Когда он вышел, я решил, что нужно предупредить Вулфа.
— Картина, — сказал я.
— Что же еще, — раздраженно буркнул Вулф и обернулся к миссис Дроссос. — Слушаю вас, мадам.
Но она ничему не желала верить. Она поднялась, подошла к двери, сунула голову в прихожую, посмотрела по сторонам и только затем, закрыв дверь, вернулась на свое место.
— Вы знаете, что Пита убили?
— Да.
— Когда мне сказали, я выбежала на улицу, и там он лежал… Без сознания, но еще живой… Мне позволили поехать вместе с ним с машине «скорой помощи». Вот тогда он и сказал мне…
Она умолкла. Я испугался, что она разрыдается, но женщина, посидев с полминуты в оцепенении, переборола себя и смогла продолжать.
— Он открыл глаза, увидев меня, и я наклонилась к нему поближе. Он сказал… Я, пожалуй, повторю вам, что он сказал…
«Передай Ниро Вулфу, — сказал он, — что со мной таки рассчитались… Никому не говори этого, кроме мистера Вулфа. И отдай ему мои деньги из жестянки».
Она умолкла и снова оцепенела. Минуту спустя Вулф не выдержал:
— Я вас слушаю, миссис Дроссос.
Она открыла видавшую лучшие времена кожаную сумочку, покопалась в ней, достала небольшой бумажный сверток и встала, чтобы положить его на стол перед Вулфом.
— Здесь четыре доллара и тридцать центов. — Она продолжала стоять. — Пит заработал их сам и хранил в табакерке. Он велел отдать эти деньги вам и больше ничего не сказал… Потерял сознание и умер… Ему так и не сумели помочь в больнице. Я вернулась домой, чтобы забрать деньги и отнести вам. Теперь я могу уйти. — Она повернулась, шагнула к двери, потом остановилась и обернулась к Вулфу: — Вы поняли, что я вам сказала?
— Да. Понял.
— Я должна еще что–нибудь сделать?
— Нет, ничего. Арчи…
Я уже был возле нее. Выглядела она, правда, уже чуть получше, но я все же поддержал ее под локоть и помог выйти на крыльцо и спуститься на семь ступенек к тротуару. Она не поблагодарила меня, по–видимому, даже не заметила, в чем я ее, впрочем, не виню.
Когда я вернулся в прихожую, Пэрли уже надевал шляпу.
— Вы не забыли закрыть задвижку? — поинтересовался я.
— Отбирать конфеты у ребенка, этого я еще мог от вас ожидать, — возмущенно напустился он, — но отбирать конфеты у мертвого ребенка… Бог мой!
Он двинулся к двери, но я преградил ему дорогу.
— Послушайте, умник! Если бы мы стали настаивать на том, чтобы она забрала эти деньги, она бы…
Я осекся, заметив его торжествующую ухмылку.
— Наконец–то я тебя поймал! — проквакал он и вышел, отстранив меня.
Я вернулся в кабинет, кусая себе ногти от досады. Не часто Пэрли Стеббинсу удается уязвить меня, но в тот день он вывел меня из равновесия, затронув мои лучшие чувства.
Естественно, я постарался выместить свою злость на Ниро Вулфе. Я подошел к его столу, взял сверток, развернул и аккуратно разложил содержимое перед шефом: две долларовые бумажки, четыре четвертака, девять даймов и восемь никелей.
— Совершенно точно, — объявил я. — Четыре доллара и тридцать центов. Искренние поздравления. После уплаты подоходного налога и за вычетом расходов в размере десяти центов — за вчерашний телефонный звонок Стеббинсу — у вас останется достаточно для того…
— Заткнись! — Прорычал он. — Завтра же вернешь ей эти деньги.
— Нет. Ни завтра, ни послезавтра, никогда. Вы чертовски хорошо знаете, что это невозможно.
— Внеси их в фонд Красного Креста.
— Несите их сами. — Я был непреклонен. — Она может никогда больше не прийти сюда, но если придет и спросит, что мы сделали с деньгами Пита, у меня не повернется язык сказать ей, что мы отдали их в Красный Крест, а врать я не хочу.
Он отодвинул деньги на другой конец стола, в мою сторону.
— Ты привел мальчика в дом!
— Это ваш дом, и вы угощали его печеньем.
