– Ах, чушь собачья, Билли. Просто она нежная. Ничего особенного. Ну ладно, пошли выпьем, – Джейн взяла дело в свои руки. Билли, казалось, колебался, и потому она решила не рассказывать ему о порнофотографиях. – Неужели это правда ты? – Она ободрительно сжала ему руку, побуждая его встряхнуться и веселиться, как она сама.
– Это я, но я притащился сюда с целой толпой.
– Он пришел со мной.
Ивэн Кестлер произнес это резким голосом. Он не был «толпой». Толпы за кем-то следуют. А он, Ивэн Кестлер, абсолютно ни за кем не следует. Его насупленные брови и хмурый взгляд красноречиво говорили об этом; без слов было ясно, что ему понятен язык тел, такой откровенный на полу дансинга; понятны и ухаживания Билли за этой девушкой. Ну что ж, парню придется узнать, что в этом соревновании душ и тел он, Ивэн Кестлер, весьма серьезный соперник.
Билли представил их друг другу с явным отсутствием энтузиазма.
– Вы – Ивэн Кестлер, связанный с искусством?
– А, так вам известен мир искусства? – удивился Ивэн. Вблизи девушка казалась более чем просто красавицей.
– Я слышала о вас. Вы с Билли старые друзья?
– Вообще-то мы познакомились лишь сегодня вечером на открытии галереи. Заговорили об искусстве, но вы же знаете эти лос-анджелесские вечеринки. Никогда не знаешь, чем все закончится и где.
– «Странники в ночи», – загадочно промолвила Джейн, глядя на Билли. Невымолвленное «полюбившие с первого взгляда» обвинением повисло в спертом воздухе.
Чтобы выскользнуть из этого, ничего хорошего не предвещающего тупика, Билли крепко взял Джейн за руку и увлек на танцевальную площадку.
Чувствуя себя в безопасности в безликой человеческой массе, он заговорил, все ближе прижимая ее к себе, а музыка и люди струились вокруг них:
– Джейн, послушай. С Джули все кончено. Я ушел от нее, я хочу уехать, куда-нибудь в Венецию. Поедешь со мной? Ты поедешь со мной, мы будем жить вместе?
Слова сами собой срывались с его губ. Сбивчивые, они прямо на ходу сочиняли его будущее. Просто видеть ее, вот как сейчас, – и всякие решения излишни. Ничто не имело значения, кроме нее, ничто: ни искусство, ни его устремления, ни Кестлер. Он смутно ощущал, что возникнут проблемы, в частности, деньги; что придется выпутываться из вязкой паутины Джули Беннет. Но прежде всего, главнее всего было убедить это чудесное создание сделать то, что он так внезапно и отчаянно захотел.
Джейн пыталась осмыслить все это. У нее было ощущение, что в ее жизни натянули ленту и заставляют немедленно взять старт.
– Билли, это правда славно. Но ты знаешь… Я ведь пришла сюда с Люси. И получила эту работу. А Джули и ты… – Она неуверенно тянула слова.
– Но работу ты ведь сможешь сохранить . Всегда можно подъехать сюда. Венеция не так уж далеко. Кстати, что это за работа?
Джейн поглубже вздохнула.
– Ты, может, подумаешь, что я свихнулась, но Люси Мастерсон делает фотографии – легкая порнография. Не совсем, правда, «легкая», но у нее все в порядке. Она потрясающая, и мне страшно нравится. – И она откинула назад голову – дерзкая, большая девчонка, которая сможет за себя постоять в этом грешном мире.
Билли уставился на нее, не веря своим ушам.
А Джейн с трудом продолжала:
– Сначала она хотела, чтобы я позировала. Представляешь? Очевидно, Джули все перепутала. Она и понятия не имела о том, что за фотографии делает Люси. Ну, не важно, короче я все прояснила, и вот теперь она дала мне нормальную работу. Это же просто невероятная возможность изучить фотографию!
Лицо Билли затуманилось. Он застыл посреди извивающихся танцующих, не в силах справиться с распиравшим его гневом.
– Ради Бога, Джейн, ты что, совсем не понимаешь, что здесь происходит? Ты что, не знаешь, в чем тут дело?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду , что твоя любящая сестрица пытается уничтожить тебя. Понятно?
– Ах, да не будь же смешным, Билли. Она же не нарочно это сделала. Думаю, что она просто отстала от жизни, подолгу сидя у себя в пустыне. Все думают, будто она держит руку на пульсе благодаря рекламе и связям, но на самом деле она заперлась в башне из слоновой кости и знать ничего не знает. Может быть, ее кто-то сбил с толку.
Билли только вздохнул и поднял глаза к потолку. Потом, стараясь быть спокойным, заговорил:
– Джейн, ты должна мне поверить. Все это чистое жульничество. Сначала она постаралась упрятать тебя в тюрьму. Теперь она подсовывает тебя какой-то лесбиянке, явной психопатке, которая занимается порнухой и черт знает чем еще. Наркотики, проституция – ты и сама должна понимать. Послушай, ты только посмотри на нее. Она тебя целовала. В губы . Она же сумасшедшая, и притом явно положила на тебя глаз.
– Билли, ну не надо так все драматизировать. Мы живем в двадцатом веке. А ты рассуждаешь, как какой-нибудь допотопный пуританин. Быть геем не преступление, и едва ли она собирается меня насиловать.
