— А мне понятно, — сказала Алисия, встряхиваясь, заставляя себя сосредоточиться. — Вчера прочла завещание.
— Самое время. Открылись все тайны?
— Нет. Пока нет. Только объяснилось, почему я жива до сих пор.
Она мысленно вернулась во вчерашний день, снова ощутила пробегавший по спине мороз, когда читала слова, написанные тем самым существом, стараясь представить, о чем он при этом думал.
— Почему?
— После меня дом перейдет не к Томасу.
Джек медленно вздернул брови, кивнул:
— Очень интересно. Кто следующий наследник?
— Не кто, а что. Гринпис.
— Любители природы? — рассмеялся он. — Которые везде плавают, китов пасут?
— Они самые.
— Неудивительно, что ваш брат...
— Сводный брат.
— Хорошо. Неудивительно, что он взбесился. Ваш отец предпочел передать дом не ему, а защитникам окружающей среды. Видно, где-то по дороге адски рассорился с сыном.
Алисия припомнила дату на завещании — всего за несколько недель до смерти чудовища. В тот момент он вычеркнул Томаса или с самого начала вычеркивал?
— Откуда мне знать? Я уже говорила, что ни с тем ни с другим не общалась после отъезда в колледж. — И хотелось бы никогда не общаться. — Что касается предпочтения, оказанного этим субъектом «зеленым»... просто смешно. По-моему, он никогда в жизни даже не думал об окружающей среде. У него были... другие интересы.
Джек нахмурился, подался вперед:
— Почему тогда он...
— Не имею понятия. Вообще не вижу никакого смысла. Словесные формулировки... Я плохо разбираюсь в законах, но, по-моему, это никак не похоже на типичное изъявление последней воли и соответствующие распоряжения. Кажется, он почти ожидал такой дикой возни вокруг дома.
— Почему вам так кажется?
Алисия дотянулась до сумки, вытащила завещание. Без труда отыскала заранее отчеркнутый параграф.
— Только послушайте: «Если Алисия умрет, не вступив во владение упомянутым домом, или умрет, вступив во владение упомянутым домом, упомянутый дом следует передать в собственность международной группы активистов по охране окружающей среды под названием Гринпис со следующим уведомлением. В этом доме находится ключ, который откроет путь к исполнению всех ваших желаний. Продайте дом, и лишитесь всего, ради чего работаете». — Она швырнула документ на стол. — Можете объяснить, что означает эта чертовщина?
— Разрешите взглянуть? — спросил Джек, потянувшись вперед.
Рука Алисии инстинктивно дернулась, чтоб схватить завещание, спрятать. Не хочется, чтобы кто-то знакомился с родичами. Но она удержалась. Кому-то надо довериться, а в данный момент у нее нет никого, кроме Джека.
Она подтолкнула к нему бумаги.
— Сейчас со стула свалитесь от изумления.
Чувствуя напрягшиеся на скулах желваки, смотрела, как он внимательно просматривает страницу. Понимала, что находится на пределе. Готова кого-нибудь укусить. Думала, будто освободилась от этого гада, но даже из могилы он умудряется портить ей жизнь.
— Знаете, — кивнул Джек, — видимо, ваш отец действительно ждал неприятностей. — Он взглянул на нее. — Его сына когда-нибудь арестовывали?
— Нет.
— Наркотики? Насилие?
— Мне об этом ничего не известно. У Томаса были проблемы, но не такие.
Джек принялся пролистывать завещание до конца.
— Тогда почему... — Умолк на полуслове, вытаращив глаза. — Это еще что такое? Стихи?
— Вот именно! Верите?
Он прочел:
— "Клей(тон) покоится, кровь странствует по свету".
— Из Альфреда Хаусмена, — пояснила Алисия и, заметив косой взгляд Джека, добавила: — Я проверяла. В оригинале сказано «Клей покоится». Он приписал окончание «тон».
— Ну и что это значит? Что ваш... сводный брат «странник»? Бродяга? Рыщет, где не надо, с блудливым взором? Что?
— Не могу сказать. — Она тоже была озадачена.
— Стойте-ка, — заметил Джек, — вот еще: «Куда идешь, прекрасный странник, какая цель тебя влечет?»
— Это некий Роберт Бриджес. Я отыскала стихи, думала найти еще подсказку, ничего не нашла.
— Бред сумасшедшего.
— Именно так утверждают адвокаты Томаса. И ссылаются на весь этот бред в доказательство невменяемости составителя при изменении завещания.
— Когда он его изменил?
— Согласно дате, незадолго до смерти.
— Ну, независимо от душевного состояния, определенно задумал оставить дом именно вам, будь я проклят.
— Я вовсе не уверена в этом, — возразила она. — По-моему, больше старался, чтоб его Томас не получил.
— Не припомните ли чего-то существенного насчет этого самого дома, ради которого ваш сводный брат готов пойти на убийство? Какую такую оставленную отцом ценность он там жаждет найти?
— Не знаю. Я и Томаса не знаю. Ничего про него не могу объяснить. Не хочу даже пробовать.
— Ну ладно, — сдался Джек. — Может быть, корень проблемы в отце. Кто такой Рональд Клейтон? Чем он занимался?
Алисия закрыла глаза, сглотнула. Он просит ее рассказать о чудовище, кем он был, чем занимался...
Если бы ты только знал...
