А вот Бикар куда как проще. Он всего лишь счастлив, что его «сынок», пусть и самых княжеских кровей, а все одно – родной кораблю, сумел разобраться в таком чудовище, как машина айри. И управляет им. Боцман всегда знал, его Риэл лучший моряк, лучший капитан, и вообще – эх, ну разве может кто другой водить «Лебедь» в таком трудном и длинном пути?
Да и сам князь Тайрэ – тоже счастлив по-детски. Трое снавей устроились возле него, помогая включиться и ощутить корабль, принимающий и передающий образы, недоступные лишенному дара. И сейчас Риэл видит и слышит мир как никогда прежде. Он сам – частица золотого корабля и его сознание. Он ощущает сияние солнца, ветер, прохладу высотных облаков, шелест непонятной полетной информации, услужливо передаваемой капитану по мере необходимости кораблем, мощь двигателей, послушных малейшему его желанию, даже не оформленному в слова.
И Ронг сияет: он летал на Огненных птицах. Это – иное, но не менее удивительное чувство. Корабль ему нравится, люди ему интересны, мир восхитителен. так замечательно ощущать, что он – огромен! Вот уж кто не боится оказаться маленьким и слабым. И умеет гордиться не за себя, а за свой дом. Потому что он один из всех здесь ощущает сейчас что его дом – весь этот мир.
Только Джами не выглядит радостной, вопреки собственным немалым усилиям казаться оживленной и бойкой. Да, ей интересно, все здорово и ново. Но этот полет означает, что Хиннр скоро покинет корабль. Хиннр, умеющий быть замечательно тактичным и умным. Ее друг, тот, кому можно рассказать все. Он вообще очень надежный. А еще – центр внимания всего корабля, самый любознательный, отчаянный и веселый демон, какой только может быть в мире. Всю зиму он притягивал к себе взгляд Риэла. И ловко, вроде бы невзначай, оказывался возле капитана, когда тот задумывался некстати о том, что не стоит обдумывать. Джами уже все выяснила, расспросив магистра.
Это знал и Тоэль: рожденная вне Таира не может стать женой князя. Никогда. Он знал и природу запрета. Таир – самый южный из островов. Ему куда менее прочих повезло с соседями: торговые морские пути уходят в земли Обикат, к пустынникам междуморья. К тем, кто совершенно чужд Архипелагу культурой и укладом жизни. Потому чаще всего смешанные браки разных народов приводили к взаимному непониманию, ссорам и даже трагедиям. И князей решили огородить от подобных бед. Тем более на Таире не желали меняться, внешне все сильнее отличаясь от прочих островитян. Они и так куда смуглее и стройнее коренастых жителей Индуза. А уж облик князя – дело тем более важное… Глупые традиции, уже лет сто вызывающие у рода Бэнро рычание. Север не противился бракам с уроженцами Карна, Туннрёйз или Амита. Там смотрели на мир проще. И чтили превыше всех иных одну простую традицию: род Бэнро – кормчие, они правы, в их руках штурвал… Как верховный правящий князь Иган Бэнро может пожаловать титул магистра кому угодно, даже выросшему вдали от океана Амиру Багдэш. Но и тогда брак возможен лишь при его прямом указании и согласии сестры князя Тайрэ, самой ярой из всех сторонниц традиций на острове. То есть – снова никогда.
Джами поняла это и усердно, со свойственной ей организованностью, принялась избегать внимания князя. Потому что так лучше для всех. И скоро ей станет куда труднее, Хиннр улетит.
Но пока светловолосый айри здесь, Риэл занят им полностью, и можно сидеть и смотреть на князя. Уже завтра у нее не будет и этого права…
Тоэль поймал взгляд Деяны. Снавь думала о том же и сердито хмурилась, пытаясь понять: каким же чудом дракон собирается разрешить неразрешимую проблему? И сколько ей ждать ответа, и как бы его узнать заранее? «Разложи костры и потанцуй», – ехидно посоветовал ей Вэрри, не разжимая губ. И позабавился, впервые наблюдая настоящее аристократическое бешенство в светлых глазах урожденной графини.
Он знал ответ и был в нем уверен.
