Так или иначе первый из Грейстоунов, имевший титул барона, снес церковь и поселился на втором этаже одного из зданий монастыря, а внизу, на первом, оставил все как было. Последующие поколения хозяев произвели немало изменений в верхнем этаже, но внизу также ничего трогать не стали. В результате первый этаж Грейстоун-Эбби со временем превратился в один из лучших в Англии образцов средневекового интерьера, который был сохранен в неприкосновенности.
Вестибюль со сводчатыми потолками, в котором я оказалась, войдя в дом, принадлежащий Адриану, существовал в том виде, каким он предстал перед моими глазами, с четырнадцатого века. Поразила меня и великолепная крытая аркада, построенная в пятнадцатом веке: крыша ее была сделана в виде огромного веера. Молельня, трапезная, небольшая комнатка, которую занимала настоятельница, помещение, где монашки беседовали с посетителями, — все это выглядело точно так же, как и в и времена, когда по указу короля Генри Восьмого монастырь был распущен.
Все это я узнаю позднее, а в тот момент меня все же больше интересовал не окружавший меня замечательный интерьер, а находившиеся рядом со мной люди. Я повернулась к Уолтерсу и дружески улыбнулась ему.
— Ну же, Уолтерс, — с усмешкой в голосе поощрил его Адриан. — Познакомьте ее милость с остальными слугами.
Первой мне представили экономку, миссис Пиппен, весьма плотного сложения женщину с волосами цвета воронова крыла. Надо сказать, что все слуги в доме Адриана, судя по внешнему виду, не страдали отсутствием аппетита.
— Рада познакомиться, миссис Пиппен, — сказала я. — Когда я устроюсь на новом месте, мы сможем узнать друг друга получше.
— Да, миледи, — ответила миссис Пиппен и склонила голову.
После этого пришла очередь помощника дворецкого и помощницы экономки, а затем — горничных, уборщиц, посудомоек, лакеев и швейцаров. Я улыбалась и говорила каждому из слуг что-нибудь приятное, но их было так много, что я не запомнила все имена.
— А где же Реми? — спросил Адриан у дворецкого. — Разве он не хочет поприветствовать ее милость вместе со всеми?
В глазах Уолтерса мелькнула неприязнь, а лицо его приобрело буроватый оттенок.
— Этот французишка считает, что он не чета всем нам, милорд, — презрительно процедил он, сделав явный негативный акцент на слове «французишка».
— Война закончилась, Уолтерс, — коротко бросил Адриан.
— Да, милорд, — согласился Уолтерс и поджал губы. — Месье Реми решил, что не пойдет вместе со всеми, и сказал, что он художник, а не слуга.
— Он что, ваш повар? — спросила я, взглянув на мужа.
— Да. Я привез его из Парижа, и он действительно художник.
Я повернулась к прислуге и громко, так, чтобы меня слышали все, сказала:
— Мне очень приятно, что вы встретили меня так тепло. Благодарю вас.
На меня пристально и настороженно смотрело целое море лиц. Я улыбнулась, и некоторые из слуг ответили мне несмелыми улыбками.
— Пойдемте наверх, Кейт, — сказал Гарри. — Я покажу вам жилую часть дома.
— Уолтерс, распорядитесь, чтобы багаж ее милости перенесли в ее комнату, — сказал Адриан.
— Да, милорд.
— Сюда, Кейт, — сказал Гарри, и я направилась следом за ним к лестнице, ведущей на второй этаж.
Единственным домом аристократа, который я видела изнутри, было жилище моего дяди в поместье Чарлвуд-Корт, но я сразу поняла, что немногие дома во всей Англии могут превзойти роскошь, с которой был отделан и обставлен второй этаж господского дома в Грейстоун-Эбби.
— Чтобы переделать второй этаж, мой дед нанял Роберта Адама, — пояснил Адриан, ведя меня через холл, вестибюль, столовую, гостиную и галерею. Гарри тем временем рассказывал мне, что украшающие вестибюль мраморные колонны, выполненные в стиле времен Римской империи, были найдены в русле реки Тибр и доставлены в Грейстоун-Эбби в 1770 году. В комнатах я увидела множество римских статуй и роскошньв мраморных каминов. Дом выглядел просто великолепно, но при этом мне показалось, что его нельзя было назвать местом, где можно расслабиться и отдохнуть. Когда я сказала об этом своем впечатлении Адриану, он коротко ответил:
— Грейстоун-Эбби никогда не выглядел особенно гостеприимно.
