Частным порядком я навестил обманутых вдов и сирот, у которых выманил деньги этот жулик с золотыми зубами, обещая жениться. Вы себе представить не можете, как умеют хныкать и жаловаться эти многострадальные сироты и вдовы! Но все они сходились на том, что обманщик был интеллигентный и представительный господин с золотыми зубами, он красиво и вдохновенно говорил о прелестях семейной жизни. Слушали они его охотно, но ни одна не сняла отпечатков пальцев... До чего легковерны женщины! Одиннадцатая жертва - это было в Каменице - сквозь слезы рассказала мне, что этот субъект был у нее три раза. Он всегда приезжал поездом в половине одиннадцатого утра и, когда в последний раз уходил с ее сбережениями в кармане, взглянул на номер дома и с удивлением сказал:
- Смотрите-ка, Марженка, сама судьба указывает, что мы должны пожениться: номер вашего дома шестьсот восемнадцать, а я всегда выезжаю к вам поездом в шесть восемнадцать. Не доброе ли это знамение?
Услышав такие слова, я сказал: "Ей-богу, это знамение!" И тотчас вытащил из кармана расписание поездов. Из него я без труда выяснил, с какой станции можно выехать в 6 часов 18 минут, чтобы пересесть на поезд, прибывающий в Каменице в 10 часов 35 минут. Тщательно все проверив, я убедился, что это станция Выстроите-Нововес. Железнодорожный сыщик, знаете ли, должен хорошо ориентироваться в таких вещах.
В первый же свободный день я поехал в Бьгстршице и спрашиваю там, на вокзале, не ездит ли оттуда толстый господин с золотыми зубами. "Ездит, - говорит мне начальник станции. Это коммивояжер Лацина, что живет вон там, в домике на нижней улице. Вчера вечером он как раз откуда-то приехал".
Пошел я к этому Лацине. В сенях встречаю маленькую аккуратненькую хозяйку, спрашиваю ее: "Здесь живет господин Лацина?" - "Это, говорит, мой муж, он сейчас спит после обеда". - "Не важно", - говорю я и иду в комнаты. На диване лежит человек без пиджака; увидев меня, он восклицает: "Батюшки мои, господин Голуб! Мамочка, подай ему стул".
Тут у меня вся злость прошла - это был мой старый знакомый, аферкст Плихта, специалист по лотерейным билетам. За ним числилось не меньше десяти отсидок.
- Здорово, Вацлав, - говорю я. - Бросил уже лотереи?
- Бросил, - говорит Плихта, садясь на диване. - В таком деле вечно надо быть на ногах, а я уже не мальчик. Пятьдесят два года. Хочется отдохнуть. Без конца шататься по домам это уже не для меня.
- Поэтому ты и взялся за брачные аферы, старый мошенник?
Плихта вздохнул:
- Господин Голуб, надо же человеку чем-то жить. Видите ли, когда я в последний раз сидел в кутузке, у меня испортились зубы. Я думаю, это от чечевичной похлебки. Пришлось вставить золотые. Вы себе представить не можете, какое доверие вызывает человек с золотыми зубами. Кроме того, у меня улучшилось пищеварение, и я пополнел. С такими данными волей-неволей пришлось взяться за брачные дела.
- А где деньги? - прервал я. - У меня в блокноте записаны все твои аферы - их одиннадцать, на общую сумму двести шестнадцать тысяч крон. Где они?
- Ах, господин Голуб, - отвечает Плихта. - Здесь все имущество принадлежит жене. Дело есть дело. Мое только то, что на мне - шестьсот пятьдесят крон, золотые часы и золотые зубы. Мамочка, я поеду с господином Голубом в Прагу... Но зубы я вставил в рассрочку и должен еще заплатить за них триста крон. Эту сумму я себе оставлю.
- А сто пятьдесят крон ты должен портному, - напомнила, мамочка.
- Правильно! - сказал Плихта. - Господин Голуб, я превыше всего ставлю порядочность и аккуратность. Эти качества всегда написаны у человека на лице. Верно? У кого нет долгов, тот смело глядит всем в глаза. Без этого нельзя делать дела. Мамочка, обмахни щеткой мое пальто, чтобы я не осрамил тебя в Праге... Поехали, господин Голуб?
Плихте дали всего пять месяцев, потому что все женщины заявили на суде, что давали ему деньги добровольно и что прощают его. Только одна не захотела простить - богатая вдова, которую он накрыл всего на пять тысяч.
