— А я еще спрашивал его, считает ли он себя богатым человеком, — рассмеялся я. — Так он на самом деле знает толк в археологии?
— Он дока в этой области, — кивнул Дейв. — Скотланд-Ярд наводил справки в Британском музее. Фаллон ведущий специалист в археологии, особенно во всем, что касается Центральной Америки. Он написал уйму статей, а в 1949 году даже учредил Археологический фонд, выделив на это 10 миллионов долларов. Он может это себе позволить, поскольку является владельцем множества нефтяных скважин. И такого человека ты заподозрил в убийстве, — сказал с издевкой Дейв, складывая обратно в папку листы с информацией.
— А как обстоят дела с Холстедом и Гаттом? — спросил я.
— Холстед тоже археолог, мы его еще пока и не копали, — пожал плечами Дейв, — а на Гатта данные не поступили.-
— Холстед был студентом Фаллона, — сказал я. — Похоже, между ними пробежала черная кошка.
— Ты взял на себя роль детектива? — вскинул брови Дейв. — Послушай, Джемми, я этим делом уже не занимаюсь. Им занимаются в Лондоне. Послушай моего доброго совета: можешь делать любые предположения, это не запрещено и от этого никому хуже не станет. Но только не мни себя героем детективного романа. Парни из Скотланд-Ярда свое дело знают, они не дураки, у них большие возможности, и действуют они решительно и наверняка, если понадобится. Оставь это дело профессионалам, так будет лучше и спокойнее.
— Не кипятись, — мягко посоветовал ему я.
— Я только хочу, чтобы ты не выглядел полным идиотом, — сказал Дейв, вставая из-за стола. — Пойду схожу за подносом, он в сейфе.
Пока он ходил в другую комнату, я успел прочитать полученный им телекс. Ничего нового, однако, я о Фаллоне из прочитанного не почерпнул. Похоже, что Фаллон не имел к Нишеми ни малейшего отношения. Тем не менее их обоих интересовал поднос, так же как Холстеда и Гатта. Четыре человека, все .американцы — и всем нужен мой поднос. Странно.
Дейв вернулся, держа поднос в руках, и положил его на стол.
— Если это действительно золото, он чего-то все-таки стоит, — заметил он.
— Это золото, — сказал я, — но не чистое.
— А по-моему, это вообще медяшка,—постучал он пальцем по дну подноса.
Я взял поднос в руки и впервые за последние двадцать лет пристально взглянул на него. Поднос был около 15 дюймов в диаметре, совершенно круглый, с орнаментом в виде виноградных листьев по ободку шириной в три дюйма. Я перевернул поднос и обнаружил, что тыльная сторона сделана из чистейшего литого золота, в отличие от внешней, центральная часть которой была выполнена из медного круга диаметром девять дюймов.
— Лучше его завернуть, — сказал Дейв. — Давай я поищу лист бумаги.
— Вы его фотографировали? — спросил я.
— И довольно старательно, под разными углами,-— сказал Дейв.
— Нельзя ли мне получить несколько снимков?
— Похоже, ты считаешь полицию своей персональной охраной, — поморщился Дейв. — Знаешь, у нас тут не опекунский совет, Джемми. Извини, но все негативы отправлены в Лондон.
Он отыскал старую газету и принялся заворачивать в нее поднос.
— У Боба, насколько мне известно, была своя фотолаборатория. Так что можешь и сам сделать фотографии.
Он был прав, мы с братом увлекались фотографией в детстве. Потом я забросил это занятие, но Боб был верен своему увлечению. Оставалось надеяться, что и я не утратил прежние навыки. Доверять кому-то свое сокровище мне не хотелось.
— Еще раз хочу предостеречь тебя от глупостей, Джемми, — сказал на прощание мне Дейв. — Если тебя потянет на подвиги, посоветуйся прежде со мной. Моим боссам вряд ли понравится, если ты начнешь вставлять им палки в колеса.
Вернувшись на ферму, я отыскал фотоаппарат Боба и изучил прочее оборудование. Рискну сказать, что все было почти как у профессионала: хорошая камера «Пентакс» с большим набором объективов, увеличитель «Дурст» и все необходимое для проявления и печати в прекрасно оборудованной темной комнате. Я нашел катушку неэкспонированной черно-белой пленки, зарядил камеру и приступил к работе. С непривычки у меня вышло две осечки со вспышкой, которая сработала не тогда, когда было нужно, но потом я приноровился и отщелкал всю кассету вполне нормально. Проявив пленку, я повесил ее сушиться и завалился спать. Но прежде я запер поднос в сейф.
