Девушка немного успокоилась.
— С ним все в порядке. Он действительно хороший парень. Его семья владеет в Венесуэле большим ранчо. Его дядя — на самом деле он его двоюродный брат, но поскольку значительно старше, Ричард зовет его дядя — он дирижер и композитор, профессор музыки в университете. Ричард показывал нам статьи в журналах и книгу, которую написал его дядя. А еще три пластинки с его музыкой. Энрике Лопес Фуэрте у нас в консерватории, слышали о нем? — Она замолчала и осторожно взглянула на Пирсона.
Ему надо все выяснить поподробнее.
— Ричард? — вроде бы ненароком спросил он.
— Ему нравится, когда его называют Ричард, но поскольку он из Венесуэлы, то его настоящее имя Рикардо. Весь последний семестр они были просто неразлучны. Поэтому она и вернулась на несколько дней раньше после рождественских каникул. А следующий семестр Сиобан решила пропустить, поехать в Венесуэлу и брать там уроки музыки у Фуэрте. Декан сказал, что этот семестр ей не зачтется, но вы же знаете Сиобан, если уж она что-то решила.
— А в какое место в Венесуэле? — спокойно поинтересовался Пирсон.
— Не знаю. Она описала все подробности в письме, которое отправила вам. Сиобан на самом деле беспокоилась о вас и о маме, но просто не смогла дозвониться по телефону. Но она читала в газетах, как вас хвалили за какой-то вынесенный вердикт, и очень радовалась за вас. Но последние дни перед отъездом прошли у нее в сплошной суматохе.
— Вы не возражаете, если я осмотрю ее комнату?
— Вот сюда, пожалуйста.
— А потом мне нужно будет поговорить с деканом.
— Его не бывает в выходные…
— А этот Ричард. Рикардо. Как его полное имя?
— Ох, что-то чисто испанское, несколько имен, да еще с приставками «де».
— Значит, не помните?
— Очень жаль, но нет. Может быть, она позвонит, пока вы здесь. А ее мама дома?
И в этот момент холодное ощущение вечности возложило свою ледяную длань на судью Юджина Пирсона. Оно было таким же ясным, как ясный зимний день в горах, и голос его любимой дочери внезапно прозвучал в этой комнате, из которой видны ржаво-красные крыши и холм Авентин. Она просто сказала:
— Папа…
И от этого леденящего душу видения Юджин Пирсон почувствовал своей кельтской интуицией, что его дочь, услада его жизни, очень нуждается в нем.
Кровавая бойня в Бельвью заняла заголовки газет и экраны телевизоров по всему миру, отодвинув на второй план трагедию в результате взрыва бомбы на вокзале Кингз-Кросс. Во многих выпусках новостей об этом сообщалось сразу после событий в Персидском заливе и до сообщений о спорте и погоде. Шеф Лукко — начальник отдела по расследованию убийств капитан Дэнни Моллой связался с ФБР и начальником нью-йоркского управления по борьбе с наркотиками Марвином Келли. В результате было решено, что ФБР и отдел по убийствам будут проводить совместное расследование по этому делу в тесном контакте с управлением по борьбе с наркотиками и информировать друг друга о ходе расследования. Эдди Лукко тоже работал по этому делу под руководством Моллойя и представителя управления по борьбе с наркотиками специального агента Дона Мейдера.
Начальство знало, что сержант Лукко уже имел отношение к этому делу, а кроме того, он пользовался отличной репутацией в отделе по убийствам, поэтому ему предоставили права, обычно предоставляемые лейтенантам. Для расследования он выбрал себе в напарники детектива Сэма Варгоса.
Примерно тогда же капитан Гарри Форд и Малькольм Стронг начали свое обучение и подготовку в качестве агентов по контракту секретной разведывательной службы.
Их доставили в загородный дом в Уэльсе на границе заповедника в графстве Бреконшир, представляющего собой безлюдный, удаленный район с живописными холмами, поросшими лесом долинами, отлогими горными склонами, ручьями, опасными болотами. Погода здесь постоянно меняется, и прекрасный весенний день к обеду уже может смениться неистовой бурей. Это идеальное место для испытания характера людей, которые решили (или которых выбрали) воспитать в себе стойкость и выносливость как в физическом, так и в духовном плане, несколько выше, чем у обычных людей.
