Читателя ждет и несколько неожиданная встреча с Теккереем-поэтом. Пожалуй, это наиболее неизвестная страница в его творческом наследии. В книге воспроизводятся в хронологическом порядке самые разные стихотворения Теккерея - песни, баллады, отрывки из поэм. Даются и разные образцы переводов. Некоторые стихотворения были переведены специально для данного издания, а потому являются первой публикацией.
И, наконец, как говорят соотечественники Теккерея, "last but not least" (последнее, но отнюдь не последнее по значению) - рисунки Теккерея. Ведь он был отменным рисовальщиком, писателем-художником. И библиографический указатель произведений Теккерея не может существовать без этой страницы его наследия.
Разделы перечислены не в той последовательности, как они идут в книге. Но мне хотелось рассказать, как они возникли. И хотя уже совсем странно заканчивать заглавием - но, действительно, оно было придумано в этой книге в последнюю очередь, заглавие - плод коллективного творчества издательства и Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы, а подсказал его сам материал: "Уильям Мейкпис Теккерей: творчество, воспоминания, библиографические разыскания".
У Библиотеки есть опыт издания библиографических указателей с литературоведческими и литературными приложениями: "Чарльз Диккенс" (1962), первый выпуск Шекспира в русской печати (1964), "Мериме" (1968), "Золя" (1975), "Петрарка" (1986). В этих изданиях приводились списки автографов и материалы о них, статьи о русских исследователях. Так, в недавно вышедшем указателе "Франческо Петрарка" были приведены образцы русских переводов его стихотворений поэтами XVIII-XX вв.
И все же эта работа - первый опыт библиографического указателя с обширными литературными приложениями и иконографическим материалом. Первый опыт всегда труден. Тем более неоценима помощь и содействие, которую оказала при подготовке рукописи к печати редактор этой книги. Составитель выражает свою признательность переводчикам, сделавшим переводы для этого издания,- Т. Я. Казавчинской, А. Ва-сильчикову, Е. Печерской, А. Солянову; И. М. Дьяконову, предоставившему редкие материалы из архива своего отца Михаила Алексеевича Дьяконова, переводчика "Ярмарки тщеславия"; сотрудникам Рукописного отдела Института русской литературы (Пушкинского дома) АН СССР, Ленинградской государственной театральной библиотеки им. А. В. Луначарского, Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, а также М. Н. Шишлиной - сотруднице Научно-библиографического отдела Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы за большую помощь при сборе библиографического материала.
СТРАННАЯ СУДЬБА УИЛЬЯМА ТЕККЕРЕЯ
...Было бы неразумно утверждать, будто юмор ...слишком хорош для широкой публики и наслаждаться им способны только избранные. Лучшими образцами юмора, как нам известно, восторгается и публика, и утонченные ценители.
Теккерей
Теккерея переводили в России, начиная с 1847 г.; в 50-60-е гг. прошлого века были изданы все его большие романы: "Ярмарка тщеславия", "Пенденнис", "Генри Эсмонд", "Ньюкомы", "Виргинцы", "Дени Дюваль". "Теккерей составил себе европейскую славу", - восторженно восклицал критик журнала "Отечественные записки". ""Ярмарку тщеславия" знают все русские читатели", вторил ему рецензент из "Сына Отечества". В "Отечественных записках" за 1861 г. сказано, что "Теккерей стоит далеко впереди самых знаменитых имен в списке юмористов".
Периодические издания разных направлений и ориентации наперебой печатали все, что выходило из-под пера Теккерея. Нередко одно и то же произведение публиковалось параллельно в разных журналах и в разных переводах. "Ярмарка тщеславия", или "Базар житейской суеты", как называли роман в самых первых русских переводах, вышла в 1850 г. в приложении к журналу "Современник" и в "Отечественных записках". Также и "Ньюкомы" в 1855 г. появились практически одновременно в приложении к журналу "Современник" и в "Библиотеке для чтения".
В числе переводчиков Теккерея был сам Иринарх Иванович Введенский, человек редких талантов, блестяще представивший русскому читателю Диккенса. Переводили Теккерея В. В. Бутузов, В. А. Тимирязев, брат К. А. Тимирязева, бабушка А. Блока Е. Г. Бекетова. На страницах журналов и газет печатались не только его крупные произведения, но и многочисленные повести, рассказы, эссе, что, пожалуй, особенно симптоматично. Жанр рассказа и эссе, в котором выступал Теккерей, как нельзя лучше соответствовал "физиологическому очерку", получавшему все большее распространение в русской словесности. Таким образом, переводы Теккерея косвенно влияли на мощный процесс формирования русского реализма XIX в.