3
На другое утро я продолжил сражение с Джеком Эджком-бом за воплощение в жизнь своих новых идей. Джек упорно сопротивлялся нововведениям.
— Для ста акров восемьдесят коров слишком много, — горестно твердил он. — Послушайте, мистер Уил, мы никогда не держали такого большого стада.
С трудом подавив желание накричать на него, я терпеливо доказывал свою правоту:
— Овец лучше пасти на холмах, а у реки посадим ячмень. Часть кормов дешевле закупать на стороне. Содержать сад накладно, да и до города далеко, так что фруктами торговать больше не будем.
Джек лишь мотал головой и пожимал плечами, не желая вникать в мои доводы. Я уже начал терять терпение, когда вошла Мэдж и сообщила, что меня желает видеть дама.
— Она сказала, как се зовут? — поинтересовался я.
— Миссис Холстед, сэр.
— Попроси се немного подождать, — сказал я. — Предложи ей чаю.
Я вернулся к разговору с Джеком: не в моих правилах было делать сразу два дела. Я понимал, что его больше всего беспокоило: он опасался насмешек местных фермеров. Джек очень дорожил своей репутацией.
— Взгляни на это дело с другой стороны, — сказал ему я. — Если мы начнем все это дело, управляющим будешь ты, а я не стану вмешиваться в твои дела. Если моя схема не сработает, ты сможешь все свалить на меня, и это будет справедливо. Если же мы добьемся успеха, то почетные лавры достанутся тебе, поскольку именно ты и будешь выполнять всю основную работу. Я не фермер, у меня нет опыта. У меня лишь идея. Но, действуя вместе, мы кое-кому можем утереть нос.
Джек купился на мою уловку: лицо его расплылось в улыбке. Такой вариант его устраивал.
— Знаете, сэр, мне самому надоело возиться с садом. От него мало проку, вы абсолютно правы, одни лишь хлопоты. Если мы скинем с плеч эту ношу, то Сможем обходиться без садовника.
Компьютер рассчитал точно так же, но я отдал пальму первенства Джеку, чем весьма польстил его самолюбию.
— Вот и замечательно! — воскликнул я. — Я должен теперь идти, но ты задержись и подумай хорошенько над всем этим делом. Если тебе придет в голову хорошая мысль, дай мне знать.
Я оставил Джека одного и пошел к ожидавшей меня миссис Холстед.
— Прошу простить меня за то, что заставил вас ждать, — входя в гостиную, сказал я и замер в растерянности, пораженный красотой стоящей передо мной женщины: ее рыжие волосы, зеленые глаза, милая улыбка и стройная фигура не могли не ввергнуть в волнение любого мужчину, даже столь серого, как я.
— Ваша экономка позаботилась обо мне, — сказала гостья, окончательно добив меня своим голосом. Нет, она определенно была слишком совершенна для реальной женщины.
— Чем могу быть вам полезен, миссис Холстед? — усаживаясь напротив нее, осведомился я.
— Я полагаю, что вы являетесь владельцем золотого подноса. Это так? — спросила она.
— Вы не ошиблись.
— Я прочла заметку в газете, — открывая сумочку, . продолжала миссис Холстед. — Взгляните на фото, это ваш поднос?
Я взглянул и подтвердил, что запечатлен мой-поднос.
— Эта фотография не слишком четкая, — сказала миссис Холстед. — Посмотрите, пожалуйста, теперь вот на этот снимок.
С этими словами она протянула мне фотографию размером с почтовую открытку. На ней довольно четко был запечатлен поднос, похожий на мой, но не мой. Снимок был сделан с музейного экспоната, насколько я мог догадаться по некоторой расплывчатости изображения, вызванной отражением от стеклянного футляра. Все навязывали мне фотографии подносов, оставалось лишь гадать, сколько еще снимков мне предстоит изучить.
— По данному снимку мне трудно сказать что-либо определенное, — осторожно заметил я. — Некоторое сходство, однако, имеется.
— Не могли бы вы показать мне свой поднос, мистер Уил? — сказала гостья.
