министерства иностранных дел Великобритании судья Юджин Пирсон сидел в складе для гробов одного из похоронных бюро Дублина вместе с другими пятью мужчинами, составлявшими Военный совет «временной» ИРА.
Предметом обсуждения было смягчение ущерба для ИРА, вызванного возмущением в Соединенных Штатах Америки в связи с гибелью американских болельщиков во время взрыва на вокзале Кингз-Кросс.
Американская пресса и телекомпания Си-эн-эн продемонстрировала ужасные сцены этой кровавой бойни, а особенно потрясала всех фотография молоденькой девушки из Висконсина с оторванной по колено ногой и вылезшими из орбит глазами на залитом кровью лице.
— Они не должны были публиковать подобные фотографии, — сказал лидер партии Шинн фейн Сайаран Мерфи. — Впечатление от них действительно неприятное. Мне кажется, пора припугнуть нескольких редакторов. У них на уме одно — побольше бы продать своих проклятых газет.
При этих словах Юджин Пирсон закрыл глаза. Святые Мария и Иосиф, это действительно был печальный день, когда громилы и политические недоучки из Дерри и Белфаста, получившие свое скудное образование в тюрьме Лонг-Кеш, вышвырнули из рядов «временной» ИРА Рори О’Брейди, Дайти О’Коннелла и других основателей «временной» ИРА. Они захватили лидерство путем быстрого и разрушительного переворота, произошедшего в 1984 году в Дублине во время ежегодной конференции политического движения Ард фейсс. Представителей старой гвардии обругали и унизили с трибуны в этаком маоистском стиле так, что они были вынуждены покинуть конференцию и, чтобы сохранить лицо, заявили на следующий день об окончательном разрыве и образовании партии республиканская Шинн фейн. И, хотя новоиспеченная партия получила небольшую поддержку и некоторое количество оружия и взрывчатки от экстремистов из Ирландской национально-освободительной армии, никто не принимал ее во внимание.
Юджин Пирсон наблюдал за расколом и молча присоединился к победителям в этой схватке, закончившейся, к счастью, без кровопролития.
На самом-то деле именно Пирсон написал большую часть речи для вице-президента Шинн фейн Мартина Магинесса, чье заявление с трибуны вызвало раскол, в результате которого власть из рук «временных» из Дублина перешла к боевикам «временных» из Северной Ирландии. К людям, которые занимались убийствами и чьи руки обагрены кровью.
Теперь «временные» с яростным упорством придерживались стратегии «одного большого толчка», требовавшей больших денег, чтобы с максимальным успехом использовать тонны оружия и взрывчатки «семтекс», предоставленных им ливийским полковником Каддафи в 1987 году. Так и возник план Кейси воспользоваться колумбийскими наркодолларами.
Свои советы Пирсон излагал коротко, без лишних слов, а остальные — даже Кейси — внимательно слушали его. У судьи были хорошие мозги, он инстинктивно чувствовал, как можно последствия самых худших трагедий, вроде взрыва бомбы в поминальное воскресенье во время панихиды по англичанам и ирландцам, погибшим в Эннискиллене или убийства из автомата маленькой девочки в Германии психопатом Мартином Шихи, свести до минимума, а иногда и обернуть себе на пользу.