— Ты знаешь, где она?..
— Знаю ли я, что она на Багамах? Конечно.
Чарли чувствовал себя полностью обезоруженным.
— Где?..
— Она живет в отеле Винса, «Мирамар-Атенеум», апартаменты номер три.
Чио нацарапал что-то на листочке бумаги, который достал из ящика стола, на обрывке полученного письма.
Чарли смотрел на записанный стариком телефонный номер, чувствуя как вскипает его кровь.
— Она еще... носит ребенка?
— Конечно. Ты думаешь, Чио Итало станет соучастником убийства еще не рожденного Риччи?
Чарли закрыл глаза и заставил себя сосчитать до десяти. Эта отъявленная мафиозная сволочь! Этот высохший евнух!..
— Тебе лучше, — начал Чарли очень тихо и медленно, так что Итало подался вперед, чтобы расслышать, — объяснить мне, что произошло... пока я не позвонил ей... и не сказал тебе...
— ...до чего ты сердит, — закончил за него Итало. — Банни под круглосуточным наблюдением с того момента, как мы узнали, что она беременна. Я не одобряю легкомыслия, когда речь идет о судьбе новых Риччи. В особенности этого ребенка — полуазиата. Когда Банни позвонила сестре и сказала, что хочет избавиться от ребенка, мы вмешались и...
— Ты поставил «жучок» на ее телефон?.. — Голос Чарли взвился на октаву. — Или на телефон Уинфилд?
— На телефон сына Шан Лао. Ее посадили в самолет, на рейс до Багам, и с тех пор она там, под присмотром медсестры и... помощника.
— То есть — двух тюремщиков.
Глаза Чио Итало сузились.
— Следи за словами, — предостерегающе сказал он. — Я сказал — медсестра и помощник. Она прекрасно себя чувствует в такой компании. Медсестра учит ее вязать приданое для младенца, а парня она выставила на двадцать долларов в «джин-румми».
Чарли опустился назад в кресло. Он попытался расслабиться и успокоиться. С одной стороны, он знал, какие очаровательные картины умеет рисовать Чио Итало, когда это отвечает его целям. Но, с другой стороны, ему, Чарли, старик почти никогда не лгал. Но какая жгучая обида! Ах, чертов любопытный интриган! Он потянулся к личному телефону Чио Итало. Было едва девять утра, и телефон звонил долго, прежде чем трубку сняла женщина.
— Пентхауз, три.
— Говорит отец мисс Ричардс. Позовите ее.
— Я... Кто?..
Итало забрал у него трубку.
— Дочка, узнаешь, кто говорит? Позови нашу девочку к телефону.
Он вернул трубку Чарли. Господи, подумал Чарли, чтобы поговорить с дочерью, я нуждаюсь во вмешательстве этого грязного негодяя!
— Хэлло, — осторожно произнесла Банни.
— Как себя чувствуешь, детка?
— Папочка! У меня все отлично. Малыш сильно толкается. Почему Никки не звонит?
— Почему?.. Да никто из нас не знал, куда ты к черту подевалась!..
— Не сердись, — привычно защебетала дочь, — я просто невинная жертва мафии. Я надеялась, что Чио Итало вас всех предупредит. Слушай, скажи Никки, у нас будут волшебные апартаменты для медового месяца. Ска...
— Скажи сама. У тебя что, телефон только в одну сторону работает? Нужно было давно позвонить кому-нибудь из нас. — Он помолчал. — Я дам твой телефон Никки. И Уинфилд. Тебе что-нибудь нужно? Кроме хорошей трепки?
— Нет, что ты! Дядя Винс приводил ко мне доктора Эйлера, знаешь, который придумал Секцию Эйлера? Он там проводит исследования. Такой душечка!
— Исследования? Где — в казино?
— Это раньше было казино, а теперь — клиника.
— Какого назначения? Прерывания беременности?
— Лечения от наркомании. Шикарный центр детоксикации. Я тут половину пациентов знаю — вместе учились в школе.
На Чарли напал столбняк. За последние несколько секунд ему пришлось признать, что свое время и чувства все они тратили на законченную идиотку.
— Хочешь поговороить с Чио Итало?
— Tesore mio, come stai?[42] Как маленький Риччи?