Мои слова остались без ответа. Вулф взял свою очередную книжку, раскрыл на прерванном месте, устроил поудобнее свою тушу весом в одну седьмую тонны в кресле и погрузился в чтение.
Я сел за свой стол, делая вид, что просматриваю вчерашние отчеты Сола, Фреда и Орри, а сам пока что оценивал ситуацию. Поразмыслив, я раскрыл пишущую машинку, заложил бумагу и начал печатать. Первый вариант имел кое–какие недостатки, я выправил их и снова перепечатал. На этот раз мне показалось, что все в порядке. Я обернулся к Вулфу и возвестил:
— У меня есть предложение.
Он дочитал до абзаца, который оказался довольно длинным, и только потом устремил на меня свой взор.
— Ну?
— Мы связаны деньгами Пита и должны что–то с ними сделать. Помните, вы сказали ему: не так важно получить гонорар, как важно чувствовать, что он получен недаром. Надеюсь, вы почувствуете, что действительно заслужили этот гонорар, потратив его целиком и полностью на оплату объявления в газете, которое звучит примерно так:
«Женщину с серьгами в виде пауков и царапиной на щеке, которая во вторник на углу Западной Тридцать пятой улицы и 9–й авеню, находясь в машине, просила мальчика позвать полицию, просят связаться с Ниро Вулфом. Адрес в телефонной книге».
Я протянул бумагу ему.
— Плата за объявление в «Таймс» может превысить ваш гонорар, но я готов добавить доллар–другой из своего жалованья. По–моему, задумка блестящая. Мы потратим деньги Пита на него самого, Кремер и Стеббинс будут посрамлены. А так как нет ни единого шанса из миллиона, что на это объявление кто–нибудь откликнется, то вы можете не опасаться, что вам придется потрудиться. Да и совсем не так плохо, если ваше имя лишний раз мелькнет в газете. Что скажете?
Вулф взял бумагу и проглядел текст, задрав нос кверху.
— Ладно, — сварливо буркнул он. — Пусть это послужит тебе уроком.
Глава 3
Сына фабриканта скобяных изделий наконец обнаружили, заарканили и доставили в родительское гнездышко на следующий день, в четверг. Поскольку операция проводилась втихомолку — по ряду причин, о которых я предпочту пока умолчать, — деталей от меня не ждите. Но кое–что я все–таки выскажу. Если Вулф и в самом деле считает, что заработал сумму, которую выставил в счете для оплаты сей важной птице, то, пожалуй, еще ничье эго не подвергалось более суровому испытанию.
Словом, четверг получился довольно суматошным, и времени подумать над тем, жил бы еще Пит, возьмись мы за его дело хоть чуть–чуть по–иному, не оставалось. В сыскном деле прецедентов для подобных раздумий хоть пруд пруди, и, хотя положительных эмоций от них не прибавляется, поразмыслить время от времени на эту тему невредно.
Когда я в среду относил объявление, было уже слишком поздно, так что в четверг его не опубликовали. Поэтому в пятницу, спустившись в кухню и поприветствовав Фрица, я первым делом развернул «Таймс» и пробежал глазами раздел объявлений. Увидев среди них наше, я не смог сдержать ухмылки. По большому счету ничего обидного или личного оно не значило. Просто наши шансы получить какой–то отклик на объявление были, пожалуй, даже ниже, чем один на миллион, как я прикинул впопыхах. Тем не менее, когда вдруг зазвонил телефон, я оторвался от завтрака и «Таймс» и так рванулся к аппарату, что чуть не опрокинул стул. Но звонили вовсе не по объявлению. Какой–то субъект с Лонг–Айленда интересовался, не продадим ли мы ему три цветущих экземпляра Ванды церулеа. Я ответил, что мы не торгуем орхидеями, и, не удержавшись, присовокупил, что Ванды никогда не цветут в мае.
И все же о деле Пита нам напомнили еще до полудня. Вулф только что спустился из оранжереи в кабинет, уселся за стол и принялся просматривать утреннюю почту, когда в дверь позвонили. Я вышел в прихожую и, увидев сквозь прозрачное только с нашей стороны стекло посетителя, не стал тратить времени и спрашивать, кто ему нужен. Этот визитер всегда хотел видеть только Вулфа, и его приход в одиннадцать часов утра и ни минутой раньше подтверждал это правило.
— Инспектор Кремер, — доложил я Вулфу.
Вулф сердито зыркнул глазом.
— Что ему надо?
— Спросить?
