Этот неуместный в данный момент вопрос и задан был в неуместной форме. Оба взглянули на нее. Элен Дю Пре слегка пожала плечами и стала ждать, что ответит Кли.
Кристиан какой-то момент смотрел на Ланетту, словно и не собирался отвечать, но потом заметив страдание на ее лице, спокойно сказал:
– Он на пути в Вашингтон. Мы не знаем размеров этого заговора, поэтому хотим, чтобы он был здесь. Кеннеди в полной безопасности.
– Отлично, – саркастически заметила Элен Дю Пре. Теперь она знает, что он в безопасности. – Я полагаю, вы проинформировали членов президентского штаба, и они знают, что Кеннеди в безопасности. А как насчет народа Америки? Когда они узнают, что президент в безопасности?
– Дэйзи все организовал, – сообщил Кристиан Кли. – Как только президент приземлится около Белого дома, он появится на телеэкране и обратится к народу.
– Это будет не так скоро, – заметила вице-президент. – Почему вы не оповестите средства массовой информации и не успокоите народ уже сейчас?
– Потому что мы не знаем, что там происходит, – ровным голосом ответил ей Кристиан Кли. – К тому же американскому народу не повредит немножко поволноваться за президента.
В этот момент Элен Дю Пре все поняла. Кли мог пресечь развитие этих событий до того, как они достигли кульминации. Она испытала сильнейшее чувство презрения к этому человеку, а потом, вспомнив, как ему предъявили обвинения в том, что он не захотел предотвратить взрыв атомной бомбы, она поверила в их справедливость.
КНИГА ШЕСТАЯ
23
В ноябре Фрэнсис Ксавье Кеннеди был вновь избран президентом Соединенных Штатов. Победа оказалась настолько сокрушительной, что почти все подобранные им кандидаты были избраны в палату представителей и в сенат. Наконец-то президент контролировал обе палаты конгресса.
В промежуток между выборами и инаугурацией, от ноября до января, Фрэнсис Кеннеди засадил свою администрацию готовить новые законы для послушного теперь конгресса.
Освобождение Грессе и Тиббота вызвало такую бурю общественного возмущения, что Кеннеди понял – пришло время использовать эту поддержку для новых законов. В самом деле, ему помогали газеты и телевидение, распространявшие выдумки о том, что Грессе и Тиббот были связаны с Ябрилом и покушением на жизнь президента, что это один гигантский заговор.
Оддблад Грей пригласил преподобного Фоксуорта в свой офис в Белом доме.
– Отто, – сказал Фоксуорт, – ты входишь в президентский штаб, ты один из самых приближенных к нему людей. До меня доходят слухи о готовящихся изменениях в уголовном законодательстве. А что это за концентрационные лагеря, планируемые к строительству на Аляске?
– Это не концентрационные лагеря, – возразил Оддблад Грей. – Это рабочие лагеря-тюрьмы, строящиеся для рецидивистов.
– Братец, – расхохотался преподобный Фоксуорт, – самое меньшее, что ты можешь сделать, это построить их в теплых краях. Большинство преступников черные, и там они отморозят себе задницы. А со временем, кто знает, может и мы с тобой окажемся там вместе с ними.
Оддблад вздохнул и тихо произнес:
– Ты попал в точку.
Эти слова отрезвили Фоксуорта. Теперь он был воплощением деловитости.
– Отто, – сказал он ровным серьезным голосом, – ты ведь не так глуп и видишь, что твой Кеннеди станет первым американским диктатором. Он уже закладывает фундамент.
Состоявшийся в Овальном кабинете ленч, на котором присутствовали президент, Юджин Дэйзи и Оддблад Грей, вовсе не был предназначен для рекламы. Ленч проходил вполне дружески. Кеннеди поблагодарил преподобного Фоксуорта за его помощь на выборах и взял у него список кандидатов на замещение должностей в департаменте жилищного строительства и социального обеспечения. После этого преподобный Фоксуорт, который вел себя исключительно вежливо и всячески подчеркивал свое уважение к президенту Соединенных Штатов, несколько отрывисто сказал:
Я должен заявить вам, господин президент, что я против новых законов, предлагаемых вами для контроля за преступностью в стране.
– Такие законы необходимы, – резко ответил Кеннеди.