Через полгода я снова услышал о двух брачных аферах. Опять Плихта, подумал я, но не стал заниматься этим делом. Однажды пришлось мне поехать на вокзал в Пардубице, там как раз орудовал один "багажник", - знаете, вор, что крадет чемоданы на перроне. Недалеко от Пардубице жила на даче моя семья. Я взял для них в чемоданчик сарделек и копченой колбасы - в деревне, видите ли, это редкость. Я по привычке прошел через весь поезд.
Гляжу - в одном купе сидит Плихта и обольщает немолодую даму разговорами о нынешнем падении нравов.
- А! - говорю я. - Опять небось обещаешь жениться?
Плихта покраснел и, торопливо объяснив спутнице, что ему нужно поговорить со мной по торговому делу, вышел в коридор и сказал мне с укором:
- Господин Голуб, зачем же так при посторонних! Достаточно кивка, и я сразу выйду к вам. По какому делу вы хотите меня притянуть?
- Опять нам заявили о двух брачных аферах, - говорю я. Но я сейчас занят, так что сдам тебя полицейскому посту в Пардубице.
- Пожалуйста, не делайте этого, господин Голуб. Я привык к вам, да и вы меня знаете. Уж лучше я пойду с вами. Прошу вас, господин Голуб, ради старого знакомства.
- Никак не выходит, - говорю я. - Я должен заехать к своим, это в часе езды отсюда. Куда же мне девать тебя на это время?
- А я с вами поеду, господин Голуб. По крайней мере вам не будет скучно.
И он поехал со мной. Когда мы вышли за город, он говорит:
- Дайте-ка ваш чемоданчик, господин Голуб, я его понесу. И знаете что: я пожилой человек. Когда вы на людях говорите мне "ты", получается нехорошее впечатление...
Ну, я представил его жене и свояченице как старого знакомого. Так слушайте же, что вышло. Свояченице моей двадцать пять лет, она очень недурна собой. Плихта с ней мило так и солидно побеседовал, а детям дал по конфетке. После кофе он предложил погулять с барышней и детьми и подмигнул мне: мол, мы, мужчины, понимаем друг друга, у вас с женой есть о чем поговорить. Вот какой это был деликатный человек!
Когда они через час вернулись, дети держали Плихту за руки, а свояченица раскраснелась, как пион, и на прощанье долго жала ему руку.
- Слушай, Плихта, - сказал я, когда мы вышли из дому. - С чего это тебе вздумалось кружить голову нашей Маничке?
- Привычка, - отвечал Плихта немного грустно. - Господин Голуб, я тут ни при чем, все дело в золотых зубах. Мне от них одни неприятности, честное слово. Я женщинам никогда не говорю о любви, в моем возрасте это не подобает. Но именно поэтому они и клюют. Иногда мне думается, что у них нет настоящих чувств, а одна лишь корысть, потому что у меня внешность обеспеченного человека.
Когда мы пришли на вокзал в Пардубице, я говорю ему:
- Ну, Плихта, придется все-таки сдать тебя здешней полиции. Мне тут нужно заняться расследованием одной кражи.
- Господин Голуб, - стал он упрашивать, - оставьте меня пока на вокзале, в ресторане. Я закажу чай и почитаю газеты. Вот вам все мои деньги, четырнадцать тысяч с лишним. Без денег я не убегу, у меня на билет даже не осталось.
Оставил я его в ресторане, а сам пошел по делам.
Через час заглядываю в окно: сидит на том же месте, нацепив золотое пенсне, и читает газеты. Еще через полчаса я покончил с делами и захожу за ним. Вижу, он уже за соседним столиком, в обществе какой-то шикарной блондинки, с достоинством отчитывает кельнера за то, что тот подал ей кофе с пенками.
Увидев меня, он распрощался с дамочкой и подошел ко мне.
- Господин Голуб, не могли бы вы забрать меня через недельку? Как раз работа подвернулась.
- Очень богатая дама? - спрашиваю я.
Плихта даже рукой махнул.
- У нее фабрика, - прошептал он. - И ей нужен опытный человек, который мог бы помочь ей советом. Сейчас она как раз собирается купить новое оборудование.
- Ага, - говорю я, - так пойдем, я тебя представлю.
И подхожу к этой дамочке.
- Здорово, - говорю, - Лойзичка! Все еще ловишь пожилых мужчин?
Блондинка покраснела до корней волос и говорит:
- Батюшки мои, господин Голуб, я не знала, что это ваш знакомый.
- Ну, так убирайся подобру-поздорову. Господин советник юстиции Дундр давно интересуется тобой. Он, видишь ли, называет твои проделки мошенничеством.
Плихта был просто убит горем.
- Господин Голуб, - говорит он, - никогда оы не подумал, что эта дамочка тоже аферистка.
