Кристиан положил ее на полотенце у камина и раскинул золотистые волосы, образующие ореол вокруг головы. Капли воды на ее коже медленно высыхали, но несколько капель, слившиеся в ручеек, потекли между грудями, вокруг пупка, в ложбинку между бедрами. Кристиан нагнулся, чтобы слизать крохотные радужные искорки с влажного тела, пока Брайенна вновь не задрожала с головы до ног.
— Боже, о Боже, — лепетала она, желая, чтобы он остановился, и в то же время желая, чтобы продолжал бесконечно.
Кристиан налил благовонного масла из флакона и стал втирать его в ее кожу медленными, чувственными движениями, начиная е шеи и двигаясь все ниже по груди, плоскому животу, к бедрам. Благоухание мирры и лимона затуманивало сознание. Когда он растирал упругую молодую плоть, кожа разгоралась все жарче, пока не заблестела в отсветах пламени.
Голос, низкий, чуть дрожавший от томной страсти, словно обволакивал:
— Я хочу, чтобы мы испытывали нечто большее, чем любовь, потому что в душе есть скрытые неведомые глубины. Любовь, как символическое обручальное кольцо не имеет ни конца, ни начала. Настоящую, неподдельную страсть нельзя ни остановить, ни забыть. Когда я отнесу тебя на постель, там, за пологом, мы отыщем путь к истокам любви. Ты должна самозабвенно и беззаветно отдать все, чем владеешь.
Брайенна, снедаемая лихорадкой желания, едва понимала, о чем он говорит, пока Кристиан, подняв ее, нес к постели. Но потребность, возбуждаемая им, была чисто физической, не имевшей ничего общего со слиянием душ. Брайенна ощущала, как упругий фаллос трется о ее бедра, жаркий и твердый, как наконечник копья.
Оказавшись в постели, Кристиан лег на нее, обнимая, окутывая дерзкой мужественностью, придавливая к перине твердым и мускулистым, словно защищенным кольчугой, телом. Брайенну охватило нетерпеливое ожидание. Да, он сумел возбудить в ней похоть, простое и откровенное вожделение. Он был мужчиной, она — женщиной, жаждавшей его власти. Долго обводя языком дерзко торчавший сосок, пока он не вытянулся и не уколол его, Кристиан осторожно проник в скользкие глубины, сначала одним пальцем, потом еще одним, протолкнул их глубоко, чувствуя, как сжимаются скрытые мышцы, как нарастает напряжение.
Она была словно горячий влажный шелк, и, хотя Хоксблад по праву гордился почти нечеловеческим самообладанием, на этот раз он испытывал переполнявшее его желание вонзиться в эту мучительно сладостную глубину всем своим естеством. Чувствуя, что больше не выдержит, он отнял руку, и Брайенна застонала, сожалея об утрате.
— Что, любовь моя? — прерывающимся шепотом спросил он, чуть привстав над ней.
Брайенна вонзила ногти ему в спину.
— Кристиан, Кристиан, возьми меня, возьми скорее!
Он был раскален добела, словно железо в горне, и обезумел от желания. Одним быстрым рывком он вошел в нее, навсегда потеряв в эту минуту сердце, отданное отныне этой девушке с соблазнительным телом и чувственностью зрелой женщины. Она, приподнявшись, встречала его толчки еще на полпути, отдавая столько же, сколько брала. Их любовные объятия походили на смертельную схватку, на атаку всех их чувств.
Они поднимались на немыслимые высоты, не сдерживая рвущихся из горла криков, и вместе неслись вниз, вцепившись друг в друга, замирая и задыхаясь, переживая то, что иногда называют «малой смертью». Наконец, измученные и выжатые по последней капли, оба затихли. Потом для Кристиана началось чудо возрождения, восстановления. Воля и энергия вернулись к нему, и пришло что-то еще. Радость, покой и мир, никогда не изведанные доселе. Он осторожно перекатился на бок, обнял жену и прижал к сердцу, спрятав лицо в золотистых волосах.
Брайенна лежала неподвижно, ошеломленная тем, что произошло, и слезы сами собой катились по щекам, слезы, которыми она омывала его сердце. Кристиан подарил ей наслаждение, на которое она не имела права. Испытывать подобный экстаз — смертный грех.
