Он стал третьим углом треугольника жонглеров. Некоторое время он был ведущим — бросал мячи партнерам, во слишком медленно, затем ускорил по сигналу Слита — вот он уже не поспевает за ним! В воздухе вдруг появилось с десяток мячей — так, наверно, ему показалось — Валентайн поймал несколько, начал ронять и наконец со смехом повалился в теплую траву.
— Значит, есть все-таки предел твоему таланту? — шутливо спросил Слит. — А я-то уже думал, что ты вообще не из смертных!
Валентайн все еще смеялся.
— Боюсь, что не более, чем смертный.
— Обедать! — позвал Делиамбер.
Он приглядывал за котелком, где тушилось мясо, и следил за огнем.
Скандары, репетировавшие на расстоянии, появились на этот зов, как из-под земли, и тут же принялись накладывать в тарелки еду.
Виноркис был вместе со всеми. Валентайн и Карабелла подошли последними. Валентайн был в поту — честном поту хорошо выполненной работы. Стучала в голове кровь, но прошлая ночь с необъяснимыми снами была, слава богу, далеко, она словно бы осталась в Фалкинкипе.
Весь день фургон двигался к востоку.
Перед ними лежала страна гайрогов, населенная исключительно гладкоголовой змееподобной расой. К ночи труппа была все еще на полпути к Долорну, где Залзан Кавол договорился о выступлении. Встретился какой-то городок, Делиамбер сказал, что знает, где в нем гостиница, и фургон завернул к ней.
— Раздели со мной постель, — сказала Валентайну Карабелла.
В коридоре, где была комната девушки, им встретился Делиамбер, Он протянул щупальце, коснулся их обоих и пробормотал:
— Приятных снов.
— Приятных снов, — автоматически ответила Карабелла.
Валентайн не ответил, потому что одно только прикосновение колдуна вызвало шевеление дракона где-то в его глубине и беспокойство вновь охватило его. Неужели и Делиамбер стал причиной тревоги? Против этого страха у него не было защиты.
— Пошли, — позвал он Карабеллу.
Смех ее зазвенел в коридоре, но тут же смолк, стоило девушке глянуть в лицо любовника.
— Что с тобой? В чем дело?
— Ничего.
— Что-то случилось?
— Просто сменилось настроение — разве не бывает такого?
— Когда с тобой это случается, на твое лицо будто набегает тень, и всякий раз так неожиданно…
— Делиамбер… Что-то в нем беспокоит меня. В его прикосновении…
— Он безвреден. Лукав, как все колдуны, особенно маленького роста. В низкорослых народах всегда таится темное лукавство. Но тебе нечего бояться Делиамбера.
— Правда?
Он закрыл за собой дверь и обнял девушку.
— Правда, — сказала она. — Тебе незачем бояться кого бы то ни было. Ты нравишься всем с первого взгляда. В мире нет человека, способного причинить тебе вред.
— Хотел бы я этому верить, — сказал он.
Карабелла увлекла его на кровать.
Он целовал ее — скулы, брови, нос, губы, шею… скоро тела их слились.
Они не были близки больше недели, Валентайн ждал этой минуты, думал о ней, мечтал… но вот она пришла, а он холоден. Эта встреча в коридоре украла его желание, отняла его у Карабеллы! Подруга заметила его холодность, но не показала ничем. Ее тело искало его тела, оно обжигало его, жгло — пока не раскалило. Он сравнялся с ней в страсти, но часть его внимания оставалась безучастной, она как бы наблюдала за ними обоими.
Все кончилось быстро; лунный свет проникал в окно и леденил их лица.
— Приятных снов, — сказала Карабелла.
— Приятных снов, — ответил он.
Она уснула почти сразу, а он долго лежал, чувствуя тепло ее тела рядом, без сна. Через какое-то время отодвинулся, устроился в любимой позе — на спине, сложив руки на груди, но и сейчас сон не пришел, только охватила дремота, принося сменяющие друг дружку видения. То он шел куда-то, то жонглировал вместе с Слитом и Карабеллой, то видел птицеподобного карлика… Услышал дыхание девушки рядом, приподнялся на локте, посмотрел на нее.
