— Да.
— А-а, — неопределенно протянул он. — Вряд ли вы от него чего добьетесь, я его с детства знаю. Такие, как он, своих не сдают. Помню, однажды оскорбили его в кабаке, так он один на толпу вышел, не испугался. И с честью драку завершил: одному скулу стулом разворотил, другому ребро сломал коленом, а третьего на перышко посадил. Разумеется, в суд никто не обращался. А с тех ребят, что не по делу на него наехали, слупили кругленькую сумму. Так что Кориков — это личность! Он и своих подчиненных держит вот где! — сжал в кулак гибкие пальцы Заяц. — А на зоне он не пропадет, греть его будут.
— Кто у него «крыша», знаешь?
Заяц несмело посмотрел по сторонам — похоже, вопроса никто не услышал.
— А как ты думаешь, какая может быть «крыша» у серьезного человека?
Майор Шевцов усмехнулся:
— Очевидно, такая же серьезная.
— Верно. Только я думаю, для такого случая вряд ли подходит слово «крыша», скорее всего это деловое сотрудничество. Корикова и его «крышу» очень многое связывает.
Майор допил пиво и поставил кружку на стол.
— Например?
— Во-первых, все они выросли на одной улице. Естественно, что когда-то у них были общие интересы, противники, подружки. Эти ребята спаяны многолетней дружбой. Легче смешать огонь с водой, чем столкнуть их лбами.
— Заяц, не виляй, ответь мне, кто у Корикова «крыша», — мягко потребовал Шевцов.
— Майор, пивка бы еще, а то после вчерашнего трубы горят, — пожаловался Заяц.
— Хорошо, возьми еще по кружке, да не забудь, купи крабовых палочек. Под пиво они самое то будут, — положил на стол деньги майор. — Сдачу принеси, все-таки я не благотворительностью занимаюсь, — строго напомнил Шевцов.
— Мог бы не говорить, — обиделся Зайцев. — Что я, крысятник какой-то?
Через несколько минут он вернулся с пивом, в пригоршне сжимая розовые палочки и сдачу. Торжественно, как если бы это были золотые монеты, выложил мелочь на стол.
— Все-таки, майор, я на тебя работаю не из-за одной любви к риску, мог бы мне иногда и премию выписать. Потому что никогда не знаешь, когда голову могут открутить. А то, чем я занимаюсь, совсем не безопасно.
Майор Шевцов выслушал Аркадия с невозмутимым видом. Категорию людей, подобных Зайцу, за время оперативной работы он изучил неплохо. Небольшое хныканье вполне допустимо и даже является обязательным атрибутом, таким же, как для скрипача смычок, а для дирижера — оркестровая яма. Главное, чтобы нытье не переходило некоторых рамок приличия, какие обычно устанавливаются между опером и агентом.
— А кто в прошлом месяце от меня «капусту» получал? — едко заметил Шевцов. — Или это, может быть, твой дух был?
Заяц выглядел немного смущенным.
— Разве это деньги? Так себе! Только и хватило, чтобы в кабаке посидеть. Сам понимаешь, цены нынче большие, отсюда и траты.
Вадим Шевцов взял кружку пива и недовольно скривил губы:
— А ты что предлагаешь, чтобы я из собственного кармана тебе платил?
— Нет, но… На бутылку водки дашь?
Шевцов сделал несколько глотков, отломив крабовую палочку, аппетитно пожевал, после чего, уже не скрывая брезгливости, ответил:
— На бутылку дам, но на большее не рассчитывай. Так что там у тебя имеется?
— Слыхал о таком воре, как Стась Куликов? — понизил неожиданно голос Заяц.
Шевцов понимающе кивнул. Такого человека нельзя было не знать. Это был один из самых крупных законных воров столицы и, как говорила молва, один из самых жестких. Его бригада, состоящая из дерзких и непримиримых блатных, контролировала многие доходные места столицы: гостиницы, казино, вокзалы. О его взрывном и непредсказуемом характере наслышаны были многие и потому ссор старались не затевать. Даже в обыкновенном разговоре он часто напоминал быка, атакующего красную тряпку. Случайно или нет, но двух законных, не признавших его права на корону, уже через несколько месяцев с большими почестями отнесли на погост. А когда во время поминок еще двое объявили Стася причастным к их устранению, он неожиданно со злодейской улыбкой поинтересовался их здоровьем. А еще через месяц обоих похоронили с простреленными лбами.