— Зачем? — уставился я на нее. — Вы желаете его купить?
— Возможно, если мы договоримся о цене.
— И какую же цену вы можете мне предложить?
— Это будет зависеть от состояния и качества вещи.
— Пока мне оценили эту вещь в семь тысяч фунтов стерлингов. Вы готовы уплатить такую сумму?
— Это большая сумма, мистер Уил, — спокойно сказала миссис Холстед.
— Вы правы, — согласился я. — Сумма не малая. Но именно ее предлагал за поднос моему брату один американец, мистер Гатт.
— Не думаю, что Пол, мой муж, предполагал, что поднос стоит так дорого, — несколько расстроенно произнесла миссис Холстед.
— Полагаю, мне следует довести до вашего сведения, что мистер Фаллон готов заплатить мне еще больше, — сказал я.
На мгновение миссис Холстед вся сжалась, но тотчас же взяла себя в руки и спокойно сказала:
— Когда дело касается денег, мы не в состоянии состязаться с профессором Фаллоном.
— Полагаю, что вы абсолютно правы, — кивнул я. — Нам всем далеко до него.
— Профессор видел поднос? — спросила она.
— Нет. Он предложил мне огромную сумму, даже не взглянув на него, — сказал я. — Несколько странно, вам не кажется?
— Меня уже не может удивить ничто, связанное с профессором Фаллоном. Это беспринципный, я бы, сказала, криминальный субъект. И действует он всегда очень обдуманно.
— На вашем месте я бы воздержался от резких высказываний в чей-либо адрес, миссис Холстед, тем более в Англии. У нас очень суровые законы по части клеветы.
— Я могу привести доказательства своим словам! — вспыхнула миссис Холстед. — Вы собираетесь продать поднос профессору?
— Я пока не решил; — сказал я.
Гостья немного подумала и продолжала:
— Даже если мы не сможем купить поднос, не станете же вы возражать против того, чтобы мой муж осмотрел его? Для этого вам не пришлось бы даже выносить его из этих стен.
Фаллон специально предупредил меня, чтобы я не показывал Холстеду свой поднос. Ну уж дудки, я сам решу, что мне делать!
— Не вижу причин для отказа, — заявил я.
— Нельзя ли сделать это уже сегодня, до обеда? — спросила миссис Холстед с милой улыбкой.
— Боюсь, мадам, что до обеда ничего не получится, — ответил я. — Поднос хранится в другом месте, мне нужно забрать его. Вы сможете приехать ко мне в половине третьего?
— Ну конечно, мистер Уил! — воскликнула очаровательная гостья. — А теперь не смею вас больше задерживать, у вас и без меня достаточно хлопот. До скорой встречи, мистер Уил.
Проводив маленький автомобиль миссис Холстед долгим взглядом, я подумал о том, какие чудаки все-таки эти археологи: Фалон обозвал Холстеда проходимцем, а миссис Холстед обвиняет Фаллона в преступных наклонностях. Похоже, в академических кругах царят весьма свирепые и жестокие порядки.
В юности я увлекался химическими опытами и обожал смешивать различные реактивы. Вот и теперь я решил прибегнуть к подобному приему: свести у себя в доме обе враждующие стороны и понаблюдать за последующей реакцией.
4
Остаток утра я провел в обществе Джека Эджкомба, развивая наметившийся успех: я вселил в него еще толику энтузиазма относительно обновления фермы и, послав его осматривать ее под новым углом зрения, сам отправился в фотолабораторию.
Просмотрев просохшую 35-мм пленку, я нашел снимки удовлетворительными и приступил к печатанию фотографий размером 8X10. Они получились не такими удачными, как профессиональные оттиски Фаллона, но тоже вполне приличными.
Я далее напечатал фотографии с первых двух кадров, подпорченных внезапной вспышкой, и одна из них настолько заинтересовала меня, что мне захотелось рассмотреть ее под лупой, но я решил заняться этим позже, поскольку с минуту на минуту должны были приехать гости.
Супруги Холстед прибыли на четверть часа раньше назначенного времени, демонстрируя тем самым свое нетерпение. Мистер Холстед оказался мужчиной лет тридцати пяти с ястребиной внешностью и нервными повадками. Возможно, в молодости он и был красив, но теперь его скулы слишком выпирали, а под запавшими глазами чернели круги, как после .недельного запоя. Движения его были быстры, речь отрывиста, и мне подумалось, что с ним трудно долго общаться. Несколько скрашивало впечатление от этой парочки безмятежное спокойствие, исходящее от миссис Холстед, ей пришлось затратить на это немало сил.