— Да. Хотя нет. Пусть войдет.
Я открыл дверь. По тому, как инспектор пробурчал слова приветствия (если только это можно было назвать приветствием), и по выражению его лица было ясно, что он явился не для того, чтобы вручить Вулфу почетную медаль. Багровое крупное лицо Кремера и кряжистая фигура никогда не излучали дружелюбия, но у него случались скачки настроения в ту или иную сторону, однако в этот день скачок был явно не в нашу пользу. Опередив меня, он вошел в кабинет, одарив Вулфа таким же приветствием, как и меня, плюхнулся в красное кожаное кресло и уставился на Вулфа. Вулф тоже смотрел на него. Некоторое время они молча поедали друг друга глазами.
— Зачем вы поместили объявление в «Таймс»? — требовательным тоном начал Кремер.
Вулф отвернулся и принялся копаться в небольшой стопке писем, только что извлеченных из конвертов.
— Арчи. — сказал он, — письмо от мистера Джордана смехотворно. Он прекрасно знает, что я не использую Брассаволас для тройного скрещивания. Хоть он и не заслуживает ответа, но он его получит. Приготовь блокнот. Пиши. Уважаемый мистер Джордан, как я понимаю, вас постигла неудача с…
— Прекратите! — взорвался Кремер. — Согласен, помещать объявления в газете не возбраняется, но я спросил вас вполне вежливым тоном…
— Вежливым? — отозвался Вулф.
— Ну, хорошо, пусть вы правы. Вы понимаете, что я хочу узнать. Как бы вы хотели, чтобы я спросил?
— Сперва я должен услышать, зачем вам это нужно.
— Я убежден, что вы скрываете что–то или кого–то, кто связан с убийством. Такое с вами уже случалось. Из вашего вчерашнего рассказа Стеббинсу явствует, что смерть того мальчугана вас никак не касается и что клиента у вас нет. Но ради такого случая вы не потратили бы ломаного гроша и, безусловно, не взялись бы за расследование, для проведения которого нужно расходовать вашу драгоценную энергию. Я мог бы спросить напрямик: кто ваш клиент? Но я этого не сделал, меня интересует только одно — зачем вы поместили объявление в газете? Пусть, по–вашему, я задал этот вопрос не вполне вежливо, но ответьте на него.
Вулф глубоко вздохнул.
— Арчи, ответь ему.
Я повиновался. Мой рассказ занял немного времени. Кремер уже знал все со слов Пэрли, и мне оставалось лишь объяснить, как мы решили истратить деньги Пита, к которым я добавил 1 доллар 85 центов из собственного кармана. Кремер впился в меня взглядом. Мне частенько приходилось выдерживать этот взгляд, когда я юлил и изворачивался, так что сейчас, когда я излагал чистую правду, он меня отнюдь не тревожил.
Задав несколько вопросов и получив на них ответы, Кремер перевел взор на Вулфа и спросил:
— Вы когда–нибудь видели или слышали о человеке по имени Мэттью Бирч?
— Да, — коротко отозвался Вулф.
— Ах, вот как! — На долю секунды в серых глазах Кремера сверкнуло торжество. Не знай я его так хорошо, я бы даже не успел этого заметить. — Постараюсь на сей раз быть вежливым. Не будете ли вы любезны сказать, когда и где вы встречались с ним?
— Никогда и нигде. Позавчера, в среду, я прочел это имя в «Газетт». Как вам известно, я никогда не покидаю дом по делам и весьма редко оставляю его по каким–либо иным причинам, поэтому я всецело завишу от газет и радио, которые информируют меня о делах и заботах моих соотечественников. В газете сообщалось, что труп человека по имени Мэттью Бирч был обнаружен поздно ночью во вторник или, вернее, в среду, часов около трех, неподалеку от причала на Саут–стрит. Предполагается, что он был сбит машиной.
— Точно. Попытаюсь сформулировать вопрос поконкретнее. До сообщения о его смерти встречали ли вы Мэттью Бирча или слышали что–нибудь о нем?
— Не под этим именем.
— Черт возьми, под каким же?
— Это мне неизвестно.
— Есть ли у вас какие–либо основания предполагать или подозревать, что покойный являлся кем–то, кого вы видели или о ком слышали в связи с чем–либо?
— Вот это другое дело, — одобрительно ответил Вулф. — Так надо было спрашивать сразу. Ответ один — нет. Позвольте мне задать вам вопрос. Есть ли у вас какие–либо причины предполагать или подозревать, что ответ мог быть «да»?