У всякого знающего при упоминании о Стасе Куликове от страха должны были зашевелиться волосы на затылке. Напрягся и майор Шевцов. Стараясь не показать волнения, он отпил из кружки и прикрыл глаза.
— Кое-что слышал.
Пять лет назад во время одной из облав Стася задержали в гостинице «Олимпийская». И молоденький капитан, не знавший, с кем имеет дело, и смутно представлявший табели о рангах в воровском мире, двинул упрямого задержанного кулаком в лицо. Куликов устоял. И, вытерев кровь, капающую с носа, пообещал, что капитан не протянет и недели. Так оно и случилось, капитан уже на пятый день был сбит поездом, когда возвращался поздно вечером от своей знакомой. Угрозу вора не забыли, но когда началось тщательное дознание, неожиданно отыскались свидетели, утверждавшие, что наезд локомотива был случаен. Тем более что капитан был пьян. Странность заключалась в том, что он никогда не употреблял напитков крепче кока-колы.
К своей цели Стась Куликов шел как асфальтовый каток, подминая под себя все живое. Вряд ли его остановит обыкновенный опер, если он почувствует на своей шее крепкое ярмо.
— Ну и?..
— Так вот, «крыша» Корикова и есть Стась Куликов.
— Понятно, — протянул майор, вновь глотнув пива. Во рту вдруг появилась сухость, и требовалось выпить еще хотя бы полкружки, чтобы избавиться от нее. — Принеси еще по кружке пива, — сунул Вадим деньги Зайцу. — Там на стойке я видел сухарики, и их прихвати.
— Это я мигом, — живо отозвался Зайцев.
Быстро возвратился и осторожно, стараясь не расплескать, поставил кружки на вчетверо сложенную газету.
— Да, эти ребята действительно очень серьезные и, что самое печальное, хорошо организованные. Сладить с такими будет трудновато. Но, насколько мне известно, он действует всегда в паре с Ковылевым Сергеем, или просто Ковылем. Почему ты ничего мне не сказал о нем?
— Однако ты, майор, проблему знаешь. Точно! Они всюду как сиамские близнецы. По жизни кореша большие. Даже баб друг другу передают, словно эстафетные палочки.
— А с Куликовым ты виделся?
Заяц слегка смутился:
— Не о том ты спрашиваешь, гражданин начальник. Кто я, а кто он! — закатил Аркадий глаза к потолку. — Хоть мы и не на зоне, но дистанцию с такими людьми держать надо. Близкого соседства они не прощают и подпускают к себе только своих. Вот если бы я в свое время не за мохнатый сейф сел, а, скажем, за гоп-стоп, и не в «шестерках» срок мотал, а в подпаханниках! Тогда разговор был бы иной. Может быть, тогда и приблизил бы к себе, а так статья у меня неподходящая.
Заяц почти допил свое пиво и с надеждой смотрел на бокал майора — не поделится ли? И когда Шевцов сделал несколько решительных глотков, оставив пиво плескаться на самом донышке, взгляд его заметно поскучнел, и он вяловато продолжил:
— Кулик мало кого к себе допускает. А с кем дружбу водит, так это все избранные.
— Ладно, но в последнее время ты его случайно не видел?
Заяц пососал перышко рыбы и влил в себя последние капли пива.
— Нет, не видал! Он в последнее время вообще куда-то пропал. Кто их поймет, они люди большие, может быть, за границу куда-то поехал, денег у них немерено. Греет, наверное, задницу где-нибудь на Канарских островах!
— Ладно, вот тебе на бутылку водки, — отсчитав, Шевцов положил на столик несколько бумажек. — Считай, что это тебе небольшие премиальные. А вот это аванс! — небрежно он бросил на стол несколько сотенных купюр.
— За что?
На лице Зайца появилась глуповатая улыбка.
— Узнаешь, где находится Куликов.
Рука, потянувшаяся к деньгам, остановилась всего в нескольких сантиметрах. В глазах плеснулся страх.
— Это как же я спрашивать-то буду? Да и у кого?! Меня тут же на перо поднимут. Поручи мне что-нибудь полегче.