Она представила мне своего мужа, мы обменялись несколькими общепринятыми фразами, и наступила пауза молчания. Первым ее нарушил мистер Холстед. Он пронзил меня пристальным взглядом, прокашлялся и громким резким голосом произнес:
— Где же поднос?
— Ах, поднос, — почти ласково посмотрел на него я. — Взгляните пока на его фотографии, они довольно любопытны. — Я дал ему пару фотографий, отметив, что у него трясутся руки.
Мистер Холстед изучил снимки и строго спросил:
— Так это точно ваш поднос?
— Абсолютно точно, — заверил его я.
— Это как раз то, что нам нужно, — обернулся мистер Холстед к жене. — Взгляни-ка на эти виноградные листья, точь-в-точь как на том мексиканском подносе.
—: Определенное сходство есть, — неуверенно сказала миссис Холстед.
— Не говори ерунду!—перебил ее мистер Холстед.— Это копия мексиканского экземпляра. Слава Богу, я его достаточно долго изучал. Где наша фотография?
Миссис Холстед, достала из сумочки фотографию, и они стали сравнивать два снимка.
— Чувствуется одна и та же рука опытного мастера: взгляни на прожилки листьев! — воскликнул мистер Холстед.
— Думаю, что ты прав, — согласилась миссис Холстед.
— Вне всякого сомнения! — самодовольно буркнул Холстед и, резко обернувшись ко мне, спросил: — Вы разрешите нам взглянуть на поднос? Ведь вы обещали его показать моей жене.
Его напористость и бесцеремонность мне не понравились. И еще больше мне не понравилось, как он разговаривает со своей женой. Поэтому я сказал:
— Вы меня неправильно поняли. Я сказал вашей супруге, что не вижу причин, чтобы отказать вам в вашей просьбе. Но вместе с тем я не усматриваю пока и особых оснований для того, чтобы удовлетворить ваше желание. Не соблаговолите ли вы обменить мне, чем оно вызвано?
Мистер Холстед явно не терпел противодействия и возражений.
— Это чисто профессиональный, научный интерес, — смерил он меня полным высокомерия взглядом. — Боюсь, вам этого не понять.
— А вы испытайте мою -сметливость, — мягко возразил я. — Мне вполне по силам понять слова из двух слогов и даже из трех, если только вы будете говорить чуть медленнее.,
— Мы были бы вам очень признательны, — вступила в разговор миссис Холстед, — если бы вы предоставили нам возможность посмотреть на поднос, мистер Уил. — Она не извинялась за неудачный тон, выбранный ее супругом, но изо всех сил старалась как-то смягчить возникшую напряженность между нами.
Беседу прервала внезапно появившаяся Мэдж.
— Какой-то джентльмен желает вас видеть, мистер Уил, — сказала она.
— Благодарю вас, миссис Эджкомб, — улыбнулся я.— Просите его войти.
В комнату вошел Фаллон, и Холстед едва не подпрыгнул на стуле, увидев его.
— Что он здесь делает? — взвизгнул он.
— Профессор Фаллон находится здесь по моему приглашению, как и вы, — приторным голосом произнес я.
— Я не намерен находиться в одном помещении с этим человеком, — вскочил на ноги Холстед. — Пошли, Катрин!
— Минутку, Пол! А как же насчет подноса? — остановил его я.
Холстед замёр, в нерешительности переводя взгляд с меня на профессора и с профессора на жену, и наконец с дрожью в голосе произнес:
— Я возмущен всем происходящим здесь! У меня просто нет слов!
Фаллон, пораженный неожиданной встречей не менее, чем его неблагодарный ученик, тоже застыл в проходе, не зная, что и сказать. Наконец он взял себя в руки и воскликнул:
— Ты считаешь, что я возмущен в меньшей степени? Но я не впадаю в истерику в отличие от тебя, Пол. Не будь капризным ребенком, успокойся.— Профессор наконец вошел в гостиную и обратился ко мне: — Могу я спросить вас, как все это следует понимать, мистер Уил?