— А Чак вам там не встретился?
— Нет. А что, он там живет?
— У него дворец на дне каждого колодца. Туда кидали девушек, чтобы ублажить Чака. Некоторые возвращались и рассказывали чудесные истории.
— А что случалось с теми, которые не возвращались?
— Тех Чак оставлял у себя. Если ни одна из девушек не возвращалась, люди пугались и наказывали колодец. Они швыряли в него камни и заваливали бревнами. Но это все равно не помогало девушкам вернуться.
— Вам следует быть осторожней, — сказал я.
— Но ведь я уже не совсем девушка, — плеснула она в меня водой.
— Сейчас должен вернуться вертолет, — сказал я и поплыл к ступенькам. Выкарабкавшись из бассейна, я протянул Катрин руку. Мы поднялись наверх, и она предложила мне воспользоваться ее полотенцем, но я потряс головой:
— Высохну скоро и так на солнышке.
— Дело ваше, — сказала она,—но это вредно для волос. Расстелив на земле полотенце, она села и стала вытирать волосы другим полотенцем.
Я присел рядом с ней и начал кидать в воду камешки.
— Послушайте, Джемми, что вы здесь делаете? — спросила она.
— Сам не знаю, — сказал я. — Мне просто тогда показалось, что это неплохая идея.
— А не хочется бросить все и вернуться на свою ферму в Девон?
— Как вы думаете, это не раздражает Чака? — спросил в свою очередь я, пропустив ее вопрос мимо ушей.
— Вполне возможно, так что не советую увлекаться этим, особенно если намереваетесь нырять. Проклятье! Я не взяла сигареты.
Я /гостил ее своими, и мы оба закурили.
— Я давно уже так не резвилась в воде, — сказала Катрин.— Пожалуй, с тех пор, как отдыхала на Багамах.
— Это там вы познакомились с Полом? — спросил я.
— Нет,— помолчав, ответила она. — Мы с ним познакомились в Нью-Йорке. Такие, как он, не ездят на Багамы.
Я молча согласился с ней: облик Холстеда никак не вязался с улыбающимися загорелыми людьми с рекламных плакатов.
— А чем вы занимались до того, как встретили его? — осторожно продолжал выпытывать я.
— Ничем особенным,— выпустила она струйку дыма.— Работала секретаршей в одному колледже в Вирджинии. Мой отец преподавал там историю. А вы решили, что я не вылезала с Багамов? На зарплату секретарши не очень-то разгуляешься. Я копила на ту поездку деньги несколько лет.
— А когда вы с Полом познакомились, он уже занимался письмом Виверо? — спросил я.
— Да, я познакомилась с ним уже позже, когда он нашел его. Даже в наш медовый месяц он не прекращал свои исследования, — усмехнулась она.
— Он многому вас научил в археологии?
— Из него плохой учитель, — пожала плечами она, — но я помогала ему в работе и постепенно кое-чему научилась сама. Мне кажется, жена должна помогать своему мужу. -
— А что вы вообще думаете об этой истории с завещанием Виверо? — спросил я.
Она подумала и откровенно призналась:
— Мне вся эта затея не по душе, Джемми. Люди начинают терять из-за нее головы. Посмотри на Пола, на Фаллона — они похожи на маньяков! Боже мой, да взгляни хотя бы на самого себя! — Она неожиданно перешла на «ты».
— А что такого со мной?
Она отбросила сигарету, не докурив и до половины.
— Разве самому не ясно, что из-за какого-то дурацкого письма, написанного неизвестным испанцем четыреста лет тому назад, просто нелепо бросить спокойную жизнь в Англии и мчаться в эту дикую глушь? Этот Виверо искалечил слишком много жизней!
— Я бы не сказал, что потерял голову из-за его письма. Мне наплевать и на этого Виверо, и на Уаксуанок! — осторожно заметил я. — У меня иные мотивы. Однако мне любопытно, как эта навязчивая идея овладела Полом. Ведь ты же сказала, что он ведет себя как одержимый.
— Ты и сам это видишь, — нервно теребя полотенце у себя на коленях, ответила Катрин. — Он ни о чем больше не думает и не говорит. Он сильно изменился, это не тот человек, за которого я выходила замуж. Он сражается не только с дебрями Кинтана-Роо. Он сражается и с Фаллоном.