– И рабочие лагеря на Аляске? – спросил Фоксуорт.
– Те, которые мои оппоненты называют концентрационными? – улыбнулся ему Кеннеди.
– Совершенно верно, – отозвался преподобный.
– Такие лагеря рассчитаны только на закоренелых преступников, – Кеннеди говорил спокойно, стараясь все разъяснить. – Это будут рабочие лагеря, на Аляске ведь масса работы, а жителей не хватает. Однако вовсе не обязательно, что попавшие туда люди останутся в рабочих лагерях на всю жизнь. Работая, они получат профессию, а если будут вести себя хорошо, то они в будущем станут жителями Аляски.
Все это дерьмо, думал преподобный Бакстер Фоксуорт, но, по крайней мере, они не смогут заставить нас собирать хлопок на Аляске, а вслух он сказал:
– Господин президент, мой народ будет сопротивляться всеми возможными способами.
Юджин Дэйзи понял, что это один из тех редких случаев, когда можно увидеть откровенную злость на красивом лице Кеннеди. Наступило долгое молчание. В конце концов, Кеннеди справился со своими эмоциями и обратился к преподобному Фоксуорту:
– Я хочу, чтобы вы четко поняли одну вещь. Это не расовый закон, а уголовный.
Преподобный Фоксуорт вовсе не выглядел запуганным.
– Большинство тех, кто отправится в ваши рабочие лагеря на Аляске, будут чернокожие.
Оддблад Грей и Юджин Дэйзи никогда не видели Кеннеди таким мрачным. Ледяным голосом он сказал Фоксуорту:
– Тогда пусть они перестанут совершать преступления.
Преподобный держался столь же холодно.
– Тогда пусть ваши банкиры, владельцы недвижимости и крупные корпорации перестанут использовать чернокожих как дешевую рабочую силу.
– Я ставлю вас перед реальным выбором, – сказал Кеннеди. – Или вы доверяете мне, или Сократову клубу.
– Мы никому не доверяем, – ответил Фоксуорт.
Кеннеди сделал вид, что не слышал этих слов.
– Все очень просто, – продолжал он. – Чернокожие преступники будут удалены из негритянского населения, за что можете сказать мне спасибо. Чернокожие, конечно, являются и главными жертвами, хотя из этого не делают большого шума. Первостепенным является тот факт, что негры не должны рассматриваться как вечно преступный класс.
– А как обстоит дело с белым преступным классом? – спросил преподобный Фоксуорт. – Они тоже поедут на Аляску?
Он не мог поверить тому, что услышал и не от кого-нибудь, а от президента Соединенных Штатов.
– Да, – мягко ответил президент. – Они тоже поедут. Позвольте мне упростить вопрос. Белые люди в нашей стране боятся чернокожих преступников. Когда мы покончим с этим делом, значительное большинство чернокожих объединятся с белыми среднего класса.
Оддблад Грей отметил, что в первый раз видит своего друга Фоксуорта настолько изумленным, просто лишившимся дара речи.
– Господин президент, – выступил Грей, – мне кажется вы должны раскрыть преподобному Фоксуорту и оборотную сторону всей истории.
– Преступность не будет более править этой страной, – подчеркнул президент. – А если быть точным, то и деньги тоже не будут править. Почему вы беспокоитесь о чернокожих преступниках, которые отправятся в рабочие лагеря на Аляску. Общины чернокожих только выиграют от этого.
– Но это будут лагеря для настоящих бунтарей, – возразил преподобный Фоксуорт, – для тех, кто не хочет жить жизнью среднего класса. Здесь налицо угроза свободе личности.
– Этот аргумент уже не актуален, – ответил Кеннеди. – Мы больше не можем допускать излишков свободы. Возьмите для примера двух молодых ученых Тиббота и Грессе, которые после убийства нескольких тысяч людей были отпущены на свободу. Их даже нельзя было осудить за совершенное преступление и произошло это из-за технических нарушений в ходе судебного процесса. Между прочим, большинство погибших были чернокожие. Эти два молодых человека вышли на свободу благодаря нашим законам. Все это должно быть изменено. Преподобный обернулся к Оддбладу Грею:
– Отто, и ты с этим согласен?
