— Как легко поддаются влиянию ваши создания, — заметил Келексел.
"Как он мне надоел, этот болван", — подумал Фраффин и, не отрываясь от монитора, произнес:
— У них сильные страсти. И страх. У них сильно развито чувство страха.
— Вам приходилось это наблюдать? — спросил Келексел.
— Разумеется!
"Как легко привести его в ярость", — подумал Келексел.
— А что вы сейчас там видите? — как ни в чем ни бывало спросил он. — Это как-то связано с работой над сюжетом? Я не слишком докучаю вам?
"Он начал заглатывать наживку", — сказал себе Фраффин, а вслух произнес:
— Я только что начал работу над новой историей.
— Новая история? — недоуменно спросил Келексел. — Разве вы уже завершили военный эпос?
— Я прервал работу. Сюжет что-то не клеится. И потом войны начинают мне надоедать. А вот личные конфликты кажутся мне любопытными.
— Личные конфликты? — идея показалась Келекселу отвратительной.
— Да, интимные детали насилия. Немудрено найти драматическую сторону в войнах и переселениях народов, в расцвете и падении цивилизаций и религий. А что вы думаете о небольшой истории, в фокусе которой оказывается существо, убивающее свою подругу?
Келексел покачал головой. Беседа принимала такой оборот, при котором он уже не мог контролировать ситуацию. Отказаться от продолжения военного эпоса? Начать новую историю? Почему? Тревожные предчувствия вернулись к нему. Не здесь ли скрыта та пружина, отпустив которую Фраффин нанесет Чемам удар.
— Конфликт и страх, — сказал Фраффин. — Сколько впечатлений можно получить, наблюдая за их проявлениями!
— Да… да, действительно, — пробормотал Келексел.
— Я касаюсь нерва, — сказал Фраффин. — Здесь алчность, там желания, где-то прихоть и страх. Да, страх. Когда мои создания окончательно подготовлены, я бужу в них страх. И затем привожу в действие весь механизм. Они доводят себя до изнеможения! Они любят! Они лгут! Они убивают! Они умирают.
Фраффин улыбнулся, оскалив зубы. Сейчас он производил устрашающее впечатление.
— Ну, а самое приятное в этом, — добавил Фраффин, — самое забавное, что они считают, будто совершают все это сами.
Келексел заставил себя улыбнуться в ответ. Эта сторона историй раньше часто казалась ему смешной, но сейчас забавляла его гораздо меньше. Он проглотил слюну и произнес:
— Но, такая история, не будет ли она… — Он замешкался, подбирая выражение, -… не будет ли она слишком… мелкой?
"Мелкой, — подумал Фраффин. — Ну и клоун этот Келексел".
— Не сочтете ли вы чрезмерным позерством с моей стороны, — спросил Фраффин, — если, используя небольшой инцидент, я продемонстрирую безмерность такого сюжета?
Он поднес сжатый кулак к лицу Келексела и раскрыл ладонь:
— Я покажу вам кое-что, чем вы не обладаете — я покажу вам смерть.
Идея Фраффина показалась Келекселу отвратительной — грязное столкновение, убийство. Какая гнетущая мысль! Но Фраффин снова приник к сокрытому от посторонних взглядов экрану на своем пульте. Что же он там сейчас рассматривает?
— Я вижу, что злоупотребляю вашим гостеприимством, — сказал Келексел.
Фраффин поднял глаза. Болван сейчас уберется. Хорошо. Далеко он не уйдет. Сеть на него уже поставлена. Такая замечательная, зацепистая сеть.
— Мой корабль в вашем распоряжении, — сказал Фраффин.
— Прошу извинить меня, если я отнял у вас слишком много времени, — сказал Келексел, поднимаясь.
Фраффин поклонился и произнес традиционную фразу:
— Что есть время для Чема?
— Время — наша игрушка, — отозвался Келексел. Он повернулся и двинулся к выходу, мысли его скакали. Было нечто угрожающее в поведении Фраффина. Скорее всего это как-то связано с тем, что он видел на экране. История? Но как может история угрожать Чему?
Фраффин подождал, пока дверь плотно закрылась за Келекселом, вернулся в свое кресло и снова приник к экрану. Там, на поверхности, под покровом ночи наступал час решающих событий.