Кристиан знал, что чувства и мысли Брайенны сейчас в таком же беспорядке, как и ее прекрасные волосы. Но слезы очищают душу женщины. Ее блаженство смешано с печалью и сознанием вины, с любовью и ненавистью. Он понимал также, что потребуется время, чтобы все встало на свои места. Хотя Кристиан был терпеливым человеком, все же надеялся, что у Брайенны уйдет, не слишком много времени, чтобы в полной мере осознать собственную любовь к нему. Он даст ей возможность понять, что этот брак был предначертан небесами, что они принадлежат, друг другу с начала начал и будут вместе вечность.
Брайенна, измученная душевно, почувствовала и непривычную физическую усталость. Она провалилась в сон такой глубокий, что много часов пролежала без движения. Когда она проснулась, в постели, за завернутым пологом, было по-прежнему темно, и все же она мгновенно осознала, что рядом с ней лежит спящий мужчина. До нее доносилось ровное, еле слышное дыхание. Странные отрывочные воспоминания всплыли откуда-то из мрака. Что за сон она пыталась воскресить?
И тут Брайенна вспомнила! Вспомнила все, будто это было вчера.
Когда Хоксблад сражался во Франции, она намеренно накинула серый бархатный плащ матери, чтобы вызвать образ любимого. Теперь Брайенна с ужасом поняла, что это был не сон. Это было пророчество, взгляд в будущее. Она видела, как Кристиан убил Роберта, и ничего не сделала, чтобы предотвратить преступление. В странном видении бреду она заманила Роберта в башню, чтобы Кристиан смог без помех осуществить задуманное. И потом, когда на ней были еще пятна крови Роберта, они с Кристианом занялись любовью! И все это сбылось.
Брайенна закрыла глаза в темноте, терзаясь ролью, которая выпала ей на долю. Неужели она соблазнила Кристиана, чтобы тот помешал ее браку с Робертом? Нет, она не сделала этого сознательно, но и не была совсем безгрешной и должна честно признать это!
Муж Брайенны повернулся во сне и слегка задел ее бедро. Волна страха залила Брайенну, страха перед собой. Она боялась жгучего желания, боялась страшных, неведомых прежде ощущений, которые только он мог будить в ней. Неужели Хоксблад бессмертен? Неужели она продала свою душу дьяволу? Брайенна никогда не даст ему понять, что он обладает полной властью над ней, что он в самом деле полностью завладел ее телом и душой. Он поставил на ней свою метку, такую же отчетливую, как клеймо на его бедре. Нужно попытаться сохранить, хотя малую часть себя, своего «я», своего достоинства и чести. Хоксблад никогда не должен узнать, как она жаждет его прикосновений, как она тает в его объятиях. Если муж догадается, что один его взгляд способен воспламенить ее, Брайенна возненавидит себя навечно.
Когда Кристиан проснулся, было уже утро. Брайенна мирно спала. Как она прелестна во сне! Словно позолоченные, ресницы лежат густыми веерами на щеках, и Кристиан почувствовала укол сожаления при мысли о том, что, когда ресницы вспорхнут, зелено-карие глаза будут затуманены болью, а взгляд полон упрека.
Кристиан тихо выругался. Почему призрак Роберта должен стоять между ними? Будь он жив и здоров, стал бы препятствием, а мертвого окружал ореол добродетели, который невозможно развеять.
Кристиан прекрасно сознавал, что теперь Брайенна будет держать его на расстоянии и попытается укрыть от его влияния часть своей души, чтобы не отдаться до конца. Но Кристиан понимал также, что может легко сломить ее оборону в любую минуту, как только пожелает. Конечно же, он будет делать это каждую ночь, но как хочется, чтобы она пришла к нему по собственной воле, со временем она научится доверять ему, отдаст навсегда свое сердце. Он поклялся защищать, охранять и любить ее так сильно, что Брайенна сумеет, наконец, понять: они едины душой и телом.
Брайенна проснулась, полежала, закрыв глаза, притворяясь спящей, пока муж не встал. Услышав, как он наливает воду из большого кувшина в тазик, она чуть подняла ресницы. Брайенне так много предстояло узнать о своем муже!
Она почувствовала, что ее щеки вспыхнули от смущения. Она уже успела узнать одну вещь: Кристиан брился совершенно обнаженный!