Русские критики, в числе которых, в первую очередь, необходимо назвать Александра Васильевича Дружинина, сделавшего немало для популяризации творчества Теккерея в России, сознавали, что Теккерей - писатель особый, не похожий на Диккенса, которым зачитывалась русская публика, что автор "Ярмарки тщеславия" - провозвестник нового аналитического, психологического направления, которое только еще начинала осваивать русская, да и вся европейская словесность. Поэтому не только как комплимент, но прежде всего как вдумчивая оценка воспринимаются слова критика из "Санкт-Петербургских ведомостей", который называет автора "Ярмарки тщеславия" "властителем дум". Очень показателен и эпизод, о котором рассказывает Достоевский в письме к Страхову от 28 мая 1870 г.: "Давно уже, лет двадцать с лишком назад в 1850 г., я зашел к Краевскому и на слова мои, что, вот, может быть, Диккенс напишет что-нибудь, и к новому году можно будет перевести, Краевский вдруг отвечал мне: "Кто... Диккенс ...Диккенс убит... Теперь нам Теккерей явился, - убил наповал. Диккенса никто и не читает теперь"".
На страницах "Современника", "Отечественных записок", "Русского слова", "Сына Отечества", "Библиотеки для чтения" и других журналов печатались и многочисленные переводные статьи о Теккерее, и это свидетельствует о том, что русская читающая публика хотела знать, что вышло из-под пера Теккерея, каковы обстоятельства его жизни, что о нем думают его соотечественники. Необходимо согласиться с В. В. Сиповским, что оценки, содержавшиеся в статьях западноевропейских критиков, подчас были проницательнее, чем суждения отечественных рецензентов. Английские и французские литературоведы в целом глубже поняли творчество Теккерея, и их статьи в этом отношении были особенно важны. Они вводили русского читателя в литературную жизнь Запада, когда там происходил тот же литературный процесс, что и в России - переход от романтизма к реализму - от Гюго к Теккерею.
Среди писавших о Теккерее встречаются имена многих русских классиков: Герцена, Гончарова, Тургенева, Некрасова, Писарева, Короленко, Достоевского, Толстого, Чернышевского. В 1894-1895 гг. выходит двенадцатитомное собрание сочинений Теккерея, своеобразный итог освоения Теккерея русской литературой XIX в. Это издание весьма полно представляет разнообразное творчество Теккерея, к работе над ним были привлечены и лучшие переводческие силы.
И все же сердце русского читателя безраздельно было отдано Диккенсу, популярность которого в России, действительно, была феноменальной.
Традиция предпочтения Диккенса Теккерею, хотя, как легко увидеть из библиографических указателей, переводили их в целом в равной степени, плавно перешла в XX в. Любопытно, что в справочнике "Что читать народу: критический указатель книг для народного и детского чтения" (М.: Сытин, 1906) не упоминается ни одно произведение Теккерея. И даже сегодня, в конце XX в., на вопрос: "Какие произведения Теккерея вам известны?" - получишь ответ: "Ярмарка тщеславия".
Конечно, "Ярмарка тщеславия" - самое известное произведение писателя, занимающее особое место в его творческой судьбе: с ним к Теккерею пришла слава. И все же жаль, что из огромного наследия классика, с трудом умещающегося в двадцати шести томах английского собрания сочинений, в сознании нашего читателя на сегодняшний день осталась только "Ярмарка тщеславия".
Ситуация в известном смысле нелепая, но имеющая объяснение. Творческая драма Теккерея, писателя, опередившего свое время, скорее нашего современника, была в том, что исторически он был современником Диккенса. Всю жизнь, у себя на родине и у нас, в России, он находился в тени великого собрата по перу.
Не повезло Теккерею даже в том, что его переводил Введенский. Метод, выработанный на переводах близкого ему по темпераменту Диккенса, он невольно перенес на Теккерея. Желчь и иронию Теккерея Введенский заменял легкой, забавной шуткой; убежденный в своей правоте, "облегчал" Теккерея, вписывая в его произведения увлекательные пассажи или опуская те, что казались ему скучными. Так нарушалось художественное единство прозы писателя, сюжеты которого - не детективно-увлекательные, как у Диккенса, но психологические по своей сути - особенно страдают от любого механического ущемления.