Туземец, убивающий свою жену. Фраффин наблюдал, стараясь получше рассмотреть интересующие его детали. Объект женского пола, по имени Мерфи, качающаяся окровавленная фигура в искусственном освещении. Она приносила свою жизнь на алтарь грозных авгуров, о существовании которых никогда не подозревала. Предсказания и тени наследственных богов больше не будут ее тревожить.
Резким движением Фраффин отключил монитор и закрыл лицо руками. Смерть настигла несчастную. Получив необходимый импульс, сюжет будет развиваться дальше. Какая великолепная ловушка для Чема! Но кто в нее попадется?
Странное чувство неожиданно овладело Фраффином. Он словно ощутил внутри себя шепот миллионов голосов — голосов прошлого, которое не имело для него определенной точки отсчета.
"Кем мы были когда-то?" — подумал он.
Это было проклятие Чемов — их жизнь не имела начала. Прошлое терялось где-то в темных провалах памяти, и приходилось постоянно прибегать к искусственным хранилищам-записям, в которых, конечно, было много неточностей.
"Что потеряно там, в нашем далеком прошлом? Проклятия забытых пророков? Мы поклоняемся созданным нами же богам. Как мы создавали этих богов? — размышлял Фраффин. — Не плюем ли мы на собственный прах, когда смеемся над глупыми, послушными нашей воле, туземцами?"
В его преломленном сознании неожиданно всплыли картины его собственного далекого прошлого — точно алчные звери пылавшие в небе, которым он некогда владел, а он, смертельно испуганный, прятался от них. Так же неожиданно, как появились, эти образы исчезли. Он ошеломленно смотрел на свои трясущиеся руки.
"Мне срочно нужно отвлечься", — подумал он.
Фраффин отодвинулся от пульта управления, пересек комнату и подошел к стальным спиралям своего пространственного репродьюсера, позволяющего переноситься в любую точку его владений. Он тяжело опустился в мягкое кресло, развернул сенсорные устройства к поверхности планеты прямо над собой. Приемные устройства сенсоров получили сигнал от спутниковых ретрансляторов. Он сориентировал аппарат на дневное полушарие планеты и приступил к наблюдению за жизнью существ, похоронив свои воспоминания в самых потаенных уголках сознания.
4
Для доктора Андроклеса Фурлоу эта история началась с ночного телефонного звонка.
Неверной рукой Фурлоу сбросил телефонную трубку на пол. Несколько мгновений, еще не проснувшись окончательно, он искал ее в темноте. В голове все еще блуждали отрывки сна, в котором он вновь переживал страшные мгновения перед взрывом в радиационной лаборатории Лоуренса, взрывом, который повредил ему глаза. Это был знакомый сон, начавшийся вскоре после несчастного случая несколько месяцев назад, но теперь в нем появилось что-то новое, и это необходимо было осмыслить с профессиональной точки зрения.
"Психолог, твою мать", — подумал он.
Металлический голос, скрежетавший в мембране, помог определить местонахождение трубки. Он поднес се к уху.
— Алло! — Произнесенное слово словно рашпилем ободрало пересохший рот.
— Энди?
Он прочистил горло:
— Да?
— Это Клинт Моссман.
Фурлоу мгновенно сел и спустил ноги с кровати. Люминесцентный циферблат часов рядом с кроватью показывал 2.18. Время звонка и тот факт, что Моссман являлся первым заместителем шерифа графства по уголовным делам, могли означать только одно — происшествие. Доктор Фурлоу был нужен Моссману в качестве судебного психолога.
— Ты слушаешь, Энди?
— Да, слушаю, Клинт. Что произошло?
— Плохие новости, Энди. Отец одной твоей старой подружки только что прикончил ее мать.
В первый момент он не понял, о ком идет речь. Старая подружка. Здесь у него была только одна старая подружка, но сейчас она замужем.
— Это отец Рут Хадсон-Джо Мерфи, — пояснил заместитель шерифа.
— О, боже!
— У меня мало времени, — продолжал Моссман. — Я звоню из автомата напротив офиса Джо. Он заперся в офисе, у него пистолет. Он заявил, что сдастся только тебе.
Фурлоу потряс головой:
— Он хочет видеть меня?