Джейн засмеялась. Американцы любят, чтобы их жизнь походила на кинофильм, в котором они исполняют главную роль. Важнее всего выражать чувства , а если у вас они недостаточно сильны, вы всегда можете их себе выдумать.
В конце концов «актерство» в соединении с целомудренностью – это недалеко от благочестия.
Билли недоверчиво покачал головой.
– Джейн, постарайся понять. Это Лос-Анджелес. Тебе он, возможно, кажется забавным, праздничным и безопасным, но под поверхностью открытая клоака. Девушки вроде тебя – голливудские мечтательницы – каждый день являются сюда пачками, без капли здравого смысла, не обладая ни находчивостью, ни ловкостью, к тому же они вдали от дома. Ты знаешь, что с ними происходит? Они встречают какого-нибудь обаятельного типа, который обещает стать их «другом» и помочь им вскарабкаться по звездной лестнице, и не успеют оглянуться, как уже пущены на продажу. А знаешь, что бывает потом? Им стыдно, мерзко, им нечего есть, они одиноки и измучены, а все их распрекрасные друзья сплыли вместе со своими обещаниями, и девочкам остается только горевать, потому что они даже не знают, кто они такие, и не позаботились разузнать об этом получше. И начинается пьянство, торговля телом, метания туда-сюда, чтобы как-то выбраться, а в результате таблетки и уколы – вот какая плата за простодушные мечты. И ничего не остается, кроме угрызений совести, грязных оскорблений и голливудских подонков, пока все наконец не кончено. Приходит их смертный час. Пожалуйста, поверь мне, Джейн. Так все и бывает. Это происходит прямо сейчас, вот пока мы говорим. Твоя сестра хочет, чтобы это случилось и с тобой, но я не могу этого позволить. – Кулаки его крепко сжались, так что побелели костяшки пальцев.
– Билли, Билли! Остановись! Ты так говоришь со мной, будто я дитя малое. Я же не принимаю наркотики. И не собираюсь принимать. И я не намерена ничем таким заниматься с Люси. Это ведь она лесбиянка, не я же. Ты понял? – Голос ее стал нежным, вкрадчивым и кокетливым, а ее рука коснулась руки Билли.
– Джейн, пожалуйста. Скажи, что поедешь со мной. Обещай мне. Прямо сейчас. Позволь мне заботиться о тебе. Я люблю тебя. Скажи, что ты будешь жить со мной.
– Билли, но я не знаю, что сказать. Я не знаю даже, что я чувствую… то есть к тебе… о нас с тобой. Ты мне
13
Утренняя заря, загоравшаяся в пустыне, служила прекрасным фоном для настроения Билли Бингэма, возвращавшегося в Палм-Спрингс. Кроваво-красное коварное жаркое солнце проглядывало сквозь вершины хребта Санта-Роза, заставляя отступать армаду ночи. Его победоносные войска уже вторглись на окраины города, расцветив стены домов розовой пастелью. Только что сдавшая свои позиции желтая луна грациозно погрузилась за гору Джасинто, и теперь солнце безраздельно господствовало в небе пустыни.
Билли опустил стекла «Мазерати» и всеми легкими вдохнул свежий воздух. Он не мог не ощутить свежести раннего утра в пустыне, запах уже согревающегося воздуха, сладкого и возбуждающего. Он слишком устал от вчерашней бессонной ночи, двухчасовой езды, сигаретного дыма, алкогольных паров и ревущей музыки. Но сейчас он ожил.
Сегодня он уйдет от Джули Беннет. От Джули Беннет, которую никто никогда раньше не бросал по собственной воле – она слишком отстаивала свое право бросить сама. Она начнет безумствовать – кот полетит в сторону, кувыркаясь в воздухе, как акробат, очищенная кондиционерами атмосфера раскалится добела от ее оскорблений. Ему нужно справиться со всем этим, но это задача не из легких.
У нее был залог, целая комната залогов. В мастерской, в глубине ее неприступного дома, были заперты его картины – все, что у него было в этой жизни, картины, без которых его будущее становилось бессмысленным. И вот каким-то образом ему нужно было заполучить их, а это значило, что следует приберечь свой гнев и прибегнуть к дипломатической ловкости.
Ему было что терять, было за что бороться – в лапах коварного врага билась его нежная возлюбленная, сияющее будущее, подобно птице Феникс, вставало из опаленной пустыни, свобода от кандалов сексуального рабства манила его.
Он быстро проскочил Лас-Пальмас, и в воротах у него не возникло осложнений с привратником мисс Беннет. Было шесть сорок, когда он взбежал по ступенькам дома. Она, должно быть, уже проснулась, но еще не вставала, а ее изощренный мозг уже планирует работу на день, пока она возлежит на подушках своей громадной постели. Он коротко постучал и вошел в спальню прежде, чем она успела осведомиться, кто там.
Она лежала в своем алькове – пышная, сладострастная, необъятная, как сама жизнь или даже больше, излучая сложную смесь силы, обаяния, ревнивой желчности. Пальцы Джули теребили шерсть неизменного Орландо, возлежащего, как паша, на ее обширной груди.
Отразилось ли удовольствие на лице Джули, когда она увидела его?
– Кого я вижу! Сам мистер Билли Бингэм. Вернулся из чертова Анджелеса. Не может без меня. Даже двадцать четыре часа не смог вытерпеть. Что случилось? Мир искусства оказался неинтересным? Карточка «Америкэн экспресс» оказалась недействительной? Вот уж не по моему распоряжению, если дело действительно в этом.