Дом стоит на изолированной территории площадью восемьдесят акров, окруженной пихтами и соснами. Территория тщательно охраняется расположенными в несколько ярусов электронными средствами защиты и предупредительными табличками, на которых на английском языке и уэльском наречии написано: «Уэльская станция анализа канализационных вод. Посторонним вход воспрещен». Вооруженные ружьями охранники, одетые, как сельские жители, патрулируют зону с собаками. Внутреннюю зону площадью двенадцать акров огораживает забор высотой тринадцать футов, по которому снизу доверху проходит колючая проволока.
Первая неделя была заполнена беседами, тестами, медицинскими осмотрами, занятиями языком, физической подготовкой, вводными лекциями, тренировками в стрельбе, оценками индивидуальных качеств. Постоянно, и днем и ночью, инструктора наблюдали, подгоняли, подбадривали, натаскивали обоих агентов.
В течение всего времени Стронг и Форд не видели ни Дэвида Джардина, ни Шабодо, ни Кейт. Джардин находился в столице Эквадора Кито, куда его пригласил Джайлс Аберкромби на встречу сотрудников секретной службы с сотрудниками других правительственных служб, включая таможенников, возглавляющих борьбу Великобритании с контрабандой кокаина и марихуаны. На встрече присутствовал также британский военный атташе. А еще Джардин встретился там с одним из высших чинов колумбийской тайной полиции, командующим новым секретным подразделением, агенты которого от души нашпиговали свинцом двоюродного брата Пабло Энвигадо. Дэвид давно был знаком с коренастым, с непроницаемыми глазами, генералом Хавьером Рамоном Гомесом, надежным, недавно уволившимся из тайной полиции офицером, занимавшим раньше пост заместителя начальника тайной полиции по контрразведке. Он, как и встарь, оказывал неоценимую помощь англичанам и американцам в борьбе против картеля. Переговорил Джардин также и с местными представителями ЦРУ, управления по борьбе с наркотиками и ФБР.
Используя свою несравненную способность концентрироваться и необычайный талант задавать нужные вопросы, за пять дней постоянного общения с этими людьми Дэвид Джардин собрал всю возможную последнюю информацию о руководителях картеля в Боготе, Кали и Медельине.
Из Кито он вместе с Рамоном вылетел рейсом «Авианса» в Боготу, воспользовавшись документами консультанта английской фирмы по страхованию строительных работ. В Боготе Дэвид взял напрокат машину и проехал по всем значительным и незначительным местам, связанным каким-то образом с руководителями картеля, чтобы как бы проникнуться царящей здесь атмосферой, составить новые впечатления, посмотреть на лица, определить, кто спокоен и уверен, а кто живет в страхе. По-испански он говорил без малейшего акцента, а дешевая одежда из магазина готового платья и неприметное поведение не привлекли к нему внимания, и никто его не запомнил. Вот эта сторона его работы нравилась ему больше других. Он знал, кто они такие, знал, что они говорили и делали буквально в последнее время, а гангстеры и торговцы наркотиками даже не подозревали о его существовании. Он был вроде призрака, и тут сказывался двадцатилетний опыт оперативной работы. Указание шефа обучить этому же самому Стронга и Форда за пять недель до сих пор вызывало в нем холодную ярость.
Рамон приставил к нему трех телохранителей, очень надежных людей, служивших в принадлежащей ему частной охранной фирме. Они тенью следовали за Джардином, но настолько осторожно, что даже Мурильо и Бобби Сонсон не смогли заметить их. Вечером в пятницу Рамон и его жена Беатрикс пригласили Джардина на ужин в национальный ресторанчик в старом квартале Боготы Канделариа. Иностранные посольства предупреждали своих служащих и посетителей, что в этом квартале опасно появляться после шести вечера. В ресторанчике выступали танцовщицы, исполнявшие народные танцы, красивые, задорные, жизнерадостные колумбийские девушки сверкали прекрасными ножками, притопывая ими так, словно намекали на что-то неприличное. И куратор направления «Вест-8» снова влюбился в Колумбию и почти во всех ее очаровательных, благородных, жизнерадостных жителей.