— Приезжай поскорее, Энди. Я понимаю, тебе трудно — Рут, и все такое, — но у меня нет выбора. Мне нужно предотвратить перестрелку.
— Я предупреждал ваших людей, что что-нибудь в этом роде должно произойти, — сказал Фурлоу. Он неожиданно разозлился на Моссмана, да и на всех обитателей Морено.
— Некогда препираться, — ответил Моссман. — Я сказал ему, что ты скоро будешь здесь. Чтобы добраться сюда, тебе хватит двадцати минут. Поторопись, ладно?
— Конечно, Клинт. Уже выбегаю.
Фурлоу положил трубку. Подготовившись к яркому свету, он включил лампу над кроватью. Его глаза сразу заслезились. Он быстро зажмурился, гадая, сможет ли когда-нибудь выносить неожиданный яркий свет без боли.
Наконец до него дошло, что ему сообщил Моссман. Рут! Где Рут? Но ведь сейчас это уже не его проблема. Пусть думает Нев Хадсон.
Он начал одеваться, двигаясь мягко, как привык двигаться ночью, еще когда был жив его отец.
Он взял бумажник с ночного столика, нашел часы и надел их. Затем очки — специальные поляризованные очки с регулируемыми линзами. И стоило надеть очки, как глаза перестали болеть. Режущий свет приобрел спокойный желтый оттенок. Он поднял взгляд и поймал свое отражение в зеркале: узкое лицо, темные очки в массивной черной оправе, черные, стриженные под ежик волосы, длинный с горбинкой нос, широкий рот с толстой нижней губой, линкольновский подбородок с глубокими складками, похожими на шрамы.
Сейчас ему была нужна хорошая доза спиртного, но на это не было времени.
"Бедный, больной Джо Мерфи, — подумал он. — Боже, какое несчастье!"
5
Подъезжая к конторе Мерфи, Фурлоу насчитал пять полицейских машин, выстроившихся углом у противоположного тротуара перед входом в здание. Отблески света полицейских мигалок и прожекторов плясали на фасаде трехэтажного строения и бело-голубой вывеске над входом "Компания Дж.X.Мерфи — косметика высшего качества".
Фурлоу выскользнул из машины на край тротуара и поискал глазами Моссмана. Две группки людей скорчились под прикрытием машин на той стороне дороги.
"Неужели Джо стрелял в них?" — подумал Фурлоу. Он понимал, что его фигура была хорошо заметна из темных окон дома напротив, но не испытывал страха, знакомого ему с рисовых полей Вьетнама. Отец Рут не решится выстрелить в него. После случившегося Мерфи, скорее всего, был уже ни на что не способен.
Один из офицеров на другой стороне улицы, укрывшись за багажником автомобиля, прокричал в мегафон:
— Джо! Ты, Джо Мерфи! Доктор Фурлоу здесь! Теперь выходи и сдавайся! Мы не хотели бы затевать стрельбу!
Звук усиленного мегафоном голоса отозвался гулким эхом между домами. Несмотря на искажения, Фурлоу узнал голос Моссмана.
Окно на втором этаже конторы Мерфи открылось со зловещим скрипом. Мужской голос прокричал из темноты:
— Не груби, Клинт. Я вижу его отсюда. Через семь минут я спущусь.
Фурлоу быстро обошел свою машину и подбежал к Моссману. Заместитель шерифа, худой костлявый человек, был одет в мешковатый рыжевато-коричневый костюм и носил светло-бежевое сомбреро. Он обернулся, черты его узкого лица были плохо различимы в тени широкополой шляпы.
— Привет, Энди, — натянуто улыбнулся он. — Извини, что вытащил тебя сюда, но видишь, как все складывается.
— Он стрелял? — спросил Фурлоу, удивляясь бесстрастному тону собственного голоса. "Профессиональная тренировка", — отметил он.
— Нет, но пушка у него что надо. — В голосе Моссмана послышались усталость и отвращение.
— Вы даете ему семь минут?
— А стоит?
— Думаю, да. Мне кажется, он сделает, как сказал — спустится вниз и сдастся.
— Семь минут и ни минутой больше.
— Он сказал, зачем хочет видеть меня?
— Да, что-то о Рут, он боится, что мы пристрелим его, если тебя здесь не будет.
— Он так и сказал?
— Ага.
