В памяти Злобина всплыл прецедент из американской жизни, он специально выискивал именно такие факты, осознав, что начальство вдруг полюбило каждый шаг сверять по Западу. В одном журнале он вычитал, что в Америке решили привлечь морскую пехоту для охраны границы с Мексикой, через которую латиносы прут, как тараканы. Не прошло и месяца как сержант ухлопал мексиканского нелегала. Правозащитники, которые при жизни латиносу даже руки не подали бы, вдруг подняли дикий вой. Сразу же нашлись знатоки права, которые разъяснили, что стрельба на поражение есть превентивное исполнение приговора по расстрельным статьям, а по закону за нарушение границы полагается депортация, а не расстрел на месте. Военные вяло оправдывались и врали, что латинос выделывал некие телодвижения, которые сержант принял за попытку достать оружие, так что стрельба была чистой самообороной. Хотя и дураку было ясно, что сержанту просто надоело пылить по пустыне за улепетывающим латиносом, вот и свалил он его, вложив пулю между лопатками.
Когда скандал достиг общенационального масштаба, на телеэкране возник командир корпуса морской пехоты. Американский вариант нашего генерала Лебедя. С той же образностью выражений он заявил американскому народу, что на подготовку сержанта ушли пять лет и тысячи долларов. Теперь это идеальная боевая машина, предназначенная для уничтожения врагов демократии и американского образа жизни. Ремесло солдата — война. Присяга и устав выдали ему бессрочную лицензию на убийство. Поэтому сержанта никто и никогда не учил делать предупредительные выстрелы в воздух, и в программу подготовки морского пехотинца не входит игра в догонялки. Оскорблять грязными обвинениями его людей и выхолащивать боевой дух он, командир корпуса морской пехоты, никому не позволит. А если штатские горлопаны доведут дело до суда, то он в знак протеста в тот же день сорвет с себя погоны. Странно, но правозащитники как по команде заткнулись.
Но это в Америке, а в России за пять расстрелянных без суда и следствия бандитов — а все выглядело именно так — Петьке Твердохлебову как минимум светило служебное расследование, как максимум -уголовная статья. Интуиция подсказывала Злобину, что второй вариант уже мусолится в чьей-то голове. И никто, можно голову заложить, из-за Петьки с себя погоны не сорвет, когда мясорубка правосудия начнет молоть Твердохлебова живьем. Петя успел попортить кровь многим, и влиятельных персон, желающих добить оступившегося шефа РУБОПа, найдется не один десяток. Злобин уповал на то, что решения наверху вызревают медленно и еще долго согласовываются, и если провернуть все быстро, но чисто, Петьку можно успеть увести из-под удара.
Правильно припарковать машину у здания прокуратуры ему не удалось. Под капотом «Таврии» подозрительно громко стукнуло, потом двигатель чихнул и заглох. Она замерла, едва вкатив зад в парковочный прямоугольник. Джип Твердохлебова красовался аккурат напротив дверей в прокуратуру. Злобин, втайне комплексовавший из-за убогого вида своей «Таврии», всегда парковался крайним в ряду.
— В металлолом сдам, зараза! — пригрозил машине Злобин. Он представил, как будут материть его конька-горбунка водители служебных «Волг», когда обнаружат малолитражку; занявшую два места сразу -Да пошли вы! — Это уже адресовалось водителям чужих машин.
Злобин взглянул на часы — до свободы Филе оставалось ровно тридцать пять минут. Выскочил из машины, хлопнул дверцей и почти бегом бросился клестнице.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ПРЕЗУМПЦИЯ НЕВИНОВНОСТИ
СЕРЫЙ АНГЕЛ
Кабинет его помещался в самом конце коридора. Злобин шагал по скрипучему, выщербленному паркету с видом человека, с пользой проведшего выходные и с энтузиазмом предвкушающего предстоящие трудовые будни. Сотрудники прокуратуры, в большинстве своем с помятыми от недосыпания лицами, кивали, завидя начальника, кто успевал, жали руку. Всех уже затянула утренняя суета. На раздолбанных стульях, стоящих вдоль стены, жались свидетели и прочие жертвы У ПК, нервно теребя в руках повестки.
На подоконнике у двери в кабинет Злобина сидел Твердохлебов и что-то втолковывал переминающемуся с ноги на ногу Виталику Стрельцову.
Злобин сковырнул с косяка пластилиновую печатку, специально громко загремел ключом в замке. Твердохлебов ткнул Виталика в бок, и тот повернулся.