Чарли закрыл глаза и досчитал до шести, прежде чем справился с приступом едкой злобы. Грязный, сующийся не в свои дела, нудный ублюдок! Он взглянул на улицу через немытое окно. Где-то вокруг мир людей, живущих свободно и достойно, не знающих угнетающего влияния Чио Итало. Чарли Ричардсу так хотелось быть одним из этих людей. Но воображать, что ему удастся отделаться от Чио Итало, было уродливейшим самообманом.
Он послушал, как Итало сюсюкал с его дочерью. Потом встал. Все, что он мог бы сказать, уже произнесено и послезвучием повисло в этом кабинете.
— Чио, — медленно, спокойно сказал Чарли, скрывая бешенство, — когда ты отправил меня в Гарвард, мы договорились, что я буду заниматься только легальной работой, все остальное ты берешь на себя. Чего ты добиваешься, умыкая Банни, спрятав ее у Винса? Хочешь отобрать у меня «ЭкоКлин»? Или предостеречь меня от конфликта с Торелли, потому что их сицилийские родичи окончательно рехнулись и связываться с ними опасно?
Итало собирался встать из-за стола, но потом вспомнил, каким сморчком он выглядит рядом с рослым белокурым сицилийским норманном, и сел поудобней.
— Чарли, никто не застрахован от того, чтобы оказаться вовлеченным в новые для себя проблемы. Это жизнь. Не нужно расстраиваться.
— Расстраиваться? — Чарли повернулся к выходу. — Каждый день я узнаю, что самый респектабельный бизнес — только прикрытие для преступления. Ты говоришь, что я не сумею справиться с контрактом на вывоз радиоактивных отходов и остаться чистым? А я говорю, что Торелли — ленивые подонки и делают свои деньги самым тупым из возможных способов. Ты умыкнул Банни, чтобы поставить меня на колени...
На этот раз Чио все-таки выбрался из-за стола и подошел к нему, чтобы похлопать по плечу.
— Чарли, ты забрал себе в голову много глупостей, но это та самая голова, которой я восхищаюсь, потому что Эль Профессоре способен на многое. Но сейчас ты потерял чутье. Перед тобой открываются новые перспективы, и это тебя расстраивает...
— Кто расстраивается? — перебил Чарли. Он вытянул вперед руки и смотрел, как они трясутся противной, грубой дрожью. Он представил себе, как эти руки сжимают шею Чио Итало, морщинистую шею человека, изуродовавшего всю его жизнь. Он почти чувствовал немощную плоть под пальцами и стискивал сильней, сильней... — Кто расстраивается?.. — повторил Чарли и вышел.
Апрель
Глава 37
— Стефи, carissima[43], это Чио Итало. Как дела у моей любимой племянницы в этот прекрасный весенний день?
— Отлично, Чио, в чем дело?
Трудно представить себе, чтобы Чио позвонил дочери покойного брата Карло просто так, без всякой задней мысли. Чтобы выразить свое расположение, например.
Трагические новости со старой родины — вендетта уже унесла к праотцам предводителей двух кланов, у одного из которых могущественные родичи в Америке. Очень плохо, задумчиво пробормотал Чио Итало, что и здесь, с Нью-Йорке, началась война, мафия уничтожает мафию. Глупо. Как всегда, наркотики. Даже умница Винс оказался втянут. Глупо. Что остается ему, старику, как не смириться с неизбежным?
— Стефания, tesoro[44], знаю, что тебя беспокоила земля...
— Земля?.. — Стефи подняла брови. Она обвела взглядом полки с книгами и выглянула в окно, на поблескивающую под солнцем водную гладь.
— Те три тысячи гектаров виноградников под Кастельмаро.
— Чио, ты не поверишь, но я неделями об этом не вспоминаю. — Стефи со своей стороны попыталась прощупать старика. Если после этих ее слов он не усмехнется, значит, она попала в переделку.
— Отец твоей матери, Уго Фулгаторе, заложил эти виноградники. По всему миру люди пьют вино и видят его имя на этикетках бутылок. А если еще вспомнить о чеках, которые вы с Изабеллой получаете четыре раза в год...