Кремер промолчал. Он склонил голову, коснувшись подбородком узла галстука, сжал губы, окинул меня пристальным взором, затем обернулся к Вулфу и заговорил:
— Вот почему я пришел к вам. То, что мальчуган просил свою мать передать вам, и то, как машина совершила на него наезд и затем скрылась, подтверждает, что это не просто несчастный случай… Теперь же возникли новые осложнения, а когда я сталкиваюсь с ними, а вы имеете к ним хотя бы отдаленное касательство, я всегда хочу точно знать, как и почему вы затесались в эту историю и как можно от вас избавиться.
— Я спросил вас о причинах, а не о вашей предубежденности.
— Никакой предубежденности. Есть только осложнения. Машину, сбившую мальчугана, обнаружили вчера утром на Сто восемьдесят шестой улице с тем же самым номерным знаком, украденным в Коннектикуте. Эксперты возились с ней целый день. Они установили, что именно эта машина сбила парнишку. Но это еще не все. На днище машины они обнаружили лоскут материи из куртки Мэттью Бирча, но я не осел и не нуждаюсь в других доказательствах. А вы?
Вулф был удивительно терпелив сегодня.
— Для рабочей гипотезы, если бы я вел это дело, нет.
— В том то и суть, что вы ведете его! Вы же поместили объявление в газете!
Вулф медленно качнул головой из стороны в сторону.
— Признаюсь, — уступил он, — что я могу допустить вздорные действия, что бывали случаи, когда я дурачил или задабривал вас, но вы знаете, что я решительный противник заведомой лжи. Заявляю вам, что те факты, которые мы вам сообщили по данному поводу, абсолютно достоверны, что у меня нет клиента, связанного с этим делом, и что я не занимаюсь им и не стремлюсь им заниматься. Я, конечно, согласен…
Его перебил телефонный звонок. Я снял трубку своего аппарата.
— Контора Ниро Вулфа. Арчи Гудвин слушает.
— Будьте любезны, можно мне поговорить с мистером Вулфом? — Голос был низкий, взволнованный.
— Сейчас справлюсь. Ваше имя?
— Мистер Вулф меня не знает. Я хочу повидать его — это в связи с объявлением в «Таймс». Я хочу договориться о времени, когда он меня примет.
Для Кремера я делал вид, что это обычный разговор.
— Я ведаю его делами. Ваше имя?
— Я бы предпочла… При встрече… Можно прийти в двенадцать?
— Не вешайте трубку. — Для отвода глаз я сверился с календарем на будущую неделю. — Да, можно, только не опаздывайте. Вы знаете адрес?
Она ответила утвердительно. Я повесил трубку и обернулся к шефу.
— Какой–то тип желает посмотреть ваши орхидеи. Я сам проведу его в оранжерею, как обычно.
Вулф кивнул и возобновил разговор с Кремером.
— То, что мальчика и Мэттью Бирча сбила одна и та же машина, конечно, является заслуживающим внимания осложнением, но на самом деле это упрощает вашу задачу. Даже если номерной знак не может оказаться вам полезен, вы, бесспорно, сумеете выяснить происхождение этой машины.
— У меня никогда не было впечатления, что вы отъявленный лжец, — холодно заявил Кремер, вставая. — Прежде я никогда не замечал этого за вами. Нет, — повторил он, — прежде никогда не замечал.
С этими словами он повернулся и вышел.
Я проследовал за ним в прихожую, чтобы запереть дверь, и затем вернулся к своему столу.
— Письмо мистеру Джордану, — распорядился Вулф.
— Слушаюсь. — Я взял блокнот. — Но сперва повторю про один шанс из миллиона за то, что кто–нибудь откликнется на наше объявление. Этот шанс выпал. Какая–то женщина звонила по поводу объявления. Она не назвалась, и я не хотел настаивать в присутствии нашего гостя. Она придет и полдень.
— К кому?
— К вам.
Он сжал губы.
— Арчи, это невыносимо!
— Чертовски хорошо вас понимаю. Но, учитывая, что Кремер вел себя корректно, может быть, имеет смысл поболтать с ней немного перед тем, как позвонить Кремеру, чтобы он приехал и забрал ее. — Я взглянул на настенные часы. — Она явится через двадцать минут… Если вообще явится…