Безусловно, велика роль Введенского в популяризации Теккерея в России. И все же голос английского писателя должен был пробиваться через мощные словесные заслоны. К счастью, он оказался достаточно громким и самобытным: его смогли расслышать жадные до всего нового русские читатели и пристально следившие за новинками западной словесности русские писатели. Но это все-таки был не истинный Теккерей. К тому же русской публике, очарованной, завороженной Диккенсом, не слишком импонировал голос этого ироничного, желчного, пугающего своей психологической обнаженностью английского писателя.
Да что обычный читатель! Вот мнение Л. Н. Толстого, который, как можно судить по его переписке, дневникам, разговорам, не раз обращался к Теккерею. Хранящийся в Яснополянской библиотеке экземпляр романа "Ньюкомы" с замусоленными уголками страниц - не свидетельство ли это того, что Толстой внимательно, даже как-то пристрастно изучал Теккерея? После обстоятельного знакомства с "Ярмаркой тщеславия", "Генри Эсмондом", "Ньюкомами" в письме к Н. А. Некрасову от 1856 г. Толстой замечает: "У нас не только в критике, но и в литературе, даже просто в обществе, утвердилось мнение, что быть возмущенным, желчным, злым очень мило. А я нахожу, что скверно... Теккерей до того объективен, что его лица со страшно умной иронией защищают свои ложные, друг другу противоположные взгляды". Но теккереевская тема снобизма занимала Толстого, начиная с "Детства и отрочества" и вплоть до "Анны Карениной". Он всегда восставал против лжи, лицемерия, цинизма светской жизни.
Однажды на вопрос, как он относится к творчеству английского писателя, Толстой отмахнулся, в другой раз заметил, что "ему далеко до Диккенса", а как-то еще сказал: "Теккерей и Гоголь верны, злы, художественны, но не любезны...", "Отчего Гомеры и Шекспиры говорили про любовь, про славу и про страдания, а литература нашего века есть только бесконечная повесть "Снобсов" и "Тщеславия"". Принадлежит ему и такое высказывание о Теккерее: "Существует три признака, которыми должен обладать хороший писатель. Во-первых, он должен сказать что-то ценное. Во-вторых, он должен правильно выразить это. В-третьих, он должен быть правдивым... Теккерей мало что мог сказать, но писал с большим искусством, к тому же он не всегда был искренним".
Однако не менее любопытно и другое - отчетливый интерес Толстого к Троллопу, в книгах которого он высоко ценил "диалектику души" и "интерес подробностей чувства, заменяющий интерес самих событий". Но Троллоп-психолог с его "диалектикой души" - прямой ученик Теккерея.
А Тургенев, видевший Теккерея в Париже и в Лондоне и даже продекламировавший во время лондонской встречи одно из стихотворений Пушкина автору "Ярмарки тщеславия"? Он тоже не оставил воспоминаний о Теккерее, о чем приходится только сожалеть, ибо они были бы для нас бесценны.
Вчитываясь в произведения Тургенева, например, в его "Дым", раздумывая над образом Ирины, приходишь к выводу, что, вероятно, Тургенев, так мало сказавший о Теккерее, был его внимательным читателем. Трудно удержаться от сопоставления образа Ирины с женскими персонажами в романах и повестях Теккерея, особенно с героинями "Эсмонда" и "Ньюкомов".
Не странно ли, что великий русский сатирик Салтыков-Щедрин ни строчки не написал о великом сатирике земли английской? Конечно, странно, особенно если задуматься над несомненным сходством "Книги снобов" и "Губернских очерков", над безжалостностью обличительного пафоса "Ярмарки тщеславия", который не мог не быть близок всему духу творчества Салтыкова-Щедрина. Странно еще и потому, что в хронике "Наша общественная жизнь" (1863) Салтыков-Щедрин писал о путешествующем англичанине, который "везде является гордо и самоуверенно и везде приносит с собой свой родной тип со всеми его сильными и слабыми сторонами". Эти слова удивительным образом напоминают отрывок из рассказа Теккерея "Киккелбери на Рейне" (1850): "Мы везде везем с собой нашу нацию, мы на своем острове, где бы мы ни находились".