— Пожалуй, ради сохранения фермы, я готов на это пойти, — сказал я, хотя уже давно решил избавиться от него: слишком много было на нем крови.
— В таком случае на сегодня закончим, — решил стряпчий.,— Я дам делу официальный ход, так что можешь не беспокоиться, я со. всем управлюсь сам. — Он встал из-за стола. — И вот что я скажу тебе на прощанье, Джемми. Как душеприказчик Боба я обладаю широкими полномочиями. Тебе наверняка понадобятся деньги на текущие расходы, связанные с фермой. Я вправе назначить тебя своим поверенным до официального утверждения завещания. Это не противоречит закону, и ты сможешь воспользоваться деньгами из наследства. Или, по-твоему, мне лучше нанять другого управляющего?
— Дайте мне два дня на размышления, — сказал я. — Нужно потолковать с Джеком Эджкомбом.
— Верно, — одобрил Маунт. — Только не затягивай это дело.
Прежде чем покинуть контору стряпчего, я позвонил на ферму, как и обещал Дейву Гусану, и узнал, что суперинтендант сыскной полиции Смит рад был бы видеть меня сегодня в три часа пополудни в полицейском управлении. Я сказал, что непременно приду, и вышел на улицу, чувствуя некоторую подавленность и растерянность.
Взглянув на часы, обнаружил, что скоро полдень. Утром я не позавтракал, а накануне вечером лишь слегка перекусил. Однако набивать желудок .мне не хотелось, и я отправился на автомобиле в «Котт-Инн», где можно было выпить пива и заморить червячка сэндвичем.
Бар был почти пуст, лишь в дальнем углу за столиком тихонько попивали пиво мужчина и женщина средних лет. Я подошел к стойке и попросил Паулу налить мне пинту[2].
— Ах, это вы, мистер Уил! — воскликнула она. — Примите мои соболезнования.
В таком маленьком городишке, как Тотнсс, слухи распространяются мгновенно, и я даже не удивился.
— Да, — сказал я,— паршивая история.
Пока Паула нацеживала мне пиво, от другой стойки ко мне подошел бармен Найджел.
— Мои соболезнования, Джемми, — сказал он.
— Благодарю, — кивнул я. — Послушай, Найджел, мне хотелось бы быстренько промочить горло и перекусить. Поговорим в другой раз.
— Если желаешь, я обслужу тебя в отдельном кабинете, — предложил он.
— Не стоит. Зал ведь практически пуст.
Он сделал по телефону заказ кухне, перекинулся парой слов с Паулой и вернулся за свою стойку. Но не успел я отхлебнуть из кружки, как он вновь ко мне подошел.
— Я понимаю, что ты сейчас не в духе, — сказал он, — но мне нужно тебе сообщить нечто важное.
— Хорошо, — согласился я. — Рассказывай.
— Скажи, пожалуйста, это правда, что убитый грабитель — американец?
— Это не исключено, — кивнул я.
— Я не уверен, что здесь есть какая-то связь, — надув щеки, сказал Найджел, — но два дня тому назад Гарри Ганнафорд сказал мне, что какой-то американец подкатывался здесь к Бобу насчет подноса. Ну, того самого, что оказался очень ценным.
— Где это случилось?
— Да здесь же! — хлопнул ладонью о стойку Найджел. — Меня самого в тот момент здесь не было, но Гарри сказал, что слышал весь разговор от начала до конца: он как раз выпивал с Бобом.
— Ты знаешь этого американца?
— Нет. К нам заглядывает много американцев, им любопытно побывать в таком старинном пабе, как наш. «Котт» входит в их культурную программу. Но в то время других янки у нас не было. Зато сейчас появился один, он, приехал только вчера и остановился в этой гостинице.
— В Самом деле? — оживился я. — И что же это за тип?
— Старикан, ему под шестьдесят, — расплылся в улыбке Найджел.—Зовут его Фаллон. Похоже, богатенький, судя по его телефонным счетам. Но мне он не показался подозрительным субъектом.
— Вернемся к Ганнафорду и другому янки, — сказал я. — Что еще ты можешь мне сообщить?
— Ничего особенного. Янки хотел купить поднос, вот и все. Кстати, скоро здесь должен появиться сам Гарри, он непременно зайдет выпить свою полуденную пинту пива. Вы с ним знакомы?