Лунный свет лег на тело Каравеллы, обратив его в мрамор. Он еще раз удивился тому, как она красива. Валентайну захотелось погладить подругу, ткнуться губами в соски, но побоялся нарушить ее сон и ограничился лишь тем, что смотрел и смотрел на нее.
Вдруг Карабелла вскрикнула. Глаза ее открылись, но она, кажется, ничего не видела. Ничего вокруг — только свой сон. Задела рукой Валентайна и бросилась к нему на грудь — дрожащая, всхлипывающая, испуганная. Он обнял ее, стал гладить, надеясь успокоить, защитить от злых духов сна, — девушка обмякла в его руках, тело расслабилось, дрожь улеглась.
Еще некоторое время Карабелла лежала, не шевелясь, будто пытаясь осмыслить свой сон, оттолкнуть от себя его страхи. Внезапно села и прижала руки к тубам. Глаза ее вылезли из орбит и остекленели.
— Милорд! — с ужасом в голосе прошептала она.
Оттолкнулась от Валентайна, отползла на самый край широкой постели, одной рукой прикрытая грудь, другой — лицо. Снова она дрожала. Валентайн потянулся было к ней — она рванулась от него и упала на пол. Но и там девушка прикрывала, как могла, свою наготу и умоляюще смотрела на него.
— Карабелла, — растерянно повторял любовник, — Карабелла…
Она выставила руку.
— Милорд, пожалуйста, оставь меня!
Опустила голову и изобразила пальцами знак сияющей звезды, знак повиновения, которыми придворные Коронованного приветствуют его.
Думая, что, может быть, не ей, а ему приснился страшный сон, Валентайн встал, ощутил ступнями холодный пол. На стуле лежала вперемешку брошенная одежда — его и ее. Девушка в униженной позе корчилась на полу. Он хотел успокоить ее, но она отползла в угол.
— В чем дело? — спросил Валентайн. — Что с тобой случилось?
Взгляд Карабеллы прояснился.
— Я видела во сне, что ты… — Она запнулась.
— Что же?
— Это было так реально, так ужасно…
— Расскажи. Может быть, я растолкую твой сон?
— Его незачем толковать. Он правдив.
Девушка снова изобразила пальцами знак сияющей звезды и заговорила тихо, спокойно и монотонно:
— Я увидела во сне, что ты — Коронованный, лорд Валентайн, истинный властелин Маджипуры. Что у тебя похитили власть, отняли память, поместили в другое тело и выпустили недалеко от Пидруда, чтобы ты скитался, жил в бедности в то время, как кто-то другой правит страной.
Бездна оказалась перед Валентайном, бездна, на краю которой он стоял, сыпля вниз камешки и комки земли.
— Это было послание?
— Да! Я не знаю от кого — от Леди ли или от Короля, но это не сон, это известие послали в мой мозг, как посылают телеграмму. Я видела тебя, лорд…
— Не называй меня так.
— Ты стоял возле Замка на вершине горы вместе с другим лордом Валентайном, с тем, черноволосым, перед которым мы жонглировали… Потом ты спустился с горы, сел в колесницу и поехал в путешествие по своей стране, а когда ты был на юге, тебя усыпили, дав наркотик, пересадили твою душу в это тело и бросили на произвол судьбы. Не было никого в королевстве мудрее тебя, но твои силы были отняты колдовством… А я прикасалась к тебе, лорд, я делила с тобой ложе, была неосторожна в выражениях. Получу ли я прощение за все это, лорд?
— Карабелла!
Но девушка дрожала от страха.
— Взгляни на меня, Карабелла.
Она покачала головой. Он встал перед ней на колени, коснулся рукой ее подбородка. Его любовница вздрогнула, словно он обжег ее. Тело ее напряглось. Он снова протянул к ней руку.
— Подними голову, — ласково сказал он, — и посмотри на меня.
Девушка послушалась — но как робок был ее взгляд!
— Я Валентайн, жонглер, которого ты хорошо знаешь, и больше никто.
— Нет, нет, лорд!
— Коронованный черноволос, а у меня светлые волосы.
— Умоляю тебя, лорд, не прикасайся ко мне. Я боюсь тебя.
— Боишься бродячего жонглера?