Стефи закатила глаза. Отвратительная манера стариков — напоминать, во сколько вы им обходитесь. Она искренне надеялась, что сумеет избежать этого в отношениях со своими мальчиками. Словно прочитав ее мысли, Итало добавил:
— А мальчики — подумай, какие возможности это открывает для них!
— Возможности?.. — Она постаралась, чтобы сарказм не угадывался в ее тоне. — В такой компании, как ты, Винс и Чарли, у мальчишек море возможностей.
Стефи заставила себя успокоиться и присела на скамеечку около телефона. Этот разговор может продолжаться сто лет.
— Ты не можешь не согласиться, что вы нуждаетесь в отдыхе, все трое.
— Ах, на Сицилии, конечно?
— Где же еще? — Теперь Итало говорил требовательно, строго. — Все расходы будут оплачены.
По плечам Стефи пробежал холодок. Последняя фраза довершала картину. Она означала, что Стефи не имеет права отказаться от «отдыха». К такому судье, как Чио Итало, не обращаются с апелляцией.
* * *
— Теперь я убеждена, что мы задействованы в какой-то комбинации, — сказала Стефи.
Они приземлились в аэропорту Фьюмичино после четырехчасового полета. Их встречал лимузин с шофером, доставивший Стефанию с близнецами на вершину Спаниш-Степс, в отель «Хасслер». Для них был заказан номер с тремя спальнями.
Высунувшись из окна огромной гостиной, Стефи наблюдала за оживленной жестикуляцией таксистов внизу, у входа в отель, убивавших время в болтовне, ожидая клиентов.
Во время ночного перелета ей не спалось. А вот мальчишки спали, и теперь тоже — в своих комнатах, а Стефи так и не смогла сомкнуть глаз.
Так всегда с Чио Итало: никогда не угадаешь, с какой карты он зайдет. Она прищурилась из-за апрельского солнышка, низко наклонившись над подоконником. Крики внизу становились все ожесточенней. Из долетевших до ее окна слов Стефи заключила, что причиной спора был футбол, а накал страстей — такой, будто затрагивалась честь сестер и матерей.
— Шума больше, чем в Манхэттене! — пожаловался Керри, сонно высунувшись из своей комнаты. На нем были только шорты и высокие грубошерстные носки.
— Если б я столько спала... — Стефи смотрела, как сын достает из бара кувшин с красноватым апельсиновым соком. — И мне налей, — сказала она.
Они сидели, потягивая сок.
— Кевин тебе ничего не говорил относительно этого так называемого «отдыха»?
Керри пожал плечами.
— Только то, что поступило предложение относительно виноградников. От человека из Корлеоне, который выращивает виноград для марсалы. Он хочет делать классическое vino da tavola. Сложный путь — садить новый виноградник. Легкий — купить Фулгаторе.
— Предполагается, что я соглашусь? И уговорю Из?
— Ты думаешь, Чио перед кем-нибудь раскрывает свои карты?
— Случается ему показать хоть одну свою карту?
Они сидели молча. К перебранке внизу подключилось еще несколько голосов. В гостиную вышел Кевин, в высоких носках и шортах, морщась, налил себе сока и звучно шлепнулся в свободное кресло.
— Ты говорить по-итальянски, ма. Чего они орут?
— Из-за футбола.
Все трое погрузились в молчание, уставившись на красноватый сок сицилийских апельсинов.
— Чио не говорил тебе о кровной вражде? — спросил Кевин. — Его беспокоит вендетта между Корлеоне и Кастельмаре.
Стефи уже привыкла к телепатической связи между сыновьями. Кевин наверняка крепко спал и не слышал их разговора, но знал точно, о чем шла речь.
— Как раз человек из Корлеоне хочет купить наши виноградники, — напомнила Стефи. — Начинаешь постигать замысел Итало?
— В какой-то степени. Он хочет, чтобы ты продала им Фулгаторе и закончила вендетту. А ты что предполагаешь делать, отказаться?
Стефи медленно покачала головой.
— Это не способ, чтобы заставить сицилийца отказаться от вендетты.
— Покупателя зовут Чертома. Лукка Чертома. — Кевин покосился на мать, удивленный ее улыбкой. — В чем дело?
— Чертома — странное имя для решительного человека. — Стефи допила сок и поставила стакан на стеклянный столик. — По-итальянски это значит: «да, но...» Такое имя — отличный повод для шуток.