Давно и аккуратно высчитал срок: не раньше начала лета следующего года «Лебедь» имеет право вернуться домой. Никак не раньше, иначе и опытному дракону с чудесами не поспеть! Поэтому птиц надо искать внимательно и вдумчиво. Сперва вдоль цепочки островов, потом южнее, расспрашивая жителей побережья. И только к середине июля Ронга должно, наконец-то, осенить: надо идти к южному хребту! Там Хранитель их дозовется, вот уж в чьих способностях не стоит сомневаться. Вожак будет счастлив видеть друга. И, само собой, согласится довезти Ками домой к нужному сроку. А «Лебедь» доберется туда же куда позже, в середине зимы.
Потом они еще немного отдохнут, закупят припасы и дождутся весеннего прилета Огненных в любимую долину. Поговорят, условятся о месте встречи возле крайних к востоку островов Жемчужной нити..
Итак, июнь. Хорошее время.
Вэрри вздохнул, завершая складывать в сознании план. Улыбнулся, возвращаясь к реальности и с удовольствием наблюдая братьев-упчочей. Они усердно пихались на подушечке Лой’ти, добиваясь внимания Фрисс. Тирр желал попробовать финики, очень-очень сильно желал. Он даже подпрыгивал от настойчивости и шипел, сердито дергая младшего брата за хвост. Как можно было сохранить для сородича лишь бесполезную косточку? Ну как?
Финик целиком он получил уже на борту «Лебедя», когда тихий от избытка впечатлений экипаж прощально махал вслед золотому кораблю айри, навсегда уносящему из их жизни двух очень хороших, пусть и не-людей.
Джами всхлипывала, Риф жался к ее ногам, не зная, чем еще утешить хозяйку. Ведь и план дракона, и его итог – это пока лишь иллюзия, которую воплощают в реальность очень далеко от этого берега. А его хозяева здесь и так обидно редко общаются. Неужели это сложно для глупых двуногих – разобраться в том, кто кому нужен и дорог? Ведь он-то, например, все знает уже очень давно.
Риэл сдался год спустя, в июне.
«Лебедь» стоял в уютной бухте самого восточного острова Жемчужной нити, ожидая птиц. Дивная погода выманила экипаж на берег, напоив всех свободных от вахты пляжной ленью беззаботного отдыха. Джами осталась на борту, привычно помогая коку. Вернее, заменяя его, устроившего основную кухню на берегу.
Она готовила для вахты. И, когда все привычно похвалили обед и разошлись, одна добралась до своей каюты. Где с удивлением застала терпеливо ожидающего ее капитана.
– Я думала, их светлость изволит нарушать строгий этикет и чернит кожу загаром, валяясь на песочке, – усмехнулась девушка. – И полагала, что их милости хватило одного случая с Фрисс, дабы впредь не лезть к девушкам в каюты без спросу и не допекать их иными невежливыми способами.
– Моя светлость изволит нарушать этикет и делать глупости, – серьезно кивнул Риэл – Еще какие! Брак с чужеземкой пострашнее загара. А моя будущая жена даже не происходит из соседних с Таиром княжеств. Только я с этим ничего не могу поделать, наглая девица из рода купцов. Я украл твою монетку, а ты похитила весь мой покой.
– Ты князь, – сердито бросила Джами, отворачиваясь к сундуку и принимаясь довольно бессмысленно перекладывать в нем вещи. – У тебя есть список невест. Там, в трех днях пути отсюда. И долг перед Таиром, где тебя обожают. Но этой глупости они не простят даже тебе. Потому мы закончим бессмысленный разговор и не станем к нему возвращаться никогда.
– Глупый маленький цветок колючки, – мягко усмехнулся Риэл, вынуждая ее закрыть сундук и сесть рядом. – Я тебя похитил, если помнишь. И не намерен отпускать. Даже если для этого надо проплыть мимо Таира. Ты мне очень нужна, Ширали.
Она всхлипнула сердито и выдернула руку, вскочила, слепо нащупала дверь и выбралась на палубу. Уткнулась в оказавшееся так кстати рядом плечо Тоэля, которого уже привыкли звать новым именем.
– Вэрри, мне опять надо бежать, – отчаянно пожаловалась она. – Очень надо.
– От себя на сей раз? – догадливо огорчился айри, вручил Джами платок и принялся тихонько гладить ее волосы. – Я думал, ты у нас взрослая, и слезы проливаешь лишь из деловых соображений, по тарифу. А сегодня счет открылся слишком уж крупный, судя по состоянию платка.
– Как можно быстрее и дальше, – кивнула Джами. – Пожалуйста.