Всю ночь король и Кэтрин де Монтекьют бодрствовали над умирающим Уильямом. Рана, полученная в обшей схватке, казалась пустяком по сравнению с теми, какие он получал в битвах. Но состояние графа Солсбери ухудшалось с каждым часом. Магистр Джон Брей, личный врач короля, не отходил от него весь день, а ночью поднял короля с постели, поняв, что граф не доживет до утра.
— Неужели ты больше ничего не можешь сделать? — допытывался король.
Сердце его сжалось, когда он увидел страдание и сознание вины в глазах Кэтрин.
— Нет, Ваше Величество. Похоже, что копье было отравлено и яд быстро разошелся по телу.
— Тогда ты можешь покинуть нас. Я хочу остаться с ним до конца. По крайней мере, это мой долг.
Король одной рукой сжал пальцы Уильяма, другой — ладонь Кэтрин, словно вливая в них собственную силу и энергию.
Уильям так и не пришел в сознание и испустил дух за несколько минут до рассвета. Стоя на коленях, Эдуард и Кэтрин рыдали над мертвецом.
— Любовь моя, не надо, чтобы нас видели вместе, — шепнул король. — Злые люди будут говорить, будто я убил его, чтобы получить тебя. Эти волки раздерут в клочья твою репутацию. Слухи об отравлении разнесутся быстрее лесного пожара, если мы не расстанемся сейчас. Я хочу, чтобы тебя и Уильяма по-прежнему уважали, пойми, я боюсь навлечь на тебя бесчестие.
Кэтрин взглянула в полные боли глаза короля: «У меня были оба, а сейчас не осталось ни одного/» — потрясенно думала она, пряча жгучую боль в сердце. Кэтрин понимающе кивнула. Если душа Уильяма еще здесь, он узнает, что они любили друг друга, но никогда не желали его смерти. Увы, ему станет известно об их неверности, но ведь людям свойственно ошибаться и грешить.
Глава 34
Король Англии не находил себе места. После смерти старого друга Уильяма де Монтекьюта, Виндзор казался клеткой. Кончина Уильяма заставила короля понять, что жизнь коротка, а смерть неминуема. Возможно, он ошибался, подчинив всю свою жизнь одной цели — покорению Франции. Сам он в расцвете сил, обстановка в государстве благополучная, празднования по случаю его великой победы будут продолжаться еще много лет. К тому же он основал Орден Подвязки для самых мужественных и храбрых рыцарей Англии. Его Совет настаивал на заключении мира. Войны обходились дорого, а после битвы при Креси и Кале, а также затрат на пышный турнир в Виндзоре, казна вновь опустела.
Неожиданно события во Франции полностью изменили ситуацию. Король Филипп умер, и на трон взошел его сын Жан. Смерть также пришла за Папой, и вскоре был избран новый Папа, Иннокентий.
Король Эдуард созвал Совет, чтобы составить план на будущее. Члены Совета были против того, чтобы залезать в огромные долги ради продолжения войны с Францией. Поэтому было решено послать герцога Ланкастера к новому Папе, в Авиньон, с предложением условий мира, если права короля Эдуарда как суверена Франции будут безоговорочно подтверждены. Кроме того, намечалось также послать делегацию к королю Наварры Карлу, чтобы укрепить союз между Англией и Наваррой, поскольку было известно, что Карл ненавидел нового правителя Франции.
Принцесса Изабел влюбилась в Эзи, сына лорда Альбре из Гаскони, поэтому начнется обсуждение пунктов брачного контракта, а рука младшей сестры Изабел, принцессы Джоанны, будет предложена Педро, наследнику трона Кастилии: итак, все переговоры будут иметь целью обретение союзников по другую сторону Ла-Манша.
Королева Филиппа предложила всем двором отправится Бордо. Предстояло нелегкое путешествие, и сборы начались немедленно.
Черный Принц, однако, был полон решимости вновь собрать свое войско и вернуться в Кале, чтобы предпринять очередное наступление. Он решил снарядить войско и платить своей десятитысячной армии из дохода, приносимого его оловянными рудниками в Чешире. Король, всегда заботившийся о безопасности и благополучии семьи, решил, что Черный Принц должен вести армию в Бордо. Большинство английских владений во Франции входило в южные провинции, и стоило, следовательно, завоевывать земли по соседству с этими владениями.
