Когда мы повернули за угол и прошли достаточно, чтобы нас не было видно с площади, Харви остановил процессию.
— Les clefs de la Mercedes et la Renault.[30]
Толстяк прислонился к стене и начал объяснять, что это не их машины и вообще, какого черта…
Харви лишь улыбнулся. Его лицо настолько подходило для такого рода улыбок, что я невольно вспомнил о других стенах, испещренных следами пуль, и о людях с завязанными глазами перед шеренгой автоматчиков. Затем он снова вытащил револьвер, и на этот раз щелчок прозвучал отчетливо.
Получив ключи, он протянул их мне через плечо.
Я придвинулся ближе, чтобы их взять.
— Мне понадобится около минуты, чтобы отогнать «мерседес».
— Сколько нужно, столько и занимайтесь.
Я потянулся за ключами.
До сих пор я знал о наших новых знакомых только то, что они подстроили ситуацию с припаркованными машинами, которая легко могла стать причиной перестрелки в самом центре Тура. Что, на мой взгляд, говорило только об их глупости. Но как бы то ни было, а понимали они друг друга с полуслова.
Я так и не уловил никакого сигнала, но первым из них начал тот, кто был замыкающим. Прыгнув вперед, он распластался на дороге. Харви резко повернулся, пытаясь поймать его на мушку, и в этот, момент толстяк, оттолкнувшись от стены, быстро сунул левую руку под плащ.
Я стоял позади Харви, и он не только закрывал мне линию огня, но и мог сбить меня с ног, если бы толстяк успел всадить в него пулю. Я рванулся назад, одновременно пытаясь выхватить «маузер».
Левой рукой вытащив пистолет, толстяк одновременно ударил Харви правым плечом, и они начали падать прямо на меня. Недолго думая, Харви прижал револьвер к его левому плечу и выстрелил.
Послышалось приглушенное «бах!», и толстяк, буквально подброшенный в воздух, шлепнулся на спину. Пистолет выпал из его руки и ударился о стену. Харви перекатился у моих ног. Третий противник прыгнул в сторону, рассчитывая напасть на меня с фланга.
Выхватив «маузер» из–за пояса, я переключил его на автоматическую стрельбу — было само время показать, на что он способен.
— Не вздумайте из него стрелять! — крикнул Харви. Но, увидев длинный магазин «маузера», мой противник отбросил мысль хвататься за оружие и поднял руки еще до того, как успел остановиться.
Я стоял, водя пистолетом из стороны в сторону.
— Venez chercher, mes amis![31]
Нервы мои были напряжены, и я был готов в любую секунду нажать на курок. Харви вскочил на ноги.
— Господи Иисусе, война давно кончилась. Кейн, успокойтесь. — Он повел своим короткоствольным револьвером справа налево, и двое оставшихся противников быстро попятились к стене. Толстяк в канаве громко застонал.
— Подгоните машину, — сказал Харви.
Неохотно спрятав «маузер» под плащ, я направился к площади.
* * *
Судя по всему выстрела никто не слышал, поскольку на этот раз всю его энергию приняло на себя плечо толстяка. Я бы не хотел осматривать эту рану.
Отогнав «мерседес» на пару ярдов назад и проверив шины «ситроена» на тот случай, если они решили подстраховаться, я сел в него и завернул за угол.
Харви медленно шел навстречу, не вынимая правой руки из–под плаща. Он скользнул на переднее сиденье, и я нажал на газ.
— Что вы с ними сделали?
— Сказал, чтобы они выудили его из канавы и отвезли домой… Черт, я оказался полным идиотом.
— То есть?
— Он был левшой, а я об этом не подумал. Я знал, что он главный, знал, что без него они ничего не начнут, но был уверен, что приструнил его, когда размозжил ему правую руку в кафе. Я должен был учесть, что он может оказаться левшой.
Я свернул за угол и сбросил скорость…
— Каждый имеет право на ошибку.
— Только не в моей профессии.
Протянув руку назад, я открыл задние дверцы. Не теряя времени, Маганхард и девушка с моим кейсом буквально влетели в машину. Я резко взял с места и повернул налево на Пляс де Голль, проскользнув в узкую щель между двумя грузовиками.