– Утром, – кивнул айри покладисто. – Я шел сказать, что прилетели птицы. Пять птиц, а с ними упчоч по имени Тирр, его друг Ронг и даже жена Ронга. Представляешь? Эти сумасшедшие горцы решили устроить заодно с выполнением моей просьбы о полете для Миры семейное путешествие на родину предков, в Туннрёйз.
– Ну и молодцы, – Джами наконец вытерла слезы и чуть успокоилась, отстраняясь и почти сердито рассматривая насквозь мокрый платок. – Почему утром?
– Сейчас я хочу написать письма и отослать птицу на Архипелаг. Утром мы получим ответ, – задумчиво глянул на восток Вэрри. – Это важно. Потом можем отправляться. Капитану будет о чем подумать, если я верно все спланировал. Он даже не заметит нашего отлета.
– Все-то ты знаешь! – подозрительно прищурилась Джами.
– Подозреваю.
– У-у, скрытный! Точно улетим утром? Обещаешь? – она перешла к более привычном для себя тону.
– Обещаю. И более того, никто не узнает о птицах до самого рассвета. Скажи мне, Ширали, ты не жалеешь, что поплыла на этом корабле? Ведь сейчас тебе плохо.
– Нет, – покачала головой она и попробовала улыбнуться. – Как можно! Если и жалею, то о своих глупо истраченных желаниях, о дракон. Побег, вино для согревания… Что я еще просила – и не припомню. А вот о невозможном я тебя просить не решилась. Теперь уж поздно.
– Кто знает, – неопределенно пожал плечами Вэрри и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Джами удивлено фыркнула и, свистнув Рифа, ушла думать на кухню. Вэрри наспех исписал клок пергамента. У борта его ждала Деяна. Она первой – что понятно, ведь дар не обманешь, – приметила приближение Огненных. И, в обмен на просьбу не показываться до утра, переданную ею птицам и их седокам, потребовала себе «лучшее место в заговоре». Самое важное. Тотчас получила желаемое: именно она должна в ночь доставить кормчему Архипелага Игану Бэнро письмо с вестью о возвращении «Лебедя». Лично в руки, так велел Вэрри, щурясь и посмеиваясь.
Улетела Деяна немедленно, ее понес к Индузу сам вожак.
А утром он вернулся без всадницы, зато с двумя письмами. Одно прочитал Вэрри – и остался доволен. Второе, со сдвоенной лентой синего и серебряного тонов, скрепленное устрашающих размеров гербовой печатью, вскрыл князь Тайрэ. Коротко пробежал глазами, нахмурился и помрачнел. Отдал магистру и ушел в каюту, ни на кого не глядя. Григон через минуту удивленно вскинулся, изучив труд усердного дворцового каллиграфа.
– Нам приказано идти в порт Интар, столицу Индуза, – медленно сообщил он, с трудом веря в прочтенное. Виновато глянул на Джами. – А князю, небывалое дело, практически впрямую выдано распоряжение о помолвке. Это не похоже на Бэнро. Возможно, политика… Имя невесты мне ничего не говорит – некая Амила Розалия Данн Лонтиаз, что еще более странно, она дочь магистра. Я не слышал о заслугах владельцев этого замка – Данн Лонтиаз. Он, как мне казалось, пустует и вообще относится к личным владениям Бэнро на Таире… Ничего не понимаю.
– Может, так даже лучше, – вроде бы невпопад ответила Джами. – И нам уж точно пора, Вэрри.
– Джами, все это неправильно. Я поговорю с Иганом, – сердито скомкал свиток магистр. – Риэл уж точно не согласится…
– Даже когда мы улетим? – невесело усмехнулась она. – Кто знает! Дядюшка Тиссэ, вы-то отлично понимаете, меня на вашей родине никто не примет. Традиции…
– Глупые, – сердито нахмурился Григон. – Конечно, будет очень много проблем. Но вдруг все удастся утрясти? Рила любит брата.
– Его все любят, – совсем грустно кивнула Джами. – И постараются спасти от ошибки. Вы бы тоже постарались два года назад… и даже полтора. Ведь так?
– Не знаю, – тяжело покачал головой магистр.
– Вы странно живете, – грустно улыбнулась Джами. – Одни правила для корабля и совершено иные – для суши. Так все раздвоено и непросто! Здесь мы все на «ты» и почти одна семья. А там, на Таире, я или Вэрри едва ли пройдем дальше ворот вашего замка. Ведь чужеземцев принимают вне родовых стен, чтобы помнили свое место.