— Не думаю, чтобы кто-то подшучивал над Луккой Чертомой, — сказал Кевин. — Он — капо клана Корлеоне. Грубый дикарь, заправляющий шайкой таких же грубых дикарей. Они не только торгуют травкой, но и сами балуются.
— Откуда ты столько знаешь о старой родине? — спросила Стефи. — Когда я была маленькой, сюда из Америки приплывали только старики. Все Риччи, начиная с Итало и вашего дедушки Карло, родились в Штатах. Для них Сицилия — что-то вроде колонии. А для моего поколения Сицилия... как летний лагерь. Каникулярное настроение, множество живописных развалин, вкусная еда... — Она сонно зевнула и умолкла.
— Сицилия — этнический источник мафии, — сказал Керри. — Все семьи работают по шаблону, разработанному на старой родине. Другие страны — это просто новые рынки. Ось Палермо — Нью-Йорк по-прежнему сердце мироздания. Вот почему, — добавил Керри с откровенно злой усмешкой, — сегодня мы тут.
Телефон звякнул. Все трое подскочили. Стефи медленно встала и подошла к телефону.
— Pronto[45].
— Синьора Риччи? — спросил мужчина с сильным южно-итальянским акцентом, с растянутыми гласными и зубными звуками. «Риччи» у него звучало как «Рииджии».
— Нет.
— Нет? — В его голосе послышалось сомнение.
— Sono la Signorina Ricci[46].
— Mi scusi! Lucca Certoma qua[47].
— Veramente? — с насмешливой почтительностью произнесла Стефи. — Е certo? Ma?[48]
Кевин нахмурился, вскочил и помахал пальцем у нее перед носом.
— Веди себя прилично! — прошипел он. — Дикари не любят шуток!
Но Чертома уже хохотал. Он без предупреждения переключился на скверный английский:
— Я в отель. Пьем вместе, si?
— Это было бы чу...
— Вы приходите с ваша милая мальчики.
— О'кей. Через полчаса, — согласилась Стефи. — Как я вас узнаю?
— Просто. Я очень красивый.
Стефи кивнула, словно заранее зная, каким будет ответ. Она повесила трубку и бессмысленно уставилась на дверь в ванную.
— Мальчики, — произнесла она после паузы. — Итало пытается выдать меня замуж.
Глава 38
— ...уверена, что с тобой хорошо обращаются? — повторил Чарли. Трубка в его правой руке стала влажной и скользкой.
— Просто отлично, — сказала Банни. — Если хочешь сделать мне приятное, проследи, чтобы Никки поднял свою задницу из Бостона и приехал сюда.
— Он до сих пор не появлялся у тебя?
— Как и ты, — кольнула Банни. — Только Уинфилд, отягощенная угрызениями совести, приехала повидать похищенную.
— Знаю, знаю. Я ее просил передать привет.
— Мне бы страшно хотелось заполучить сюда племенного производителя.
— Никки не сможет. Когда ты пропала, он просто развалился на куски. Только ты сможешь собрать все заново, и то не уверен, что получится.
— Приблизительно так же выразился его папашка.
— Ты... Шан навещал тебя?
— Нет. Он прислал Николь.
— Понятия не имел, что она с тобой. — Чарли сам почувствовал свою гнусную — «ох, как отлично вышло» — интонацию. Не очень приятно понимать, что дочка «спускает с крючка» отца, по собственному ее выражению.
— Без нее у меня бы крыша поехала. Они с Великим Шаном пытаются, усыновив меня, вернуть Никки в семью. Что-то вроде теории пересекающихся кругов, это Николь так сказала. Если Шан правильно придумал, мы все только выиграем.
— Очень точно подмечено, детка. — Чарли поднял глаза и увидел перед собой Гарнет, несущую две сумки с провизией. — Пришла одна очень мощная особа, хочет сказать тебе пару слов. — Он протянул трубку Гарнет. — Это Банни.
— Как дела? Никки уже с вами?
— Никки вмерз в глыбу льда в Бостоне. Не могу его вытащить.
— Ну-ну, — вздохнула Гарнет. — У меня приблизительно та же проблема с вашим дорогим старым папочкой. Почему мужчины такие бездельники?