Неожиданно мисс Джармен наклонилась к Харви и сказала:
— От вас пахнет порохом.
— Верно, — кивнул тот. — Мне пришлось выстрелить в одного типа. Но он остался жив.
— Наверное, вам не повезло, — холодно бросила она.
— Да нет, так было задумано.
— Никакого удовольствия, — добавил я. — Вот если бы мы убили его у вас на глазах, тогда другое дело.
— Если бы вы угостили его парой своих острот, эффект был бы тот же, — парировала она.
Харви рассмеялся.
— Да, Кейн, сразу видно, что дама от нас не в восторге. Но, Боже, как же вы меня напугали.
— Я?
— Вы, вы. Вы так размахивали своей пушкой и вопили, что я уж подумал, что им достанется вся обойма. А я, между прочим, стоял как раз перед вами.
— Ну, я ведь говорил, что война меня многому научила.
— Это было давно. Не забывайте, мода меняется.
Я начал петлять по узким окраинным улочкам, пытаясь выбраться к автостраде, выходившей из города в южном направлении.
— Ну и? — спросил я. — Что вы думаете о наших противниках?
— Эти никогда не станут первоклассными спецами.
— И я того же мнения. Вы кого–нибудь из них знаете?
— Нет.
— Что они собирались делать? — спросил Маганхард.
— Я думаю, они нарушили все указания, — быстро ответил Харви. — Скорее всего им приказали сесть нам на хвост в Type, и это было нетрудно. В любом случае нам пришлось бы пересекать реку, а здесь всего два моста. Потом они должны были проследить за нами до какого–нибудь тихого местечка и там напасть. С такой машиной, как «мерседес», они могли спокойно висеть у нас на хвосте. Но мы остановились у этого кафе, и они решили, что так будет проще. Полный идиотизм.
Я кивнул: версия Харви выглядела довольно правдоподобно.
— Потому–то вы и не стали никого убивать?
Он окинул меня быстрым взглядом и спокойно сказал:
— Это было бы лишним. Они так медленно копались, что у меня было полно времени.
Мисс Джармен, вновь подавшись вперед, недоверчиво спросила:
— И вы не хотели никого убивать?
— Нет, хотя запросто мог.
На самом деле это было не совсем так. Лично я был даже удивлен, что обошлось без трупов.
Быть хорошим телохранителем вовсе не означает уметь быстро выхватывать оружие или бить без промаха. Это всего лишь, так сказать, дополнительные достоинства. Настоящий талант заключается в том, чтобы быть готовым к убийству — в любой момент и не задавая лишних вопросов. Телохранитель может быть быстрым как кошка и метким как Робин Гуд, но если он начинает обсуждать со своей совестью, готов он убивать или нет, то скоро окажется в очереди за пособием по безработице. Или, что более вероятно, попадет на тот свет.
А может быть, просто сопьется.
* * *
По–прежнему держа курс на юго–восток, я пронесся по бульвару Беранже и сунул Харви дорожную карту.
— Посмотрите, как нам лучше двигаться на юго–восток, но только по окольным дорогам.
— Хотите отвернуть подальше от автострады Бретань — Швейцария?
— Точно. Там должны быть полицейские кордоны.
Он зашелестел картой.
— Тогда нам надо в сторону Оверни.
— Это мысль, — кивнул я. — У меня там есть друзья. По крайней мере были когда–то.
Глава 8
На секунду мне показалось, что мы попались — в двух километрах от города на мосту через Шер. Шел ремонт моста, и половину дорожного покрытия сняли, обнажив серые бетонные фермы. Для проезда оставалась лишь узкая дорожка, выложенная деревянными брусьями, в начале которой стоял полицейский, пристально наблюдая за каждой машиной.
Потом до меня дошло, что он просто регулирует движение транспорта. Я медленно и осторожно проехал по мосту, и минуту спустя мы катили на юг по шоссе Д–27 мимо виноградников и новеньких пригородных коттеджей, выкрашенных яркой краской.
Мы пересекли всего одну национальную автостраду — никаких кордонов и патрульных машин — и оказались в относительной безопасности. Я гнал «ситроен» по узкой извилистой дороге, на прямых участках разгоняясь до девяноста километров в час.