Без двадцати десять Рамон и Беатрикс отвезли Джардина в аэропорт. На прощание они тепло пожали друг другу руки, и Дэвид пошел проходить тщательный контроль, чувствуя спокойствие и удовлетворение. И все-таки он был начеку, потому что именно в такие моменты агенты наиболее уязвимы. Когда они размышляют о полете домой, мечтают, как пойдут с подружкой в любимую пивную или как увидятся с детьми, или о чем-нибудь еще подобном. Именно в такие моменты несколько агентов, к своему удивлению, спикировали в могилы, словно пилоты, выполняющие ночью фигуры высшего пилотажа. С завязанными глазами.
Первые два дня операции и несколько самых последних дней перед ее завершением. Это самое опасное время. Джардин удобно устроился в кресле салона первого класса. «Боинг-747» компании «Авианса» взлетел и пошел на разворот, чтобы не врезаться в горы, возвышавшиеся за взлетной полосой. Огни большого и загадочного города скрылись из виду, и Дэвид подумал, что надо будет обязательно предупредить насчет самого опасного времени операции двух агентов, которых гоняют до седьмого пота в ходе самой трудной первой недели в Уэльсе, так далеко от их конечного пункта назначения.
А потом он уснул.
9
Завтрак с Пабло
Для Малькольма Стронга настала неделя унижений. Ему приказывали, на него кричали разные мужчины и женщины, у некоторых из которых отсутствовал даже элементарный интеллект, необходимый, по его мнению, для шпионажа. Письменные тесты были настолько просты, что приходилось удивляться уму тех, кто их составлял.
Он выслушал короткую скучную лекцию по теории и практике разведки и ее помощи правительству и парочку довольно интересных сообщений, освещающих истинное лицо и методы работы секретной разведывательной службы. Ему давали читать и рассказывали о разведывательных операциях, прошедших удачно или с треском провалившихся, а еще давали читать об операциях, в которых отсутствовала концовка, и от него требовалось объяснить, будут ли операции, по его мнению, успешными или провалятся. А еще эти ужасные подъемы каждый день в пять утра и отвратительные пробежки, начиная с одной мили, а после физической подготовки в пять вечера снова пробежка. Расстояния пробежек каждый день увеличивались, и вот теперь, во вторую субботу своего пребывания здесь, Малькольм, тяжело дыша, совершал четырехмильную утреннюю пробежку после холодного душа, и эту же дистанцию ему предстояло бежать вечером.
Болел каждый мускул тела, ему было больно даже поднимать нож и вилку во время ужина, состоявшего из бифштекса, яичницы, фасоли и жареного картофеля. Сидя в маленькой столовой, он посмотрел через стол на человека, которого знал только как «Пакета». Его собственный идиотский псевдоним был «Багаж». Малькольм ненавидел «Пакета» глубокой, все возрастающей ненавистью. Этот человек пробегал каждый день по десять миль с каким-то рюкзаком за спиной. «Пакет» был здорово загорелым, стройным и мускулистым парнем с насмешливыми серыми глазами и свисающими вниз усами. Он напоминал Стронгу культуристов из журналов.
Десять миль. Все эти изнурительные тренировки просто унизительны… Стронг обязательно каждый год проходил диспансеризацию, и, судя по ее результатам, стабильно соответствовал уровню годности двадцатичетырехлетнего пилота. Поэтому, когда инструктор предложил ему оценить уровень своей физической подготовки, он ответил: «…выше среднего». Как жестоко он ошибся.
И, пока он буквально обливался потом, выполняя приседания, отжимания и всякие другие упражнения на каких-то чертовых тренажерах, «Пакет», этот робот-атлет, лишь слегка поблескивая от пота, проделывал в сотни раз больше подобных упражнений, да и к тому же со штангой. Как же «Багаж» — бывший Малькольм Стронг, юрист, ненавидел этого человека и, конечно же, отсутствующего Дэвида Джардина, да и вообще всю эту проклятую Богом банду психопатов и садистов, заманивающих порядочных людей в эту преисподнюю. Им мало подписки о неразглашении тайны, они должны довести порядочного человека до сумасшествия. Вытаскивают из кровати, когда ты только сбежишь от них в мир сна, бросают в камеру или валяют в грязи, выкрикивая вопросы. И не дай Бог назвать им свое имя, а не кличку «Багаж», если только не хочешь быть отчисленным, сесть на ближайший поезд и вернуться к нормальной жизни, в «Страну Чудес». Но «Багаж» ни в коем случае не желал ударить лицом в грязь перед этими ублюдками.