— Что-то не припоминаю, как он выглядит.
— Когда он появится, я дам тебе знать, — сказал Найджел.
Подали мои сэндвичи, я забрал их и устроился за угловым столиком возле камина. Меня вдруг охватила усталость, что было неудивительно, поскольку я не спал всю ночь и перенес сильнейшее нервное потрясение. Я медленно жевал сэндвичи, запивая их пивом, и постепенно выходил из шока. Лишь теперь я ощутил настоящую боль после всего пережитого в это утро.
Зал пивного ресторана потихоньку наполнялся посетителями, и я заметил несколько знакомых лиц. Никто, тем не менее, не беспокоил меня, хотя я и перехватил пару раз быстрые любопытные взгляды. Незыблемые правила приличия удерживали, однако, сельских жителей от назойливых разговоров. Я заметил, что Найджел беседует с крупным мужчиной в твидовом костюме. Вскоре бармен сам подошел ко мне, чтобы сообщить, что пришел Ганнафорд.
— Хорошо бы нам потолковать с ним где-нибудь в укромном месте,— сказал я, обводя взглядом переполненный зал.
— Можете воспользоваться, моим кабинетом, — предложил Найджел. — Иди первым, Гарри подойдет попозже.
— Пришли нам туда пару кружек пива, — сказал я и вышел из бара через служебный вход.
Ганнафорд присоединился ко мне через несколько минут.
— Прими мои соболезнования, — сказал первым делом он. — Жаль Боба. Славный был парень, мы с ним отменно покуролесили в этом пабе, — с ухмылкой добавил он.
— Это верно, — кивнул я, догадываясь, что брат был в приятельских отношениях с этим завсегдатаем пивного бара, хотя за стенами его они могли и не встречаться, сохраняя при этом друг о друге самые лучшие впечатления.
— Найджел сказал, что какой-то американец интересовался подносом Боба, — продолжал я.
— И не только он, — сказал Гарри. — Его хотел купить еще один янки.
— Любопытно, — хмыкнул я, — И что об этих американцах известно?
— Один из них, мистер Гатт, производит впечатление приятного человека, — потеребив мочку уха, проговорил
Ганнафорд. — Совсем не наглый, как большинство янки, уже в годах, прилично одет. Ему чрезвычайно хотелось купить. у Боба этот поднос.
— Он предлагал какую-то определенную цену?
— Цену он не назвал. Боб сказал, что не станет обсуждать этот вопрос, пока поднос не оценят эксперты, и мистер Гатт тогда согласился уплатить оценочную стоимость. Но Боб рассмеялся и заявил, что он, возможно, вообще не станет продавать эту вещь, так как это фамильная реликвия. У мистера Гатта тотчас же вытянулось лицо.
— А что насчет другого янки?
— Молодого? Этот мне не понравился, слишком напорист и самоуверен. Он вел себя с Бобом очень нагло, можно сказать даже вышел из себя, когда Боб отказался продать ему поднос. Если бы не его жена, неизвестно, чем бы все кончилось.
— Американец был с женой?
— Ну, может, она ему и не жена, — ухмыльнулся Гарри,— может быть, сестра.
— Он представился?
— Да. Как лее, черт подери, его зовут? Холл? Нет, не то. Стедман? Не то. Минуточку, сейчас вспомню. — Лицо Гарри даже побагровело от напряжения. — Холстед! — хлопнул он себя по лбу. — Его зовут Холстед. Он дал Бобу свою визитную карточку, я это точно помню. И сказал, что наведается еще разок, когда поднос оценят. Боб посоветовал ему не терять попусту времени, и тогда янки полез на рожон.
— И это все? — спросил я.
— Пожалуй, да, — сказал Гарри. — Правда, мистер Гатт вскользь обмолвился, что коллекционирует такие штуки. Наверное, он один из этих американских миллионеров.
— Когда все это происходило? — спросил я, мысленно отметив, что в «Котте» в последнее время развелось слишком много богатеньких янки.
— Сейчас вспомню, — потер подбородок Ганнафорд. — Пожалуй, спустя два дня после публикации в «Вестерн морнинг ньюс». Значит, пять дней тому назад, а именно — во вторник.
— Спасибо, Гарри, — поблагодарил его я. — Полиция может заинтересоваться этой информацией.