Принц Эдуард не мог не признать обоснованности этого предложения. Но Джоан была в Кале, и принц больше не мог выносить разлуку. Когда он возразил, что должен посетить Кале и проверить, как несет свои обязанности оставленный гарнизон, отец отмел все его предложения:
— Нет, Эдуард, прочти ежедневные отчеты. Кале теперь английский порт, весь, до последнего камня. Людям гораздо лучше под властью англичан, и они это прекрасно сознают. Наш флот удерживает гавань, и торговля день ото дня все больше процветает. Я хочу, чтобы ты отправился на юг, и Уоррик со мной согласен.
У принца Эдуарда не было другого выхода, кроме как сдаться. Он немедленно уселся писать письма своей возлюбленной Джоан, ее брату Эдмунду и сэру Джону Холланду.
Холланд сидел за столом, заваленным пергаментами и счетными книгами. Главный камергер короля — должность, на которой можно получать большое жалованье без особого труда. Он нанимал большой штат слуг для ведения хозяйства в каждом королевском замке и такую же ораву клерков для записи расходов.
Холланд прекрасно умел считать и еще лучше находить возможности для получения прибылей. Сотни торговцев и поставщиков едва ли не дрались за честь снабжать припасами королевское семейство и знали, что вовремя данная взятка поможет избавиться от конкурентов.
Холланд выглянул из окна на небольшой двор, где сидела его жена под цветущим каштаном.
Какая прекрасная картина! Дорого бы он дал, чтобы стать частью ее, но Эдмунд Кент постоянно следил за сестрой, как сторожевой пес.
Глаза Холланда настороженно сузились. Граф Кент был развратником, не знавшим счета деньгам, имевшим по три-четыре любовницы сразу. Его отец оставил сыну огромное состояние, так что Эдмунду не приходилось беспокоиться о расходах.
Холланд поднял пергамент и расправил его толстыми пальцами. Там было написано, что у Эдмунда были и другие титулы, кроме графа Кента и лорда Уэйк Лиддела, а это означало, что владения его еще более обширны, чем считал Холланд, и, пока Эдмунд не был женат, наследницей оставалась не кто иная, как жена Холланда, Джоан.
Главный камергер короля пристально наблюдал за братом и сестрой. Он мечтал заполучить не только богатство Эдмунда, но и Джоан. Она так прекрасна, так полна жизни, даже сейчас, когда беременность уже очень заметна. Она привлекала глубоко чувственную натуру Холланда, стала для него навязчивой идеей еще и потому, что была запретным плодом. В эти дни он часто вспоминал о разговоре с Робертом де Бошемом. Хватит ли у него смелости? И ума, чтобы выйти сухим из воды? Каждый день он подсознательно ожидал получить известие о смерти Эдуарда. Эта смерть сделала бы принца Лайонела наследником трона.
Холланд ничем не мог ускорить дело. Оставалось только ждать и молиться, но зато он мог предпринять кое-что здесь, в Кале, чтобы увеличить собственное состояние. Поскольку судьба помогает тем, кто заботится о себе, Холланд решил захватить огромное состояние графа Кента.
Наблюдая за сидевшей во дворе Джоан, Холланд все время представлял то, что он хочет сделать с ней, и то, что она могла бы делать с ним по его желанию. Веселый смех Джоан наполнял дом, а улыбка освещала комнаты. Холланда снедало вожделение лишь при одном взгляде на жену, но она видела лишь своего проклятого братца. Рука Холланда скользнула внутрь трико. Придется самому принести себе облегчение, прежде чем прочесть остальные депеши. Но он поклялся себе, что вскоре его избалованная жена будет биться под ним, придавленная его телом. Уж он-то знает, как получать массу удовольствия!
Когда Холланд вернулся к столу, солнце уже садилось и во дворе никого не было. Кент, скорее всего, занят очередными похождениями, а Джоан ужинает у себя в компании камеристки. Он потянулся к депеше, обозначенной «срочно», и, когда прочитал, руки затряслись от бессильной ярости. Принц Уэльский сообщал, что двор отплывает в Бордо и присутствие там Холланда, как главного камергера короля, необходимо.