Я вспомнила рассказы Гарри о том, как ему, а также его старшему брату и сестре жилось в детские годы, и решила не продолжать разговор на эту тему.
На третьем этаже располагались спальни, и я с облегчением убедилась, что Роберту Адаму не позволили оформить их в соответствии с его вкусами.
— Мой дед считал, что истратил достаточно много денег на второй этаж, и третий решил не трогать, — пояснил Адриан и добавил:
— К счастью.
Я не могла с ним не согласиться. Мебель в моей комнате была обита розовато-лиловым и синим шелком, но в отличие от Лэмбурна без глянцевого оттенка. Комната в целом выглядела весьма элегантно, что, однако, не мешало ей быть уютной. В ней было еще две двери помимо той, что выходила в коридор. Адриан открыл обе, чтобы я имела возможность увидеть, что находится за ними. Одна вела в спальню супруга — заглянув туда мельком, я увидела, что она отделана в не слишком приятных зеленых тонах, и тут же попятилась. Другая дверь соединяла мою спальню с небольшой гардеробной, мебель в которой была обита тканью тех же цветов, что и в моей комнате.
— Замечательно! — воскликнула я.
— Эта комната отделывалась под руководством моей матери, — заметил Адриан.
От меня не укрылось, что голос мужа при упоминании о матери зазвучал гораздо мягче, чем обычно.
— Ваша мать умерла, милорд? — осторожно спросила я.
— Да. Ее не стало, когда мне было семь лет. Она умерла во время родов.
Адриан ответил таким тоном, что мне сразу стало понятно: вопросов на эту тему лучше больше не задавать. Я прекрасно понимала мужа. Моя мать умерла, когда мне было всего десять лет от роду.
Пока мы говорили, дверь отворилась, и в комнату, неся в руках мой скромный багаж, вошли двое лакеев в великолепных ливреях. Они поставили вещи на чудный кремово-синий ковер и снова вышли.
Адриан окинул взглядом два потертых кожаных чемодана.
— И это все?
— Я всегда гордилась своим умением путешествовать налегке.
— Господи Боже, Кейт, да у меня было больше багажа даже в армии во время марша.
— Я совершенно уверена, что вы не сами его тащили, милорд, — едко заметила я. — Мы всегда путешествовал всего лишь втроем — отец, Пэдди и я, и никто из нас не имел привычки набирать с собой в дорогу много вещей.
Светлые брови Адриана сошлись на переносице.
— Кажется, я назначил вам денежное содержание, чтобы вы могли купить себе кое-что из одежды. Кроуфорд написал мне душераздирающее письмо о том, как беден ваш гардероб.
Эти слова лорда Грейстоуна едва не лишили меня дара речи.
— У меня был совершенно нормальный гардероб, и к тому же кое-какую одежду я купила. Но я сделала это только потому, что, как объяснил мне мистер Кроуфорд, ваши арендаторы могут плохо подумать о вас, если я не буду одеваться соответствующим образом.
— Кроуфорд был прав, но вы, похоже, недостаточно серьезно отнеслись к его словам. Боже мой, Кейт.
Адриан снова принялся разглядывать мои обшарпанные чемоданы.
— Я очень хорошо умею укладывать вещи, — с вызовом заявила я. — Вы удивитесь, когда увидите, сколько всего в этих двух чемоданах.
— Сомневаюсь, — сказал Адриан и снова перевел взгляд на меня. — В прошлом году вы были в Лондоне. Куда подевалась вся та одежда, которая была у вас тогда?
До этого момента мы с Адрианом стояли по разные стороны чудесного синего шезлонга, но теперь я отшатнулась в сторону, подошла к высокому, обрамленному сатиновыми шторами окну и выглянула наружу. Окно выходило в сад. Открывающийся из него вид весной и летом наверняка выглядел очаровательно, но тогда, зимой, пейзаж показался мне унылым и мрачным.
— Я оставила ее в Лондоне, — ответила я на вопрос Адриана. — Дело в том, что все те платья, о которых вы говорите, были куплены моим дядей, и я подумала, что вы не захотите, чтобы они находились в вашем доме.
На какое-то время наступила тишина, а потом я едва не подпрыгнула от неожиданности, почувствовав руки Адриана у себя на плечах. Меня поразило, что такой крупный мужчина, как лорд Грейстоун, оказывается, мог передвигаться совершенно бесшумно.