Оддблад Грей улыбнулся ему в ответ:
– Когда я не буду согласен, я подам в отставку.
– В моей личной жизни и политической карьере, – сказал Кеннеди, – я всегда поддерживал ваше главное дело, Фоксуорт. Разве не так?
– Да, господин президент. Но это не значит, что вы всегда правы, и вы не можете контролировать административную сторону этого дела на самом низком уровне. Рабочие лагеря на Аляске обернутся концлагерями для негров.
– Такая возможность существует, – согласился Кеннеди.
Преподобный Фоксуорт поразился этому ответу. Отто Грей, который знал Кеннеди уже давно, не удивился существованию такой опасности. Он заметил решительность в глазах президента.
– Я следил за вашей карьерой, – заметил Кеннеди с улыбкой. – Вы создаете необходимый раздражитель для нашего общества. Кроме того, всегда приятно видеть человека вроде вас, действующего с определенной долей остроумия. И я никогда не сомневался в вашей искренности вне зависимости от того, кого вы трахаете. – Оддблад Грей поразился этой непристойности, а Кеннеди продолжал. – Но сейчас мы переживаем опасные времена, и остроумие будет столь же необходимо. Поэтому я хочу, чтобы вы выслушали меня очень внимательно.
– Я слушаю, – отозвался преподобный Фоксуорт с каменным лицом.
– Вы должны признать, – сказал Кеннеди, – что большинство людей в Соединенных Штатах из страха ненавидят негров. Они любят только черных спортсменов, артистов, тех негров, которые достигли успехов в разных областях жизни.
– Вы удивляете меня, – рассмеялся преподобный Фоксуорт.
Фрэнсис Кеннеди задумчиво посмотрел на него и продолжил:
– Так кого же они ненавидят? Конечно, не чернокожих среднего класса. Может быть, «ненависть» слишком сильное слово? Лучше сказать «не любят».
– Годится любое, – отозвался преподобный Фоксуорт.
– Хорошо, – сказал Кеннеди. – Выходит, объектом этого пренебрежения, нелюбви, ненависти, являются негры-бедняки и негры-преступники.
– Не все так просто, – перебил его Фоксуорт.
– Я знаю, – согласился Кеннеди. – Но для начала сойдет. Теперь я скажу вам следующее. Независимо от того, черный вы или белый, если вы предпочтете преступный образ жизни, то отправитесь на Аляску.
– Я буду сражаться против этого, – предупредил Фоксуорт.
– Я могу предложить вам альтернативный сценарий, – с изысканной вежливостью произнес Кеннеди. – Мы продолжаем жить, как сейчас. Вы сражаетесь против действий правительственных органов, направленных на утверждение порядка, сражаетесь против расовой несправедливости. Как вы сами заметили, хорошие законы – это одно, а их исполнение – другое. Неужели вы думаете, что крупные предприниматели нашей страны хотят потерять источник дешевой рабочей силы? Или вы полагаете, что они на самом деле желают, чтобы ваш народ обрел мощное влияние на выборах? Вы надеетесь получить больше от Сократова клуба, чем от меня?
Преподобный Фоксуорт пристально смотрел на президента. Ему потребовалось немало времени, чтобы ответить.
– Господин президент, – наконец сказал он, – ваши слова означают, что мы пожертвуем следующим поколением чернокожих ради того, что вы считаете политической стратегией. Я не верю в такие рассуждения. Это, впрочем, не означает, что мы не можем сотрудничать в других сферах.
– Либо вы с нами, – произнес президент, – либо вы наш враг. Подумайте как следует над этим.
– Вы собираетесь в такой же манере разговаривать с Сократовым клубом? – ухмыльнувшись поинтересовался Фоксуорт.
В первый раз Кеннеди улыбнулся ему в ответ:
– О, нет. Они не получат такой возможности.
– Если я пойду вашим путем, – сказал Фоксуорт, – то хочу быть уверенным, что белые задницы будут замерзать вместе с черными.
Федеральный судья освободил Генри Тиббота и Адама Грессе. В тот день, который, как он полагал, станет величайшим днем в его жизни, Уитни Чивер III выступал в суде от имени своих клиентов. Независимо от того, окажутся они в тюрьме или нет, он все равно будет победителем. Средства массовой информации уделяли процессу исключительное внимание, а администрация Кеннеди играла ему на руку.