- Да, - отвечаю, - да еще и легкого поведения. Представь себе: она выманивает деньги у пожилых мужчин, обещая выйти за них замуж.
Плихта даже побледнел.
- Какая низость! - воскликнул он. - Можно ли после этого верить женщинам?! Господин Голуб, это переходит всякие границы!
- Ладно, - говорю, - подожди меня здесь, я куплю тебе билет в Прагу. Какой тебе класс, второй или третий?
- Господин Голуб, - возразил Плихта, - зачем же бросать деньги на ветер? Я как арестованный имею право на бесплатный проезд. Уж вы меня отвезите на казенный счет. Нашему брату приходится беречь каждую копейку.
Всю дорогу Плихта честил эту дамочку. Я никогда не видел такого глубокого и благородного негодования.
В Праге, когда мы вышли из вагона, Плихта говорит:
- Господин Голуб, я знаю, что на этот раз получу семь месяцев. А я, видите ли, очень недолюбливаю тюремную кормежку. Четырнадцать тысяч, что вы у меня взяли, это весь мой доход от последнего дела. Могу я позволить себе хотя бы поужинать? Кроме того, мне хотелось бы угостить вас. Ведь помните, я у вас пил кофе.
Мы вместе пошли в лучший трактир. Плихта заказал себе бифштекс и выпил пять кружек пива, а я заплатил из его кошелька, после того как он трижды проверил, не обманул ли нас кельнер.
- Ну, а теперь в полицию, - говорю я.
- Одну минуточку, господин Голуб, - говорит он. - В этом последнем деле у меня были большие накладные расходы. Четыре поездки туда и обратно по сорока восьми крон за билет триста восемьдесят четыре кроны. - Он нацепил пенсне и подсчитал на клочке бумаги. - Потом питание примерно по тридцать крон в день... я должен хорошо питаться, господин Голуб, это производственная необходимость... итого сто двадцать крон. Букет, что я преподнес барышне, стоил тридцать пять крон, это долг вежливости. Обручальное кольцо - двести сорок крон, оно было позолоченное, господин Голуб. Не будь я порядочный человек, я бы сказал, что оно золотое, и посчитал бы за шестьсот крон. Кроме того, я купил ей торт за тридцать крон. Далее, пять писем, по кроне на марку, и объявление в газете, по которому я с ней познакомился, восемнадцать крон. Общий итог, стало быть, восемьсот тридцать две кроны. Эту сумму вы, пожалуйста, вычтите из отобранных у меня денег. Я эти восемьсот тридцать две кроны пока оставлю у вас. Я люблю порядок, господин Голуб, накладные расходы должны быть покрыты. Ну вот, а теперь пошли.
Уже в коридоре полицейского управления Плихта вспомнил еще один расход:
- Господин Голуб, я этой барышне подарил флакон духов. Заприходуйте мне, пожалуйста, еще двадцать крон.
Затем он тщательно высморкался и безмятежно проследовал в кутузку.
1929
ВЗЛОМЩИК-ПОЭТ
- Случается иной раз и по-другому, - помолчав, сказал редактор Зах. - Иногда просто не знаешь, что движет человеком - угрызения совести или хвастливость и фанфаронство. Особенно у профессиональных преступников, которые прямо-таки упиваются своей деятельностью. Мне думается, что многие из них зачахли бы с тоски, если бы общество не проявляло к ним интереса. Этакие специалисты прямо-таки греются в лучах общественного внимания. Я не утверждаю, конечно, что люди крадут и грабят только ради славы. Делают они это из-за денег, по легкомыслию или под влиянием дурных товарищей. Но, познав однажды aura popularis 1, преступники впадают в эдакую манию величия, так же как политиканы и всякие иные деятели.
Несколько лет назад я редактировал отличную провинциальную еженедельную газету "Восточный курьер".
Сам-то я, правда, уроженец Западной Чехии, но вы бы не поверили, с каким пылом я отстаивал местные интересы восточных районов! Край там тихий, гористый, как на картинке: журчат ручейки, растут сливы...
Но я еженедельно призывал "наш кряжистый горный народ" упорно бороться за кусок хлеба с суровой природой и неприязненно настроенным правительством!..
1 лучи славы (лат.).
И писал я все это, доложу вам, с жаром, от всего сердца.
Два года я проторчал в "Восточном курьере" и за это время вдолбил тамошним жителям, что они "кряжистые горцы", что их жизнь "тяжела, но героична", а их край "хоть и беден, но прекрасен своими меланхолическими горами". Словом, превратил Чаславский округ почти в Норвегию. Из этого видно, на какие великие дела способны журналисты!