— Если бы не Фаллон, его бы сейчас здесь не было, — возразил я.
— Это его тоже бесит,— в сердцах воскликнула Катрин.— Как он может состязаться с репутацией Фаллона, с его деньгами и с его возможностями? Это сводит его с ума!
— Я не знал, что это своего рода состязание, — задумчиво произнес я. — Ты полагаешь, что Фаллон присвоит всю славу себе?
— Такое уже случалось раньше, Джемми! Ведь Фаллон сильно подвёл Пола, он виновник всех его неудач!
Я тяжело вздохнул: выходит, Пэт Харрис был прав, Катрин ничего не известно о дурной славе, закрепившейся за Холстедом среди его коллег. Никто не сказал ей об этом, и я тоже не решился на подобный шаг, рассудив, что сообщить женщине о том, что ее муж лжец и мошенник, — не самый лучший способ заводить друзей и влиять на людей. Она может рассердиться и даже сказать об этом Холстеду, а что может выкинуть Холстед при нынешнем состоянии его рассудка, предвидеть невозможно.
— Послушай, Катрин, — сказал я, — Фаллон не имеет никакого отношения к одержимости Пола. Мне кажется, что Фаллон по натуре порядочный человек, и он воздаст Полу должное. Но это мое личное мнение.
— Ты просто не знаешь, что этот человек уже сделал Полу, — нахмурилась Катрин.
— А может быть, Пол сам в этом виноват, — резко сказал он. — С ним ведь нелегко иметь дело. Я тоже не в восторге от его отношения ко мне, и если он и дальше будет так себя вести, то скоро получит в ухо.
— Это несправедливо! Он этого не заслуживает! — вспыхнула Катрин.
— Что несправедливо? — возразил я. — Ты обещала контролировать его поведение, когда уговаривала меня взять тебя в экспедицию, вот и выполняй свое обещание! — вспылил я. — Иначе я сам поставлю его на место.
Катрин вскочила на ноги.
— Ты тоже против него! Ты заодно с Фаллоном!
— Я сам по себе, — устало заметил я. — Мне просто надоело до чертиков смотреть, как из научной экспедиции устраивают спортивное соревнование или того хуже — войну. И должен тебе сказать, что затеял всю эту некрасивую возню совсем не Фаллон!
— Конечно, к чему бы ему затевать состязание? — озлобленно воскликнула Катрин; — У него и так все есть!
— Да о чем ты говоришь, Катрин?. Они оба здесь работают в одинаковых условиях, и мне непонятно, почему Пол не желает спокойно подождать результатов.
— Да потому что Фаллоц... — Она запнулась. — Впрочем, какой смысл говорить об этом? Ты все равно ведь не поймешь!
— Конечно! — саркастически воскликнул я. — Я настолько глуп и туп, что не знаю, сколько будет дважды два. Не много ли ты на себя берешь?
Говорят, что в минуту гнева женщина становится еще красивее. Но, по-моему, этот миф специально придумали злобные от рождения представительницы прекрасного пола. Катрин в ярости была просто ужасна. Она размахнулась и влепила мне пощечину, так что я едва не упал: видимо, в свое время она серьезно занималась теннисом.
— Что ж, это многое расставляет по своим местам, — спокойно сказал я.—Должен сказать, Катрин, что я ценю преданность в женах, но ты не просто предана своему мужу, ты слепо верна ему. Тебе основательно промыли мозги.
Внезапно воздух задрожал, и из-за леса с ревом появился вертолет. Я взглянул вверх и увидел, как Пол Холстед вертит по сторонам головой, высматривая нас.
1
Раз в три дня грузовой вертолет доставлял в наш лагерь бочки с горючим для дизельного генератора и баллоны с газом для кухни. Он также доставлял и почту, которую пересылали нам из Мехико на реактивном самолете Фаллона, так что я имел возможность поддерживать связь с Англией. Маунт писал, что никаких затруднений с официальным утверждением завещания не возникает и что Джек Эджкомб наконец-то решился взяться за осуществление нового плана ведения хозяйства на ферме. Он с воодушевлением принялся за дело, не обращая внимания на колкие шутки соседей в свой адрес и не сомневаясь, что мы на верном пути.