Правительство признало, что арест был незаконным, так как не было ордеров на арест. Чивер использовал каждое юридическое упущение.
Судьба клиентов была для него делом второстепенным. Они, как и все неискушенные люди, признали свою вину. Но главное, что приводило Чивера в ярость, так это сам Закон об атомной безопасности. Его пункты были сформулированы столь расплывчато, что фактически аннулировали Билль о правах.
Уитни Чивер выступал так красноречиво, что на два дня стал телегероем. А когда судья приговорил Грессе и Тиббота к трем годам принудительных работ и освободил их из-под стражи, Чивер вдруг оказался самым знаменитым человеком в Америке.
Однако жизнь показала, что он был обманут. К нему хлынули сотни тысяч писем, исполненных ненависти. Двое убийц, погубившие тысячи людей, оказались на свободе благодаря хитроумной игре адвоката, известными своими левыми убеждениями и пользующегося дурной славой из-за того, что защищает революционеров, которые борются с законной властью в Соединенных Штатах. Народ Америки пришел в ярость.
Чивер был человек умный, и когда преподобный Фоксуорт сообщил ему в письме, что негритянское движение впредь не будет иметь с ним никаких дел, он увидел конец своей карьеры. Он верил в то, что является в какой-то степени героем, и надеялся быть упомянутым в истории, пусть хоть в сноске, как борец за истинную свободу. А вот теперь его потрясла ненависть, которая хлынула на него из писем, телефонных звонков, даже из выступлений на политических митингах.
Родственники Грессе и Тиббота на какое-то время вывезли их из США, найдя убежище где-то в Европе, и вся ярость публики сконцентрировалась на Чивере. Он очень встревожился, когда вдруг понял: его победа подстроена правительством Кеннеди, и сделано это с одной единственной целью – вызвать ярость против существующих законов. Услышав о новых реформах судебной системы, предлагаемых Кеннеди, о рабочих лагерях на Аляске, о нарушениях в судопроизводстве, он осознал, что проиграл свою битву, одержав только одну победу – освобождение Грессе и Тиббота. Потом ему в голову пришла пугающая мысль: не настанет ли время, когда ему будет угрожать реальная опасность? Возможно ли, чтобы Кеннеди хотел стать первым диктатором в Соединенных Штатах? Неплохо было бы встретиться в частном порядке с генеральным прокурором Кристианом Кли.
Президент Фрэнсис Кеннеди встречался со своим штабом в Желтой комнате. Особо были приглашены вице-президент Элен Дю Пре и доктор Зед Аннакконе. Кеннеди знал, что должен держаться очень осторожно. Перед ним находились люди, знавшие его лучше, чем кто бы то ни был, и не мог допустить, чтобы они догадались о его подлинных намерениях. Он сказал, обращаясь к собравшимся:
– Доктор Аннакконе хочет сообщить вам кое-что, способное поразить вас.
Фрэнсис Кеннеди рассеянно слушал, как доктор Аннакконе докладывал, что метод химического исследования мозга усовершенствован и десятипроцентный риск приостановки сердечной деятельности и полной потери памяти сведен до десятой доли процента. Он слабо улыбнулся, когда Элен Дю Пре возмутилась тем, что свободного гражданина с помощью закона могут принудить к такому испытанию. Он ожидал от нее такой реакции. Когда доктор Аннакконе дал понять, что он оскорблен, Кеннеди снова улыбнулся: такой ученый человек и такой чувствительный.
С меньшим удовольствием он выслушал, как Оддблад Грей, Артур Викс и Юджин Дэйзи соглашались с вице-президентом. Он знал, что Кристиан Кли будет молчать.
Все смотрели на него в ожидании того, что он скажет, какое решение примет. Ему надо было убедить их в своей правоте, и он медленно начал:
– Я понимаю все трудности, но я исполнен решимости сделать это испытание частью нашей правовой системы. Только частью, поскольку все-таки существует опасность, какой бы ничтожной она ни была. Хотя доктор Аннакконе заверяет меня, что при дальнейшей разработке даже эта опасность будет сведена к нулю. Но такое научное испытание революционизирует наше общество. И не надо бояться трудностей, мы с ними справимся.