Обняв меня за плечи, Адриан развернул меня лицом к себе и тихонько сказал:
— Вы были правы.
На какой-то момент, вспомнив бесконечную череду магазинов, по которым меня таскала Луиза, я пожалела, что не оставила у себя все купленные тогда вещи, но эта мысль быстро улетучилась из моего сознания. Я испытывала сильную неловкость, ощущая руки Адриана на своих плечах. Наконец он отпустил меня и сказал:
— Нам надо будет пригласить из Лондона портниху. Не имея соответствующей одежды, вы не сможете бывать даже на местных вечеринках.
Эти слова словно вдохнули в меня жизнь.
— Это было бы замечательно, милорд, — благодарно отозвалась я. — Вы не представляете, чего мне стоило хождение по магазинам на Бонд-стрит. Тогда я, как мне кажется, перемерила несколько сотен платьев.
— А я думал, что женщины любят обновки.
— Да, я действительно люблю обновки, но мне кажутся скучными и утомительными походы за покупками. Портниха — это совсем другое дело. Один раз сняв с меня мерку, она может потом сшить все, что, по ее мнению, должно быть в моем гардеробе.
На лице Адриана снова появилось сдержанно-веселое выражение. Меня нисколько не задевало то, что я сама и мое поведение могли показаться ему забавными, однако мне не поправилось то, что я не могла взять в толк, что смешного он нашел в моих словах. Я бросила на него уничтожающий взгляд, но он, судя по всему, этого даже не заметил.
— Вам также понадобится камеристка, — сказал он. — Я могу отдать указание Уолтерсу, чтобы он подыскал подходящую кандидатуру.
Я уже открыла было рот, чтобы ответить согласием, но внезапно в моем воображении возникло молодое заплаканное, изуродованное вспухшим багровым рубцом лицо, и я сказала:
— У меня уже есть кандидатура, милорд. Надеюсь, можно будет послать за этой девушкой в Чарлвуд-Корт?
Я была почти уверена, что возражений не последует, ведь дядино поместье было всего в десяти милях от Ньюбери.
— Разумеется, — сказал Адриан.
— Ее зовут Роуз. В Чарлвуде она выполняет функции одной из младших горничных.
— Вам нужна не горничная, а камеристка, Кейт, — нахмурился Адриан.
— Не беспокойтесь, когда мы находились в Чарлвуде, Роуз была камеристкой кузины Луизы, — не задумываясь, солгала я.
Серые глаза лорда Грейстоуна впились в мое лицо с проницательностью, которая мне пришлась отнюдь не по вкусу, однако я не отвела взгляда и продолжала смотреть прямо на Адриана как ни в чем не бывало.
— Ну что ж, хорошо, — сказал он наконец. — Я пошлю кого-нибудь из конюхов за этой вашей Роуз.
— Вы знаете, милорд, — сказала я после небольшого раздумья, — наверное, будет лучше устроить так, чтобы за Роуз приехали в тот момент, когда моего дяди не будет в имении.
— Вы считаете, что он может ее не отпустить?
— Дядя ненавидит вас, и я уверена, что он и куска старой веревки не даст, если поймет, что тот действительно нужен.
Адриан молча окинул меня внимательным взглядом, чувствуя, разумеется, что я чего-то недоговариваю. Я решила, что лучше всего будет перевести разговор на другую тему.
— Кроме того, мне бы хотелось послать за кузиной Луизой, — сказала я.
— Замужним женщинам не нужны постоянные сопровождающие.
— Дело в том, Адриан, — сказала я, причем мне так хотелось убедить моего собеседника в своей правоте, что я даже не заметила, что назвала его по имени, — что Луиза находится в очень сложном положении. Видите ли, она не замужем, денег у нее тоже нет, и потому кузина вынуждена жить со своим братом, который ее беззастенчиво использует для своих нужд. Представьте себе, что Луиза, по сути дела, бесплатная экономка и няня для его детей! А она могла бы быть хорошей подругой, хотя и имеет привычку время от времени выливать на меня ушат холодной воды.
— Ушат холодной воды? Что вы имеете в виду?
— Ну, понимаете, у меня частенько возникают планы, касающиеся моей будущей жизни, причем жизни совершенно независимой от кого бы то ни было, а она каждый раз от них камня на камне не оставляет. Вы не поверите, но ни один из них не показался ей дельным.