А это означало, что Джардин и Шабодо, вербуя агентов, снова сделали правильный выбор.
Всю неделю после кровавой бойни в больнице Бельвью Эдди Лукко занимался расследованием этого преступления, которое доказывало, что колумбийцы заставили замолчать Малыша Пи, потому что он слишком много знал, и, значит, этот двадцатилетний гангстер являлся важным связующим звеном между людьми картеля в Нью-Йорке и уличными торговцами. Дэвид Джардин в это время занимался своими делами в Эквадоре и Колумбии. А Юджин Пирсон вернулся в Дублин, связался с посольством Венесуэлы в Лондоне, а потом через Министерство иностранных дел Ирландии с Министерством образования в Каракасе, где попытался выяснить местонахождение профессора музыки и композитора Энрике Лопеса Фуэрте, чтобы выйти через него на человека, называвшего себя Ричардом или Рикардо, с которым уехала его дочь.
Новости оказались малоутешительными. Сеньор Лопес находился где-то в горах. Да, он композитор, да, у него часто бывают молодые музыканты. Для его племянника или двоюродного брата вполне нормально неожиданно заявиться к нему в дом с симпатичной девятнадцатилетней девушкой, обучающейся в консерватории в Европе. Конечно, если они отыщут сеньора Лопеса, то немедленно сообщат об этом судье Пирсону. А девушку вежливо попросят позвонить домой обеспокоенным родителям.
Мараид злилась на дочь за легкомыслие и ужасно волновалась. На обеде, который она устроила, присутствовали Падрик О’Шей — возможный будущий премьер-министр Ирландии, биржевой маклер Десмонд Браун и их жены. Обед прошел хорошо, но ничего нового не говорилось о будущем назначении Юджина министром юстиции. Правда, уже не чувствовалось той чарующей атмосферы, царившей на предыдущем обеде, и, кроме того, его беспокоило исчезновение Сиобан.
Шел дождь, когда самолет Джардина приземлился в аэропорту Хитроу. Дороти находилась в Лионе, снимала свою передачу европейских новостей. На Тайт-стрит он приехал на такси, и после горячей ванны устроился в гостиной с чашкой кофе, обдумывая планы отправки Стронга и Форда в Колумбию. Дэвида серьезно разозлило указание шефа о том, чтобы внедрение в картель осуществилось через семь, а теперь уже через шесть недель. Сделать это невозможно, поэтому следовало предпринять кое-какие шаги, а никто лучше бывшего иезуита Дэвида Арбатнота Джардина не разбирался в закулисных интригах в верхушке секретной разведывательной службы.
Дэвид посмотрел на часы: восемь минут седьмого. Он снял трубку телефона и набрал номер школы-интерната Дорсет. Некоторое время в трубке слышались гудки, а потом ответил очень вежливый, молодой, полный энергии голос.
— Дрейк-Хауз.
— Добрый вечер. Мне хотелось бы поговорить с Эндрю Джардином.
— Сейчас я позову его…
Джардин спокойно ждал, выводя в блокноте: «Премьер-министр. Где с ним встретиться за выпивкой?»
— …Папа?
Он разомлел, услышав бодрый голос сына.
— Как дела?
— Где ты был?
— В Южной Америке.
— Ну спасибо тебе большое. (За то, что не взял с собой.)
— Чудесная оказалась поездка. Прекрасные девушки, исполнявшие народные танцы, и отличное пиво.
— Я тебя ненавижу. Пап, ты приедешь на родительское собрание?
— А когда оно?
— Завтра вечером. Уже забыл?
— Нет, не забыл.
— Мелкий лгунишка…
— Я действительно не забыл.
— Ты привез что-нибудь?
— Резную статуэтку свиньи.
— Ох, здорово.
— Она очень старая, работа индейцев-муисков. И очень симпатичная.