— Может быть, мне лучше пойти к нему? — предложил Фурлоу.
— Я не могу дать ему шанс получить заложника.
Фурлоу вздохнул.
— Ты здесь, — сказал Моссман. — Это то, о чем он просил.
Радио в машине позади них издало металлический звук, и голос произнес "Машина номер девять…"
Моссман забрался в машину, поднес микрофон ко рту и нажал на кнопку:
— Машина номер девять, прием.
Фурлоу огляделся, увидел несколько знакомых офицеров, укрывшихся за машинами. Он кивнул тем, с которыми столкнулся взглядом, подумав, как странно они выглядят — одновременно знакомыми и незнакомыми, лица расплывались в свете прожекторов, поляризованном линзами его очков.
Он встречался с этими ребятами в суде, многих знал по имени, но в работе видел их впервые — сейчас это были другие люди.
Из динамика полицейского радио вновь раздался металлический скрежет: "Машина номер девять, Джеку нужна информация по десять ноль восемь. Прием".
"Знает ли Рут о случившемся?" — гадал Фурлоу.
— Мерфи все еще наверху в своем офисе, — говорил Моссман. — Подъехал док Фурлоу, и Мерфи пообещал сдаться через семь минут. Мы ждем его снаружи. Конец.
— О'кей, машина девять. Джек едет к вам с четырьмя парнями. Шериф еще в доме вместе с коронером. Он приказывает не рисковать. Если нужно, можете использовать газ. Время: два-сорок шесть. Конец.
— Машина номер девять. Принял семь-ноль-пять, — сказал Моссман. — Конец связи.
Он вставил микрофон в держатель и обернулся к Фурлоу:
— Что за… каша!
Взявшись за края сомбреро, он поглубже надвинул его на глаза.
— Нет сомнений в том, что он убил Адель? — спросил Фурлоу.
— Нет.
— Где?
— В их доме.
— Как?
— Ножом… Такой здоровый подарочный тесак, он им всегда размахивал, когда готовил барбекю.
Фурлоу глубоко вздохнул. События развивались тривиально. Нож был логичным оружием. Усилием воли он заставил себя сохранять профессиональное спокойствие.
— Когда?
— Насколько нам известно, около полуночи. Кто-то вызвал скорую помощь, но нам догадались позвонить только через полчаса. За это время Джо успел сбежать.
— Значит, вы пришли сюда в поисках Джо?
— Вроде того.
Фурлоу тряхнул головой. Ему показалось, что в луч одного из прожекторов попал какой-то объект, висящий в воздухе напротив окна Мерфи, Он задрал голову, вглядываясь, но появившийся неизвестно откуда странный объект исчез в темном ночном небе. Странная штука напоминала длинный цилиндр. Видимо, побочный эффект поврежденного зрения, подумал Фурлоу, поправил очки и опять посмотрел на Моссмана.
— А что Джо делает в офисе? — спросил он.
— Звонит знакомым по телефону, хвастает тем, что совершил. Неллу Хартник, его секретаршу, пришлось отправить в больницу, она была в истерике.
— Он звонил… Рут?
— Не знаю.
Фурлоу подумал о Рут впервые с того дня, когда она отправила ему кольцо с коротенькой запиской, в которой сообщала, что вышла замуж за Нева Хадсона. Фурлоу учился тогда в Денвере, получив стипендию от Национального Научного Фонда.
"Каким я был идиотом, — подумал он. — Эта учеба не стоила того, чтобы потерять Рут".
Он спрашивал себя, должен ли он позвонить ей и сообщить о случившемся как можно осторожнее? Но он понимал, что такую новость нельзя сообщить иначе, как резко и жестко, без подготовки. В таком случае нанесенная рана, зажив, оставит минимальный шрам…, насколько позволят обстоятельства.
Морено был маленьким городком, и Фурлоу знал, где работает Рут после замужества — ночной сестрой в психиатрическом отделении Госпиталя Графства. Сейчас она должна быть на работе. Пожалуй, не стоило звонить ей, лучше поехать к ней самому.
"Но после этого я буду непременно ассоциироваться для нее с трагедией, — подумал он. — А я не хочу этого".
Он вздохнул. Лучше пусть кто-нибудь сообщит ей о случившемся. Сейчас другой человек должен нести за нее ответственность.