В ходе подобных операций Сюрте не перекрывает все дороги подряд. У себя в штабе они втыкают в карту булавки с флажками и начинают рассуждать: «Они выехали отсюда во столько–то, следовательно, во столько–то должны быть здесь». Именно в этих районах они ставят кордоны и предупреждают дорожную полицию. Это чем–то напоминает расходящиеся по воде круги: чем больше времени прошло, тем шире и дальше отодвигается линия обороны. До этого момента я считал, что мы опережаем их на шаг, может быть, они даже не знали, что мы в Type. Но теперь я не смел рисковать и был вынужден скрываться на боковых дорогах, а это означало, что линия обороны может нас опередить. Так или иначе, а к вечеру они должны были предупредить швейцарских пограничников.
Очень хорошо. Сегодня вечером мы будем еще только в двухстах километрах от швейцарской границы, и не исключено, что к завтрашнему утру часть кордонов уже будет снята. Это напомнило мне еще кое о чем.
— Мы должны позвонить Мерлену.
— Зачем? — тут же спросил Харви.
— Чтобы поддерживать связь, а заодно узнать, не выяснил ли он чего–нибудь нового… Да, мистер Маганхард, если не возражаете, я бы хотел, чтобы он послал телеграмму от вашего имени.
— Зачем? Кому? — удивился тот.
— Капитану вашей яхты и команде. Что вам очень жаль, что так получилось, и вы надеетесь, что их скоро выпустят — что–нибудь в этом роде. Разумеется, ее перехватит полиция и, возможно, решит, что вы уже в Париже. Это может помочь.
Он издал свой металлический смешок.
— Хорошая мысль.
* * *
Когда мы выехали за пределы цветущей долины Луары, дорога стала еще более ухабистой и извилистой. Неровные обочины, корявые деревца и запущенные живые изгороди — все говорило о том, что никому до этого нет дела. И дорожные знаки тоже представляли собой старые ржавые таблички туристского клуба Франции, погнутые усилиями нескольких поколений местных мальчишек, бросавших в них камни.
Снова начался дождь, вскоре перешедший в настоящий ливень — вдоль обочин заструились мутные потоки воды, испещренные маленькими водоворотами. Шеренга тополей вдоль дороги напоминала промокших до нитки часовых, дожидающихся смены караула.
Харви снова углубился в изучение карты, затем сказал:
— Значит, вы хотите проехать южнее Клермоя–Феррана и углубиться в Овернь?
— Совершенно верно.
— По таким колдобинам быстро не проедешь.
— Если заблудимся, всегда можно спросить дорогу у полицейского.
Харви продолжал пристально смотреть на меня. Тут в разговор вмешался Маганхард.
— Теперь мы знаем, что нас разыскивает полиция. Что будет, если нас остановят?
Я пожал плечами.
— Если это не местный жандарм на велосипеде, от которого легко оторваться, мы остановимся.
— Что случилось с бравыми стрелками? — насмешливо спросила девушка. — Полиция — это для вас слишком?
— В каком–то смысле — да. Перед выездом мы с Харви договорились, что в полицейских стрелять не будем.
— Договорились? — удивился Маганхард. — А кто, собственно, давал вам такие полномочия?
— Мистер Маганхард, мне казалось, что вы не любите стрельбы.
— Я оплатил ваши услуги через месье Мерлена, — сухо отчеканил он, выстреливая каждое слово с размеренностью телетайпа. — Любая договоренность должна быть заключена либо с ним, либо со мной.
Мы с Харви переглянулись.
— Мы ранили его чувства, — со вздохом сказал Харви. — Кейн, остановитесь на следующем перекрестке. Я думаю, мы сможем добраться автобусом до Шатору, а оттуда поездом до Парижа.
— Давайте поставим вопрос по–другому, мистер Маганхард, — сказал я. — Хотите ли вы, чтобы мы стреляли в полицейских?
— Я хочу знать, почему вы решили этого не делать, вот и все, — после паузы ответил он.
— Если вы не видите разницы между наемными убийцами и жандармами, которым приказали вас арестовать… что ж, предположим, мы не будем затрагивать моральную сторону этого вопроса. Но подумайте, что с вами будет дальше.