— Андрей Ильич, можно к вам на минутку? — Стрельцов в одну секунду оказался рядом.
— Привет, Виталий. Дай сначала в кабинет войти. — Злобин справился с замком, толкнул дверь.
Как начальнику следственного отдела, ему полагался персональный кабинет, но столов в нем было два. Следователей вечно не хватало, а имеющимся не хватало рабочих мест. Парадокс.
Первым делом Злобин распахнул пошире окно. В кабинете, сколько ни проветривай, стоял неистребимый дух присутственного места. И еще недавно закончили ремонт, отчего к обычным запахам за ночь примешивался специфический аромат стройматериалов.
— Что там у тебя, Виталий? — бросил он через плечо 1 замершему на пороге Стрельцову.
Стрельцов, как все в прокуратуре, соблюдал негласный кодекс одежды: рубашка с галстуком и пиджак. Костюм, придававший взрослым мужикам солидности, делал его похожим на выпускника-медалиста средней школы. И таких, с цыплячьими шеями и юношеским максимализмом во взоре, под началом у Злобина служило больше половины. Первое время Злобин ворчал, как и все старожилы, пока не пришел к мысли, что в стране идет форменная криминальная война. Поэтому и превратилась прокуратура в эскадрилью из прекрасного фильма «В бой идут одни „старики“». И матерели недавние выпускники юрфака, как на войне, за месяцы. Злобин уже не удивлялся, что молодежь с легкостью крутит дела, о которых он в их годы только читал в ведомственном журнале «Следственная практика». А через полгода им без страха за провал поручали такие перлы криминальной мысли, каких не было и не могло быть в советском УК, по которому полжизни проработал Злобин.
— Проблема у меня, Андрей Ильич,-наконец выдавил Стрельцов.
Злобин незаметно посмотрел на часы, оставалось двадцать восемь минут, И решил не тянуть.
— Виталик, я сводку уже читал. С дагестанцами проблема?
— Да. — Стрельцов приготовился раскрыть папку с делом.
— Погоди. Подозреваемый где?
— У меня в кабинете. Его Карасик из РУБОПа сторожит.
— Ну ты даешь! Если подозреваемому сейчас этот бугай что-нибудь сломает, отвечать тебе.
— Нет, Карасик сел напротив и просто на него смотрит.
— Представляю себе зрелище!— усмехнулся Злобин. - Так в чем проблема?
— Мне Филиппову предъявить нечего. — Стрельцов прикусил губу
— Это Филе-то нечего? — неподдельно удивился Злобин.
— Я имею в виду, по данному делу, — уточнил Стрельцов. — Филиппов уже адвокату звонил. Сейчас сидит и ждет его. Отвечать на вопросы отказывается.
Злобин, как все старожилы, с трудом привык, что клиенты, насмотревшись американских фильмов, с порога начинают требовать адвоката. Но есть закон, а есть правоприменительная практика, сиречь — жизнь. А как известно, хочешь жить — умей вертеться.
— Кому он звонил? — Злобин присел на угол стола. Стрельцов сверился с записью на клочке бумажки.
— Крамеру Эрнесту Яновичу, адвокатская фирма «Эрнест». Оставил сообщение секретарю. Самого Крамера на месте еще не было.
— Учись, молодой, как такие проблемы решать. — Злобин придвинул телефон, по памяти набрал номер. — Здравствуйте, барышня. Эрнеста Яновича... Злобин из прокуратуры. — Он успел прикурить и выпустить облачко дыма. — Доброе утро, Эрнест Янович!.. Ах, вы уже к нам собираетесь... Похвально, похвально. Позвольте по старой, так сказать, дружбе дать совет. Особо не спешите, Эрнест Янович. Я вас уважаю как профессионала и умудренного жизнью человека, не хочется, чтобы вы оказались в глупом положении. Вы же у нас специалист по экономическим преступлениям, так? А клиент ваш, Филиппов Арнольд, решил сменить масть. Был простым жуликом, а вдруг переквалифицировался в бандита. Именно, бандитизм, я вам говорю. — Злобин закатил глаза, показывая, каких усилий ему стоит выносить красноречие известного в городе адвоката. — Согласен, по этой статье сажают редко. Уж больно сложно ее в суде доказать. А такой зубр, как вы, и пустого места от моего обвинения не оставит... Нет, это не лесть... Но то, что Филе хватит за глаза захвата заложника и вымогательства, я вам гарантирую... Да, естественно, вам все надо обдумать... Всего доброго, Эрнест Янович. Злобин опустил трубку и подмигнул Стрельцову
— Не приедет? — с надеждой спросил тот.