Письма из Девона вновь пошатнули мою уверенность в целесообразности моего дальнейшего пребывания в этом адском пекле посреди дебрей Кинтана-Роо, и меня потянуло, домой. Охлаждение отношений с Катрин усиливало ощущение одиночества и вообще ненужности всей этой дурацкой затеи.
Вечером того же дня, когда между мной и. Катрин произошла размолвка, из домика Холстедов доносились громкие голоса, а на другое утро Катрин появилась в рубашке со стоячим воротничком. Однако из-под воротничка все же виднелся синяк на шее возле горла, и у меня засосало под ложечкой. Однако я промолчал, рассудив, что не должен вмешиваться в чужую семейную жизнь, тем более, что Катрин демонстративно игнорировала меня, а Холстед по-прежнему вел себя как последняя скотина: он и не думал меняться.
Чаша моего терпения почти переполнилась, но тут Фаллон показал мне письмо от Пэта Харриса: в нем были новые сведения о Гатте. Пэт сообщал: «Джек кружит вокруг Юкатана. Он побывал в Мериде, Валладолиде и в Вихия-Чико, а теперь находится в Фелипе-Каррильо-Пуэрто. Похоже, он что-то или, скорее, кого-то разыскивает, судя по тому, что он встречается с весьма неприятными личностями. Насколько мне известно, Джек обычно отдыхает в, Майами и Лас-Вегасе, так что эта поездка наверняка чисто деловая, но дело он задумал явно нечистое. Джек не из тех, кто станет напрягаться без надобости, намерения у него, видимо, самые серьезные».
— Раньше Фелипе-Каррильо-Пуэрто назывался Чан-Санта-Крус, — сказал Фаллон. —Именно там майя подняли мятеж, этот город стал столицей индейских повстанцев. Когда в 1935 году мятеж был подавлен, город переименовали. Кстати, до него, отсюда не более пятидесяти миль.
— Несомненно, Гатт что-то замышляет, — сказал я.
— Да, — согласился со мной Фаллон. — Но почему?
Я так и не могу понять, чего он добивается.
— А я могу, — сказал я. — Ему нужно золото, золото и еще раз золото. Если он считает, что оно здесь есть, остальное уже не имеет для него никакого значения. Вы как-то показывали мне тарелку, сделанную из золотого слитка. Сколько она может стоить?
— Само золото — не очень много,, пятьдесят — шестьдесят долларов. Но это музейная вещь, и на аукционе она стоила бы много-больше, если бы правительство Мексики разрешило бы вывоз, из страны предметов старины.
— Сколько вы заплатили за свою тарелку?
— Ничего, я ее нашел.
— И за сколько бы вы ее продали?
— Такие вещи бесценны! Я не стал бы продавать ее ни за какие деньги, — раздраженно взглянул на меня Фаллон.
— Ради Бога! — начал терять терпение я. — Меня интересует веего лишь приблизительная цена. Допустим, у вас не было такой тарелки, но вам захотелось бы ее купить. Сколько бы вы готовы были заплатить за нее? Как богатый коллекционер.
— Пожалуй, я не пожалел бы и двадцати тысяч долларов, — пожал он плечами. — Мог бы заплатить и больше.
— Это вполне устроит Гат/а, — с облегчением вздохнул я. — Даже если он и заблуждается относительно золотых залежей, в чем я сомневаюсь. Вы надеетесь найти подобные предметы на Юкатане?
— Безусловно, — сказал Фаллон и нахмурился. — Пожалуй, следует предупредить Джо Рудецки.
— Как продвигаются поиски? — спросил я.
— Облеты местности себя исчерпали, — сказал Фаллон. — Придется нам спуститься с небес на землю. Осталось обследовать четыре синота. — Он указал на фотографии на доске. — А вот и Пол! — подняв голову, воскликнул он.
Холстед вошел в дом, сердито покосился на меня и бросил на стол два поясных ремня с мачете в ножнах.
— Вот что нам теперь потребуется в первую очередь, — угрюмо сказал он.
— Мы как раз и говорили об этом, — сказал Фаллон. — Пригласите сюда, пожалуйста, Райдера.
— Я вам что — мальчик на побегушках? — с вызовом спросил Холстед.
Глаза Фаллона сузились, и я поспешно сказал:
— Я сбегаю за ним. — Мне не хотелось доводить дело до скандала, что же до «мальчика на побегушках», то мне это было безразлично, бывают и еще менее престижные профессии.