— Не понимаю.
Я глубоко вздохнул.
— Насколько я понимаю, для вас это путешествие — лишь полдела. Когда оно закончится, вы же не захотите оказаться в положении еще более худшем, чем вы находитесь сейчас. В настоящий момент полиция разыскивает вас по обвинению в изнасиловании. Они будут стараться, потому что вы крупная шишка, а когда такие люди уходят от правосудия, всегда находится кто–то, кто начинает вопить, что это превратилось в тенденцию. Но это всего лишь изнасилование: помимо нас, у них есть и другие дела — ограбления банков, убийства, побеги из тюрем, угон машин — да все что угодно! Но стоит нам убить полицейского, и они бросят все дела и начнут охотиться только за нами. И даже если нам удастся ускользнуть, то рано или поздно они разыщут вас хоть в аду и добьются вашей выдачи. Ни одна страна в мире не будет защищать убийцу полицейского; у них ведь тоже есть своя полиция. Я достаточно ясно выразился?
— Если только это правда. Просто не верится, что полиция так отреагирует.
Харви закурил свои «Житан» и глубокомысленно заметил:
— Это образ мысли полицейских. На самом деле они не так уж против того, чтобы кто–то нарушал законы в принципе. Они ничего другого и не ждут. Разумеется, они работают над этими делами, но ровно в шесть расходятся по домам. Они не считают, что наступил конец света, если кто–то решил сделать своей жене пластическую операцию с помощью топора. Даже если ему удалось выкрутиться. — Харви выпустил струю дыма в ветровое стекло. — Полицейские вовсе не против, если ребята вроде нас удирают от них. Они тоже к этому готовы, и им это даже нравится. Тем самым мы подчеркиваем, что боимся их и уважаем. Но убийца полицейского? Он не убегал, Он не выказал ни малейшего уважения, и тем самым он не просто нарушает закон — он пытается его уничтожить. Он разрушает все, что, по их мнению, они защищают — закон, порядок, цивилизацию, — и так считает каждый из них. Это превращается в личное дело каждого. И они поймают этого человека во что бы то ни стало.
— Весьма любопытно, — пробурчал Маганхард.
Машина неслась вперед. Вокруг потянулись широкие зеленые пшеничные поля с большими фермами, с трех сторон окруженными каменной оградой и открывавшимися прямо на дорогу дворами, где копошились гуси, утки и куры. У гусей и уток был оскорбленный и встревоженный вид, словно у герцогинь, попавшихся на мелкой магазинной краже; куры же, судя по всему, решили, что чем дальше от дороги, тем лучше.
В остальном дорога была пустынной. Услышав шум приближающейся машины, люди оборачивались, ожидая увидеть соседа.
— Откуда вы все это знаете? — наконец спросила мисс Джармен. — Вы… я хотела сказать, кто вы такие?
— Я телохранитель, мисс Джармен, — спокойно ответил Харви.
— Но… как вы им стали?
— Точно так же парни спрашивают проституток, как они дошли до жизни такой, — сухо заметил он.
— Наверное, просто повезло, — подсказал я.
Харви улыбнулся.
— Я работал телохранителем в американской службе безопасности. Меня послали в Париж, когда встречались президенты. Мне здесь понравилось, я уволился, остался… и открыл частную практику.
Я заметил, что при этом его лицо осталось совершенно бесстрастным.
— Когда это было?
— Несколько лет назад.
Что ж, возможно, до увольнения он не был алкоголиком, а его болезнь является лишь прямым следствием этой «частной практики».
— А вы, мистер Кейн? — продолжала девушка.
— Я… что–то вроде торгового агента. В основном работаю на английские фирмы, экспортирующие свои товары на континент.
— Я думал, что вы были во французском Сопротивлении! — резко вмешался Маганхард.
— Нет, мистер Маганхард. В отличие от распространенного мнения, во французском Сопротивлении сражались именно французы, а не англичане или американцы. Я служил в Отделе особых операций. Меня сбросили с парашютом, чтобы я помог Сопротивлению организовать снабжение оружием и медикаментами. Только и всего. Воевали французы, а я лишь заряжал для них оружие.