— Приедет обязательно, у него договор с фирмой Фили об оказании юридических услуг. Но на час этот лис опоздает, это я гарантирую. Если ничего за час Филе не повесим, он в плюсе. Расколем Филю — Крамер вроде бы и ни при чем, без него клиент потек. Как ни крути, а Эрнест Янович при гонораре останется. Учись, молодой, перейдешь в адвокаты — пригодится. Кстати, Филя в подробностях о пальбе знает?
— Нет. Я подозреваю, он вообще ни о чем не знает.
— Почему так решил?
— Ребята из угро его молча свинтили и молча в Калининград доставили. Они опросили девку, что с ним в номере была. Та заявила, что Филя не паниковал, ходил гордый, как индюк. Правда, быстро напился, как свинья, и свалился спать. Мобильник отключил, другими телефонами не пользовался. — Стрельцов потупился. — Алиби себе обеспечивал, гад. Андрей Ильич, получается незаконное задержание...
— Ты скажи спасибо, что он вслед Музыкантскому в бега не бросился! Вот тогда бы нам кранты настали. Пять бесхозных трупов — и никаких привязок. — Злобин махнул рукой. — Ладно, законы ты знаешь, а как ими пользоваться, я тебе сейчас покажу.
Злобин перегнулся через стол, порылся в ящике. Нашел дактилоскопическую карту, протянул Стрельцову.
— На, молодой. Когда войдем в кабинет, я у тебя ее спрошу.
— А чья она? — Виталик поднял недоуменный взгляд наЗлобина.
— Не знаю, уже год в столе валяется. — Злобин посмотрел на часы. — Все, пошли, время не ждет. Закон нарушать нельзя!
Он подтолкнул Виталия к дверям. Пока запирал замок, успел подмигнуть Твердохлебову, в позе покорного ожидания стоявшему у окна.
— Да, еще один момент! У тебя кофе есть? — Злобин догнал Стрельцова, быстрым шагом припустившего по коридору
— Найдем, — ответил тот на ходу. — А зачем?
— Взятку с тебя, дурашка, беру. Не даром же работать.
Шутки Виталий не понял, и Злобин подхватил Стрельцова под локоть, притянул к себе и понизил голос:
— Я буду пить кофе и травить с Филей, а ты сядь так, чтобы он тебя не видел, слушай и смотри на меня. Как поднесу чашку ко рту, пиши в протокол все, что несет Филя. Понял?
— А что вносить в протокол?
— Если бы я знал! — честно признался Злобин. Он еще не придумал, на чем он поймает Филю, но по куражу, который, как нарзан, пощипывал всецело, был уверен: Филя из кабинета без статьи не уйдет.
Гражданин Филиппов демонстративно не проявил никакого интереса, когда Злобин в сопровождении Виталика вошел в кабинет. Но не скрыл облегчения, когда вышел шкафообразный Карасик. Опер РУБОПа на прощание погрозил Филе пальцем, ясно давая понять, что встреча не последняя и следующее свидание обязательно резко отрицательно скажется на Филином здоровье.
— Привет, Филя. Кофе хочешь? — дружеским тоном спросил Злобин.
— Спасибо, я дома попью. -Филя постучал пальцем по циферблату часов. - Через двадцать минут.
— А я выпью. Виталик, разорись на кофе для начальника.
Злобин не без удовольствия отметил, что Филя невольно вздрогнул. Ничто не может так напугать человека, как его собственное воображение. В этом Злобин убедился давно и очень редко давил на подследственного голосом. Зачем рвать глотку, когда достаточно разбередить воображение и толкнуть в нужном направлении. У каждого свои тараканы в голове, зачем напрягаться и рисовать картины ада, если можно тихим голосом обронить: «Ты даже не представляешь, что тебя ждет». И готово, человек такое себе нарисует, никакому Босху не снилось. А Филя невольно напрягся, что не укрылось от Злобина. Конечно, появление седовласого солидного дядьки вместо невыспавшегося сосунка следователя означало, что прокуратура бросила в бой тяжелые фигуры, а это на оптимистический лад явно не настраивало.