— Того, что ты сейчас, я не боюсь. Ты мой друг, и я тебя люблю. Я боюсь того, кем ты был, — лорда! Ты жил рядом с Понтификом и пил королевское вино. Ты расхаживал по громадным залам Горного Замка, был властен над всем миром…
Это был правдивый сон, лорд, я видела все ясно, как днем, и не может быть никаких сомнений, что он — послание. Ты истинный Коронованный, а я, ничтожная, касалась твоего тела, а ты касался моего. Это святотатство — простая женщина не может подходить к Коронованному так близко. За это я должна умереть.
Валентайн улыбнулся.
— Даже если я и был когда-то Коронованным, то ведь в другом теле, А в этом, которое ты обнимала полчаса назад, нет ничего королевского. Да и не был я Коронованным!
Она не спускала с него глаз. Заговорила — и голос ее дрожал уже меньше:
— Ты ничего не помнишь о своей жизни до Пидруда. Ты не смог даже назвать имени своего отца, а когда рассказывал про свое детство в Ни-мое, то и сам не верил рассказу, а имя матери придумал. Скажешь, это неправда?
— Дальше.
— Шанамир выболтал мне, что в твоем кошельке было много денег, но ты не имел представления об их ценности и хотел расплатиться за дешевые сосиски дорогущей монетой. Это правда?
Валентайн кивнул.
— Получается, что ты жил, никогда не пользуясь деньгами. Ты так мало знал о простой жизни, что тебя приходилось учить, как ребенка.
— Да, с моей памятью что-то произошло, но из этого еще не следует, что я был Коронованным!
— Все — и то, как ты жонглируешь: власть твоя распространяется даже на предметы, и то, как ты ходишь, как смотришь, как держишься, свет, который исходит от тебя — говорит о том, что ты был рожден для власти. Как только ты появился у нас, все считали, что ты принц в изгнании или герцог. Мой сон не оставил мне сомнений, лорд…
Лицо девушки было бледным. Страх, что на время оставил ее, снова охватил все ее существо. И он был заразителен, ее страх. Валентайн тоже почувствовал его хватку. По его телу прошел мороз. Неужели и вправду он был Коронованным, общался с Тиверасом в его Лабиринте и жил в Горном Замке?
Снова прозвучал голос Тизаны: Ты упал с большой высоты и должен возвратиться туда… Это невозможно, немыслимо! А еще она говорила, что крутой подъем ждет его, и не она это предлагает. Кто? Кто?
А что же такое его сны, брат, который хочет убить его, и которого убил он, и коронованные, понтифики, вторгавшиеся в его сознание?..
Что же это такое?
— Ты не должна бояться меня, Карабелла, — нарушил он тишину.
Она вздрогнула. Он снова потянулся к ней, но девушка отшатнулась с криком:
— Не прикасайтесь ко мне, милорд!
— Пусть я был когда-то Коронованным, хоть это звучит глупо и странно, но сейчас-то я не Коронованный и не в его теле, так что все, что между нами было, — не святотатство, Сейчас я Валентайн, которого ты знаешь, и что до того, кем я был в прошлом!
— Тебе не понять меня, милорд.
— И разве Коронованный не такой же человек, как все, только ответственности у него больше, но ничего святого вокруг него нет, бояться можно только его власти, а какая власть у меня?
— Нет, — возразила она, — Коронованного коснулась высшая благодать, она никогда не покинет его.
— Коронованным может стать любой, если получит надлежащее воспитание и определенное устремление ума. Коронованными не родятся. Наши властители из всех районов Маджипуры, из всех слоев населения.
— Милорд, это не совсем так. Быть Коронованным — значит коснуться благодати, — повторяла она. — Ты правил, ты жил в Горном Замке, ты был в одном ряду с лордом Стиамотом, лордом Деккеретом, лордом Престимионом, ты брат лорда Вориакса, ты сын Леди Острова. Как я могу считать тебя обыкновенным человеком? Как я могу не страшиться тебя?
Он растерялся. Вдруг вспомнил, сколько всего прошло через его мозг, когда он, стоя на улице, смотрел на лорда Валентайна Коронованного, как явственно почувствовал исходившую от него силу, как понял, что быть Коронованным, значит быть вдали от всех, подчинять свои желания ауре власти; отстраненность ото всех — вот удел Коронованных, отстраненность и власть сразу над миллиардами, которая требует от тебя той могучей энергии, какую накопили за тысячелетия многие и многие властители земли, ушедшие потом в Лабиринт, чтобы нести власть Понтифика. Все это было ему понятно и непонятно, и странно притягивало, и ошеломляло, и будоражило.