Майор молча отсчитал еще с десяток сотенных и положил их рядом.
— Этого тебе будет достаточно?
Зайцев неопределенно пожал плечами, но деньги взял.
— Здесь тебе хватит не на одну бутылку водки. Да и совсем не обязательно дергать за рукав Кулика и спрашивать, куда тот делся. Сам понимаешь, есть куда более хитрые приемы.
— Например?
— Не обязательно быть другом Кулика, чтобы знать о нем. Достаточно быть в приятельских отношениях с кем-нибудь из его окружения.
— Понял, — обрадованно качнул головой Заяц, запихивая деньги во внутренний карман. Настроение его заметно улучшилось.
— Ну ладно, я пошел, а ты здесь покути еще немного. Только не напивайся, — предостерег Шевцов, — а то народ здесь ненадежный, все деньги могут вытащить.
И, не прощаясь, направился к двери.
Деньги в кармане всегда способствуют искушениям. И Заяц принялся мысленно перечислять приемлемые варианты: можно взять еще пива; второе — поиграть в казино. Есть возможность выиграть кругленькую сумму. Пожалуй, следует остановиться на последнем: капиталы нужно приумножать, деньги должны делать деньги.
Заяц отодвинул пустую кружку и пошел к выходу.
Погода была дрянь. Но хорошее настроение не мог испортить даже мелкий, ставший туманом дождь. Достаточно поднять воротник, чтобы почувствовать себя человеком, ничто так хорошо не греет, как толстая пачка денег, спрятанная у самого сердца.
— Аркаша, — услышал Заяц знакомый голос, — ты ли это?
Заяц обернулся.
— Привет, Зема, давно откинулся? — пожал он руку приятелю.
— Да уже года полтора.
— Где ты сейчас?
— Решил остаться у вас в Москве. Город большой, и при наличии грешков затеряться можно легко, — откровенничал Зема. — Это не какая-нибудь глухая деревушка, где каждый на виду! А я ведь тебя в баре сразу заметил.
Что-то в голосе былого приятеля Зайцеву не понравилось, и он почувствовал, как через воротник проникли струйки дождя, а вместе с ними под куртку забрался и неприятный леденящий ветерок.
Аркадий остановился, внимательно посмотрел в суженные глазки бывшего кореша и нейтральным голосом поинтересовался:
— К чему это ты, Зема, клонишь?
— Ты лоха-то из себя не строй. Неужели не догадываешься?
Зема улыбнулся хищно, плотоядно, глаза неподвижные, какие бывают у удава перед тем, как проглотить кролика.
— Ты не темни, в натуре, о чем базар?
И, уже не скрывая прорывавшейся злобы, кореш зашипел:
— Ты что же это, сучара, с операми дружбу водишь, или ты думаешь, я ничего не видел?
Заяц хотел ответить нахрапом, грубо поставить зарвавшегося приятеля на место, напомнить ему о том, что, будучи на малолетке, тот не поднимался выше полов и драил их со всем усердием, на которое способны только кандидаты в петушиный угол.
Он уже открыл рот, но вместо слов из груди вырвался лишь сдавленный хрип. Что-то острое и омерзительно холодное проникло в брюшину и причинило неимоверную боль.
— Это тебе привет от Кулика! — прошептал Зема в самое лицо и отступил на шаг.
Заяц опустил глаза вниз. И душа, сжавшись от ужаса, забилась под самое горло, не давая стону вырваться наружу.
Потеряв интерес к Зайцу, Зема развернулся и неторопливой походкой беззаботного гуляки направился по своим делам.
С минуту Заяц смотрел вслед своему убийце, а потом, беспомощно опершись о железную изгородь, медленно осел на землю, стараясь не потревожить огромную металлическую занозу, распоровшую такой хрупкий кишечник.
Глава 14
— Вы представляете, мужики, он с нее глаз не сводит, а я ее пялю как хочу, — восторгался Ивашов Гера. — Тело у нее упругое, как резина, груди во! Вы, мужики, знаете, баб у меня было предостаточно, но от нее я просто тащусь.
Гера умело накладывал грим — главное, чтобы не блестело лицо. Осталось подвести глаза, чтобы они выглядели более выразительно, и на щеки наложить немного пудры.