«Клиент потек»,-сделал вывод Злобин. Закурил и стал демонстративно разглядывать Филю. Судя по одежде, Арнольд Филиппов относил себя к тем немногим, кому кризис в стране пошел на пользу. Он закинул ногу на ногу, позволяя всем любоваться его мокасинами из мягчайшей кожи, по последней моде надетыми прямо на босу ногу. Светлый мешковатый костюм, опять же по моде, был измят до неприличной, на вкус Злобина, степени. Золотой гарнитур «новый русский»: цепь, перстень, роллекс. Мобильник на боку. И пачка престижного «Парламента», которую Филя крутил в нервно подрагивающих пальцах.
Злобин помнил Филю еще с тех времен, когда школьник-лоботряс Филиппов бегал в шестерках у фарцовщиков. Тогда Филя одевался так, что служил ходячей рекламой своего бизнеса: весь с ног до головы в джинсе и с пачкой «Мальборо», торчащей из нагрудного карманчика так, чтобы была видна всем. С тех пор из темного океана «теневого бизнеса» на свет выползли новые формы жизни. По просторам страны брод или тиранозавры, заглатывающие в один присест алюминиевые комбинаты, исполинские динозавры, распухшие от «денег партии», мирно пощипывали листочки с баобабов банковской системы, устраивали загонные охоты саблезубые тигры со спортивным прошлым, сбивались в стаи татуированные гиены, волки с гор спускались на обжитые равнины.
А Филя с тех пор не изменился, только шкурку поменял. Как был мелким фарцовщиком и кидалой, так и остался. Все то же отвратительное сочетание затаенного страха и показной наглости. Странно, но эти же видовые признаки клиента со сто пятьдесят девятой статьей УК[25] Злобин обнаруживал у экономистов-реформаторов гайдаровского призыва. И сейчас сквозь запах дорогого парфюма Злобин обостренным чутьем следователя ощущал неприятный гнилостный дух, идущий от Фили, вальяжно развалившегося на стуле.
«Пора сажать, — решил Злобин. — Филя уже весь сгнил изнутри».
Стрельцов поставил перед Злобиным чашку с кофе. Тот быстро, пока Виталик не вернулся к своему столу и не воспринял это как сигнал вести протокол, сделал два глотка и отодвинул чашку.
— Филиппов, а ты каким ветром здесь оказался?
Филя с показным пренебрежением повернул голову и ответил:
— Если я задержан, то без адвоката разговаривать не буду
— Имеешь право, — согласился Злобин. — Только Эрнест Янович не приедет.
Удар был нанесен мастерски. От таких, незаметных для зрителей, боксер сразу же начинает плыть. Он еще способен наносить удары и увертываться, но всем телом уже осознал, что проиграл.
Филя вздрогнул и развернулся всем телом к Злобину.
— Это еще почему?
— Сказал, других дел полно. — Злобин сочувственно посмотрел на Филю. — Не повезло тебе с адвокатом.
— Он не мой, а моей фирмы, — с обидой в голосе уточнил Филя. — Я ему бабки за год вперед плачу, пусть работает!
— А как фирма твоя называется? — Этим вопросом Злобин отвлек от острой темы: и без адвоката положение прокурорских было хуже некуда.
— "Балтик Трест",-с апломбом произнес Филя.
— Ты смотри, как круто! Почти «Чейз Манхэттан Бэнк», — поддел Злобин.
— Только не надо ля-ля, понятно? У меня чисто конкретно...
Филя зашевелил в воздухе толстыми пальцами, и Злобин моментально сделал каменное лицо.
— Полегче, Филиппов! — не повышая голоса, произнес он. — Не по рангу гонор. Ты сначала с полгода в братковской камере покантуйся, а потом две ходки почалься на воровской зоне, только после этого я тебе разрешу распальцовки мне показывать. И то если настроение будет.
Зрачки у Фили дрогнули влево и надолго прилипли к уголкам глаз, а с лица схлынула краска. Злобин не без злорадства заключил, что воображение Фили сейчас рисует такой фильм ужасов, что Хичкок может отдыхать. По поехавшим вниз уголкам губ и плаксивому выражению, мелькнувшему на холеном лице, было ясно, что перспектива оказаться в камере с урками Филю не вдохновляет.
— Ты за что гражданина Музыкантского обидел, Филя? — приступил к делу Злобин. Он отхлебнул кофе.
«Будем надеяться, что Виталик не дурак и напишет что-то типа: „что вы можете показать по сути...“ — и так далее. Не зря же пять лет на юрфаке штаны просиживал».