– Ты меня внимательно слушала, – невесело усмехнулся магистр Тиссэ. – Так и есть. Но Риэл начал менять правила. Да и война могла многое ускорить. И наш новый кормчий – Иган – не терпит глупых церемоний. Не стоит делать поспешных шагов, малыш. Вэрри, ну хоть ты-то…
– Насколько я поняла из второго письма, полученного Вэрри, моя семья тоже нашла мне партию, – чуть резковато оборвала его Джами. – Так что каждому – свое место. Мне было очень приятно путешествовать с вами всеми. И я знала давно, что не увижу острова на обратном пути. Прощайте.
После коротких сборов две птицы унесли седоков.
Впечатлительный боцман вздыхал, Риф тихонечко выл, упчоч сидел рядом и чесал за ухом у пса, пытаясь хоть так его утешить. А что делал капитан в каюте – не знает никто. Он не выходил до самого порта, поручив «Лебедя» заботам магистра Тиссэ.
Григон хмурился все сильнее. Идти против воли кормчего – значит, покинуть Архипелаг навсегда. Согласиться с его требованием тоже немыслимо. В первом случае капитану придется сойти на берег в дорожном платье, не взяв с собой ничего. Во втором – уже сейчас усердно выбирать достойное помолвки праздничное одеяние, дополненное парадным оружием и драгоценностями.
То и другое плохо. Потому что выбор надо сделать прежде первой же возможности нормально поговорить с Бэнро. А без этого разговора предсказать его реакцию невозможно, характер Игана тяжел, и он может совершенно неправильно понять отказ от помолвки. Хуже того, кормчий почти никогда не меняет своих решений, даже принятых сгоряча и неоправданно жестких, если не жестоких. И что еще удумает, увидев дорожный костюм, помыслить страшно. А в том, что князь выберет именно этот вариант одежды, лорд Тиссэ не сомневался.
Все началось в ту хмурую ночь, когда Риэл мрачно сидел в своей каюте, а Джами тащила Тоэля, тогда еще не получившего новое имя – Вэрри, через весь город к порту. К самой грязной и бедной его части, где пирсы подгнили, а запах тухлой рыбы не дает вздохнуть… Даже сам Тоэль не знал еще, что уплывает, оставляя в городе неоконченные дела и непринятое пока обязательство перед Деяной – совершить чудо.
Захра Багдэш вернулась с бала у городского головы Кумата глубоко за полночь. Дождь, ставший с середины июля ежедневным и почти непрерывным, продолжал напаивать прелой сыростью воздух. Казалось, весь город разбух, раскис и превращается в слякоть.
Скользкие улицы, словно нарочно выворачивающие стопы прохожих, давая работу костоправам и знахарям.
Скрипучие перекошенные в проемах двери, неохотно, с руганью и оханьем досок пускающие хозяев в собственные в дома.
Темные унылые крыши и стены в лишайнике плесени, создающие эффект осыпавшейся штукатурки и на новых строениях…
Город гнил и дурно пах. Захра полагала, что причина не в погоде, а в городском голове, который давно и много брал со щедрого богатого порта, с приходящих по суше караванов, с приезжающих на отдых из столицы гостей…
Так много и так нагло, что поток людей стал редеть, а некогда натоптанные тропы – зарастать белесым гнилым мхом. Купцы уже говорили с интересом про южный Римас и северный Гирт, устав от зеленовато-плесневого взгляда головы, способного испортить самую солнечную погоду. Голова брал от щедрот города, но, удивительное дело, его долги росли вопреки усердию в изъятии средств из казны.
Жизнь семьи Багдэш он отравлял уже второй год. Когда Захра стала поставлять ткани, пряности, вина и пушнину в столицу, ее точеная фигурка попала в сферу интересов маркиза Дамита Коммитэн-и-Тэй. Самым привлекательным качеством в старшей из женщин рода Багдэш голова находил ее растущую состоятельность. И незамужнюю дочь, через которую можно добраться до сундука с фамильным достоянием. Это оказалось, к изумлению маркиза, непросто. Захра практически не зависела от Кумата и легко могла сменить место жительства, а ее связи и возможности оказались слишком серьезны. Но маркиз не сдавался, поскольку долги требовали активных действий.