Он посмотрел на часы, через пятнадцать минут его выход. Вполне достаточно времени, чтобы надеть новый костюм и еще повертеться перед зеркалом, отрабатывая наиболее выигрышные движения.
— Гера, а тебе не кажется, что ты играешь с огнем? Ты же сам говорил, что Кулик запретил тебе приближаться к ней даже на шаг. Что будет, если он узнает? — спросил Вовик, второй стриптизер, высокий красивый парень с пластикой танцовщика классического балета.
— А что мне Кулик, — запальчиво прокричал Гера, крутанувшись на стуле. — Есть люди посерьезнее, чем он.
— Я таких не встречал, — признался напарник.
— А я встречал! Я тут с одним человеком виделся, так он мне такое про Кулика рассказал!
— Например?
— А то, что его развенчали уже через час после того, как дали корону. Под этим подписались многие уважаемые люди. А просто так законных не развенчивают. Значит, вел он себя неправильно.
— Что ты этим хочешь сказать? Что при встрече начнешь ему говорить, как он неправильно живет, так, что ли? Ты, видно, забыл, с кем имеешь дело, в этом случае не протянешь и дня! Тебя просто грохнут где-нибудь в подъезде, вот и все! Ладно, сейчас мой выход, — проговорил Вовик, — минут через десять выходишь ты. И не задерживайся, пожалуйста, как в прошлый раз. А то я уже программу отработал, а тебя все нет! Не знал, чем их еще занять.
— Попробовал бы одеваться, — улыбнулся Гера, — у тебя это тоже неплохо получается.
— Для тебя все шуточки, а номер тогда чуть не сорвался.
— Ни пуха, — пожелал Гера, стукнув друга на прощание.
Проходя мимо зеркала, Вовик скользнул взглядом по своей ладной фигуре и небрежно бросил через плечо:
— К черту.
Через приоткрытую дверь ворвались обрывки музыки, истошный и полный желания женский визг, а потом раздались громкие хлопки.
Гера в раздражении захлопнул дверь. Работа стриптизера начинала его угнетать. В целом, все по-прежнему было замечательно, он имел целую толпу поклонниц, готовых отдаться ему, стоит только пошевелить мизинцем; тело оставалось мускулистым, будто он только что вышел из гимнастического зала, но вот душа уже была не на месте.
Очень быстро Гера убедился, что деньги можно зарабатывать гораздо более легким способом и куда в большем количестве, для этого совсем не обязательно трясти задницей перед толпой похотливых самок.
Самое обидное было в том, что все присутствующие смотрели на него как на один из элементов собственного удовольствия, напрочь забывая о том, что он артист. И даже юнцы, едва заработавшие сотню долларов, слюняво кривились, когда он исполнял свои танцы, мастерски освобождаясь от одежды. Скоты! А что говорить о лощеных немногословных господах, упакованных зелеными бумажками по самую крышу. Для них он был обыкновенным товаром, который можно запросто купить. Достаточно хозяину показать на него пальцем, как толпа холуев на полусогнутых побежит узнавать его цену. Но действительность была в ином: глупо было бы отказаться от приглашения станцевать номер на какой-нибудь крутой вечеринке, потому что за пятнадцать минут работы заказчик платил столько, сколько не выходило при самом напряженном графике за три месяца труда на сцене стриптиз-бара.
Если разобраться, жизнь складывалась как-то не так, стоило ли уходить из чекистской школы лишь для того, чтобы раздеваться перед публикой, которая в глубине души тебя презирает? По большому счету, мир создан несправедливо: одна часть людей, очень маленькая, устроилась в нем хозяевами, а вторая, по численности подавляющая, выполняет лакейскую роль для обслуживания первых. Горько, но сам себя Гера причислял именно ко вторым.
Он посмотрел на часы, оставалось всего несколько минут. Ивашов не любил выскакивать из гримерной в самый последний момент — предпочитал выходить незадолго до выступления, чтобы внутренне подготовиться к танцу и унять волнение.
Неожиданно дверь распахнулась. И через порог с неторопливой хозяйской небрежностью вошел Стась Куликов в сопровождении высокого неулыбчивого парня.
— Похоже, ты не рад нашей встрече, Гера, — удобно расселся в кресле Кулик.