Райдера я застал за чисткой своего любимого вертолета.
— Фаллон собирает всех на совещание, — сообщил ему я. — Вас тоже приглашают.
— Сейчас иду, — сказал он, откладывая в сторону тряпку. — Послушайте, Уил, что происходит с этим парнем, Холстедом? — спросил он меня, пока мы шли к столовой. — Он попытался мною командовать, и я напомнил ему, что работаю на мистера Фаллона. Так он даже позеленел от злости.
— Он всегда такой, не обращайте на это внимания, — сказал я.
— Да мне на него наплевать, — сказал Райдер. — Еще раз позволит себе нечто подобное, я сверну ему челюсть.
— Не торопись, приятель,—похлопал я. его по плечу. — Сперва это сделаю я.
— Ах, вот оно что! — осклабился Райдер. — О’кей, мистер Уил, я буду за вами. Но не откладывайте это надолго.
Войдя в столовую, мы тотчас же почувствовали, что между Фаллоном и Холстедом произошла ссора. У Холстеда был взбешенный вид: видимо, Фаллон сделал ему выговор за его недружественное поведение.
— Итак, начнем, — коротко сказал Фаллон. — Нам осталось обследовать четыре синота. Но лишь возле одного из них можно посадить вертолет. Его-то мы и обследуем в первую очередь.
— А как же мы доберемся до других? — спросил я.
— Мы спустим человека на верёвочной лестнице, или же на канате, с помощью лебедки. Я такое уже проделывал раньше, — сказал Фаллон.
— Я готов попробовать спуститься, — сказал я.
— И что же вы станете делать, оказавшись на земле?— ехидно поинтересовался Холстед. — Для такого дела требуется человек с глазами.
Несмотря на насмешливый тон, которым это было сказано, Холстед был прав: как показал мой печальный опыт, я вполне мог и пропустить что-то чрезвычайно важное.
— Спустится кто-то из нас двоих, — махнул рукой Фаллон, — я или Пол. А может быть, мы оба.
— А как насчет синота номер два? — неуверенно спросил Райдер. — Здесь потребуется большая сноровка.
Мы над этим подумаем, если потребуется, — сказал > Фаллон. — Оставим этот колодец напоследок. Когда можно будет вылетать?
— Хоть сейчас, мистер Фаллон.
— В таком случае отправляемся немедленно. Пошли, Пол.,
Фаллон с Холстедом первыми вышли из домика, я по-, следовал было за ними, но тут Холстед остановил меня:
— Минуточку, Уил, — сказал он. — Мне нужно с вами поговорить.
Что-то в его голосе заставило меня насторожиться. Холстед застегивал на животе пояс с мачете, вид его не обещал ничего хорошего.
— В чем дело? — спросил я.
— А вот в чем,—с вызовом взглянул он на меня.— Держитесь подальше от моей жены.
— Как прикажете понимать ваши слова?
— Именно так, как я и сказал. Довольно вертеться возле нее, словно кобель вокруг сучки. Не думайте, что я слепец. — В его запавших глазах светилось безумие, руки тряслись.
— Хочу отметить, что вы сами назвали свою жену сучкой, а не я, — спокойно заметил я.
Он судорожно схватился за рукоятку мачете, и я резко воскликнул:
— А теперь послушай, что я тебе скажу. Я й пальцем не тронул Катрин, да и не собирался этого делать. Она бы и не допустила ничего подобного, даже если бы я того пожелал. Мы с ней просто беседовали, как нормальные разумные люди. Но должен отметить, что друзьями мы с ней так и не стали.
— Не надо пытаться навешать мне на уши лапшу, — закричал Холстед. — Что вы делали возле бассейна три дня назад?
— Там между нами произошел довольно жаркий спор, — усмехнулся я. — Почему бы тебе не спросить об этом у Катрин? Или ты уже попытался это сделать? Избрав для этого язык кулаков. Не хочешь ли выяснить таким же образом отношения со мной, Холстед? Можно и на ножах, если это тебе угодно. Но берегись, как бы потом тебе не пришлось пожалеть об этом.
На мгновенье мне показалось, что он готов броситься на меня с мачете и разрубить мне череп. Я схватился за камень, которым Фаллон придавливал карту на столе. Холстед со свистом выдохнул воздух и загнал обратно в ножны мачете, который обнажил было на дюйм.