И все-таки зачем бояться его, Валентайна, человека, впадать в благоговение перед его воображенным величием? Он человек, и только!
Карабелла плакала. Начиналась истерика. Может, урун сумеет ее успокоить?
— Уймись, — сказал Валентайн, — я сейчас вернусь. Попрошу у Делиамбера что-нибудь для тебя.
Он вышел в коридор, думая, как найдет комнату колдуна. Все двери были закрыты.
Он будет стучать во все подряд, надеясь, что обойдет как-то Залзана Кавола, но из первой же раздался скрипучий голос карлика:
— Ты плохо спал?
— Делиамбер?
— Я рядом с тобой.
Валентайн опустил глаза. Урун сидел перед дверью, скрестив на груди щупальца в позе молящегося. Перед Валентайном он встал.
— Я знал, что ты вскоре пойдешь разыскивать меня, — проговорил он.
— Мне нужно успокоить Карабеллу. У тебя есть какое-нибудь лекарство?
— Лекарства нет. Это можно сделать по-иному. Идем.
Маленький урун пошагал впереди. Карабелла по-прежнему была в углу, только успела набросить на плечи кое-что из одежды. Колдун подошел к ней, положил щупальца на ее плечи. Девушка вздохнула, плечи ее опали. Она подняла глаза, увидела и показала на Валентайна.
— Я видела во сне, что он…
— Я все знаю, — перебил ее Делиамбер.
— Она ошибается, — вставил Валентайн, — я только жонглер!
— Ты жонглер только сегодня, — поправил его колдун.
— Ты тоже веришь в этот вздор?
— Я знал все с самого начала — когда ты встал между скандаром и мной. Так мог сделать только Коронованный, сказал я себе, и стал присматриваться к твоей душе…
— Что?!
— Мы это можем. Я читал в твоей душе и видел, что с тобой сотворили.
— Но это невозможно! — вскричал Валентайн. — Взять из человеческого тела его разум и пересадить в другое тело!
— Почему невозможно? — возразил Делиамбер. — Это уже под силу человеку. Из Сувраеля дошли слухи, что при дворе Короля Снов изучают это искусство. Говорят даже, что эксперименты проводят несколько лет подряд.
Валентайн пошевелил руками.
— Не может быть!
— Я тоже так думал, когда только-только услышал, но потом поразмыслил и понял, что и я знаю несколько секретов подобного колдовства, а ведь я всего-навсего младший в нашей касте. Начала этого искусства существовали давным-давно, и, может, какой-нибудь кудесник из Сувраеля сумел прорастить эти семена. На твоем месте, Валентайн, я бы не стал отбрасывать такую возможность.
— Обмен телами? — растерялся Валентайн. — Значит, это не мое тело? Чье же оно?
— Кто знает? Должно быть, какого-то неудачника, погибшего от несчастного случая — кто-то утонул, подавился куском мяса или съел ядовитый гриб… В любом случае, он умер, оставив свое тело целым; его подхватили и унесли в потайное место, где и трансплантировали в него разум и душу Коронованного; а кто-то другой, простившись со своим телом, влез в пустую скорлупу властителя, вероятно удержав там многое из личной памяти Коронованного и объединив со своей. Теперь он правит, теперь он богорожденный монарх…
— Может ли такое произойти в реальней жизни? — упрямился Валентайн.
— Когда я заглянул в твою душу, то увидел, что все было именно так, как я тебе описал. Мне стало страшно — в такой работе, как моя, не часто встретишь Коронованного или приоткроешь завесу великого предательства. Я подумал, не разумнее ли будет забыть об этом, но понял, что не смогу, что до конца дней буду видеть чудовищные сны, если постараюсь забыть открытое мной. Я сказал себе: очень многое в мире нуждается в исправлении и я должен, исполняя волю бога, участвовать в этом. И вот мое участие…
— Ты говоришь чепуху.
— Тогда давай предположим, — настаивал Делиамбер, — что было. Допустим, на тебя напали в Тил-омоне, выкинули из твоего тела, а на трон посадили узурпатора. Мы только предполагаем… Что ты предпримешь?