— Я непременно схожу туда и все расскажу, — сказал он, беря меня за рукав. — Когда похороны? Я хотел бы присутствовать и попрощаться с Бобом.
Этот вопрос поставил меня в тупик: у меня ведь не было времени об этом подумать.
— Я пока не знаю, — признался я. — Сперва должно закончиться дознание.
— Безусловно, — согласился Ганнафорд. — Когда будете знать, скажите Найджелу, а он передаст мне. И другим тоже. Боба Уила здесь все уважали.
— Непременно, — сказали.
Когда мы вернулись в бар, Найджел многозначительно подмигнул мне. Я подошел и поставил на стойку пустую кружку.
— Пришел янки, который остановился в гостинице, — прошептал Найджел. — Вон он, возле камина.
Обернувшись, я увидел за столиком мужчину лет шестидесяти с бокалом виски в руке. У него было худое и мрачное лицо цвета заезженного седла. Под моим пристальным взглядом он поежился и придвинулся поближе к огню.
— Он сказал, что много времени проводит в Мексике, — сказал Найджел, когда я снова обернулся к нему. — Английский климат ему не По душе, здесь для него холодновато.
4
Ту ночь я провел в одиночестве на ферме Хейтри. Останься я в «Котте», то возможно, уберег бы себя от многих страданий, но я этого не сделал. Вместо этого я бродил по тихим комнатам, населенным тенями воспоминаний, и погружался в депрессию.
Я — последний из рода Уилов. У меня нет ни дядей, ни тетей, ни братьев, ни сестер, я был один как перст. Ныне опустевший дом был когда-то населен современниками многих исторических личностей, вершивших судьбу страны. Клочок английской земли, на котором стоял этот дом, за четыре столетия пропитался потом Уилов, стойко переносивших выпавшие на их долю испытания. И вот теперь в живых остался один лишь я, маленький серенький человечек с его маленькой серенькой работой.
Как это несправедливо!
Я обнаружил, что стою в спальне Боба. Постель все еще была разобрана, и я чисто автоматически застелил ее и поправил подушку. Туалетный столик, как всегда, был в беспорядке, возле зеркала лежала стопка фотографий членов нашей семьи и портрет королевы Елизаветы — рядом со снимком любимого жеребца Боба. Я взял портрет Елизаветы в руки, чтобы рассмотреть его, и что-то выпало из рамки на туалетный столик.
Это была визитная карточка. Я поднял ее и прочел:
Пол Холстед. Авенида Куинтиллана, 1534. Мехико.
Зазвонил телефон, я вздрогнул и поднял трубку, в которой прозвучал сухой голос мистера Маунта.
— Привет, Джереми, — сказал он. — Мне пришло в голову, что все хлопоты с похоронами я тоже мог бы взять на себя. Так что не волнуйся.
— Очень любезно с вашей стороны, — едва не поперхнувшись, сказал я.
— Мы ведь были друзьями с твоим отцом, — продолжал мистер Маунт. —Я не говорил тебе, но если бы он не женился на твоей матери, на ней, возможно, женился бы я. — Он положил трубку, оставив меня в мертвой тишине.
Я лег спать в своей комнате, где обычно спал в детстве. И впервые с той давней поры я плакал, уткнувшись лицом в подушку.
1
В ходе дознания мне стало известно имя убитого грабителя — Виктор Нишеми, американец.
Формальности не заняли много времени. Сперва провели опознание, потом я дал показания, как обнаружил труп Нишеми и раненного брата, умирающего на кухне. Потом дал показание Дейв Гусан, ведущий дознание, и следователю были предъявлены золотой поднос и ружья.
Судебный следователь по насильственным преступлениям вынес решение, в котором говорилось, что Нишеми был убит оборонявшимся от него Робертом Блейком У илом, а последний погиб от руки Нишеми и его неустановленного сообщника по ограблению.
Когда мы с Дейвом Гусаном вышли на улицу, он сказал, кивнув головой вслед двум неспешно удаляющимся мужчинам крепкого телосложения:
— Скотланд-Ярд. Они забрали дело к себе. Ведь замешаны иностранцы.
— Ты имеешь в виду Нишеми?
— Именно так, он ведь американский гражданин. Его уже ловили на мелких кражах и грабежах в Штатах. Мелкая сошка.
— Бобу от этого не легче, — вздохнул я.
— Сказать по правде, Джемми, в этом деле много загадочного,— глубокомысленно изрек Дейв. — Нишеми никогда не везло в его ремесле, он бедствовал. Тогда откуда же у него деньги на поездку в Англию? И что его сюда привело? Ведь в чужой стране он чувствовал бы себя как рыба на берегу., Сейчас в этом пытаются разобраться.
— А что удалось выяснить о Холстеде и Гатте, тех янки, о которых рассказывал Гарри из бара?
— Этого я не могу тебе сказать, Джемми, — взглянув мне прямо в глаза, серьезно проговорил Дейв. — Это служебная тайна, сам понимаешь, и я не вправе раскрыть ее даже брату Боба. Начальство за такое с меня голову снимет.
Он хлопнул меня ладонью по груди.
— Не забывай, приятель, что ты тоже был под подозрением! Ладно, забудем об этом, — успокоил меня он, заметив, как вытянулась моя физиономия. — Черт возьми, ты не должен обижаться, ведь как-никак, но после смерти Боба ты. стал единственным наследником. А вся эта возня с подносом могла быть лишь ловким трюком. Я-то в это не верил, но у начальства своя точка зрения, как сам понимаешь.
— Надеюсь, твой шеф вычеркнул меня из списка подозреваемых? — переведя дух, попробовал пошутить я.
— Не забивай себе этим голову, Джемми. Что же до моего шефа, то о своих соображениях он мне не докладывает. Он очень подозрителен. Споткнись он сам о мертвое тело, он и себя самого включил бы в список подозреваемых, вот что я могу тебе сказать. — Дейв потеребил мочку уха. — Так и быть, скажу по секрету: похоже, Холстед тут не замешан, у него чистое алиби, потому что в день убийства он был в Лондоне. Лондонские коллеги отловили его прямо с читальном зале Британского музея, — с ухмылкой добавил он.
— И что он из себя представляет? — спросил я.
— Он утверждает, что занимается археологией, — начал было Дейв, но осекся на полуслове, бросив тревожный взгляд через мое плечо. — Черт подери, откуда здесь эти пронырливые журналисты? Послушай, сделаем так: быстренько ныряй в собор, там они тебя осаждать не осмелятся. Выйдешь через служебную дверь с другой стороны, через ризницу. Я тебя прикрою. Ступай.
Без лишних слов я шмыгнул в церковный дворик. Входя в храм, я слышал, как возбужденно вопят наседающие на Дейва газетчики, обложившие беднягу со всех сторон, словно свора гончих загнанного оленя.
Похороны состоялись на следующий день после судебного слушания. Пришло много людей, знакомых и не знакомых мне. Супруги Эджкомб, прервав отпуск, срочно вернулись из Джерси. Я чертовски вымотался за минувшие дни и с трудом дождался окончания церемонии. С Джеком мы условились поговорить в спокойной обстановке на ферме.
Итак, Боб покоился в могиле, как и его убийца Нише-ми, если только его не хранили до сих пор в холодильнике морга по распоряжению полиции. Неустановленного соучастника преступления все это лишь радовало, он мог с легким сердцем продолжать жить и творить свои темные делишки: все концы были обрублены.
Занятый этими и другими невеселыми мыслями, я автоматически довел машину до фермы и заехал во двор, где едва не врезался в припаркованный возле дома большой «мерседес».
Я вылез из своей машины одновременно с водителем «мерседеса» и узнал в долговязом мужчине Фаллона, американца, на которого указал мне в баре Найджел.
— Мистер Уил? — обратился ко мне Фаллон.
— Вы не ошиблись, — сказал я.
— Я понимаю, что выбрал не совсем подходящее время для визита, — продолжал американец, — но меня поджимает время. Моя фамилия Фаллон.
Он протянул мне свою тонкую и твердую, как у скелета, руку, и я машинально пожал ее, спросив в свою очередь, чем могу быть ему полезен.
— Я прошу вас уделить мне всего несколько минут, — сказал он, как ни странно, без явного американского акцента.
— Может быть, нам удобнее будет побеседовать в доме? — предложил я.
Фаллон достал из «мерседеса» портфель и проследовал за мной в комнату Боба, где я предложил ему сесть в кресло, а сам молча уселся напротив.