Джек начал волноваться, не случилось ли чего с Алисией. Сидит напротив него за столом, молчаливая, бледная, но глаза ее вдруг распахнулись, и она начала говорить ровным тоном, глядя куда-то за его плечо, словно читала текст с установленного сзади телесуфлера с бегущей строкой.
— Его называли блистательным специалистом в своей области — физике. В разное время работал на факультетах в Принстоне, в Колумбийском, Нью-Йоркском университетах, занимался фундаментальными исследованиями. Сотрудничал с лабораториями «Белл», «Ай-би-эм». Гнался за деньгами. Может быть, ум у него был блестящий, но абсолютно безжалостный. Когда ему чего-то хотелось, он этого добивался, посылая всех прочих к чертям. И сын его точно такой же.
Джек сообразил, что ни разу не слышал, чтобы Алисия назвала отцом Рональда Клейтона. «Он», «субъект», «тип», только не «мой отец».
Он причинил ей зло? Или брат? Или оба?
— Видно, у вас с ним были не слишком хорошие отношения.
Тон ее стал еще холодней и ровнее.
— Рональд Клейтон был полным подонком, мразью без стыда и совести. Плевать, что он отдал мне дом. Я его не возьму. Плевать на все ценности, какие он в своем доме оставил. Не прикоснусь ни к чему, к чему он прикасался. Буду счастлива, когда с земли исчезнут все его следы. Поэтому хотела, чтобы вы сожгли дом. Поэтому я... я...
И больше не могла найти слов.
Джек тоже сидел молча. Алисия относится к отцу не просто со злобой и гневом. Она его
3
Почти всю вторую половину дня Джек осматривал недвижимость. Наконец отыскал то, что нужно: трехэтажный викторианский дом рядовой застройки на Западной Тридцать первой улице между Седьмой и Восьмой авеню.
Дом имел свою печальную историю, которую Долорес, пухленькая агентша из «Хадекриэлти», полностью ему поведала. Последний хозяин, психиатр, снес себе голову возле Таймс-сквер, завещав дом одному из своих пациентов. С пациентом в доме произошел несчастный случай, после чего он там не захотел оставаться. Поэтому агентство сдает его в аренду, полностью меблированный.
— Превосходно, — заключил Джек. — Только я должен, действительно должен немедленно въехать. Завтра начинаются репетиции, просто уже никак не смогу отвлекаться.
Долорес выразила уверенность, что проблем не возникнет. Ее как бы слегка позабавил тот факт, что в клиенты попался актер, получивший роль Жавера в «Отверженных». Обещал ей билет на премьеру.
— Когда я выйду на сцену, вы будете сидеть в зале.
Джек подписал годичный договор об аренде на имя Джека Ферриса, заплатил за первый и за последний месяц плюс страховой депозит, выписав чек на банк Санта-Моники. Пока завернут обратно, дело будет сделано.
На выходе из офиса «Хадек» умудрился свистнуть несколько листков бумаги для официальных писем и чистый бланк расписки на получение задатка.
Прихватив портативную камеру «Кодак», поспешил пару раз щелкнуть дом, пока не стемнело. Потом звякнул Хорхе, встретился с ним в столовой «Малибу» на Двадцать третьей — вполне приличный кофе и сказочный ассортимент собственной выпечки.
Вручил ему фотоаппарат, чертеж с планировкой, образец объявления.
— Постарайся отпечатать на фирменных бланках «Хадек риэлти». Потом доставляй, как условились.
Хорхе недоверчиво глянул на камеру, на грубый набросок объявления, на Джека.
— После этого я получу свои деньги?
Джек пожал плечами:
— Это приманка. Если Рамирес клюнет, мы его поймаем. Если нет, попробуем еще чего-нибудь.
— Ладно. Как скажешь.
И ушел, качая головой.
Джек его не винил. Дело долгое, даже если Рамирес проглотит наживку.
Он шагнул под ярко-оранжевый навес над входом в «Малибу», какое-то время присматриваясь к толпе. Из контор, мастерских по пошиву одежды валили в темноте целые орды, устремлялись к входам в подземку, к станции Пени. Ночь в это время года рано спускается. Едва минуло пять, а на чернильном небесном покрове уже проклюнулись звезды.
Джек направился к Центру. Бегая по округе с агентом по недвижимости, когда следовало полностью сосредоточиться на проблеме Хорхе, постоянно ловил себя вместо этого на мыслях об Алисии и о доме. Без конца себе напоминал, что не занимается подобной белибердой, ничем не может ей помочь.
Впрочем, дело не в Алисии, а в возникших вопросах. В доме. В чем его тайна? Что там такое, если некий неизвестный богач, стоящий за спиной сводного брата, предлагает за него через Томаса целое состояние и убивает любого, возникшего на пути?
Надо признать: его зацепило.
До Центра было недалеко, туда он и пошел. Хотел сообщить Алисии, что нашел способ сбить с толку ее оппонентов: Шона О'Нила. Джек много лет знал кусачего ирландского терьерчика, специалиста по юридическим каверзам. Сильно попортит жизнь Томасу и его адвокатам. Сотрет в порошок. Надо, конечно, предупредить его о судьбе предшественников, только сомнительно, чтоб Шона это остановило.
На подходе к Седьмой показалось, что похожая на Алисию женщина вышла из дверей Центра и двинулась вниз по кварталу. Он перешел на рысь, стараясь догнать, прибавил скорости, увидев, как она свернула за угол. Похоже, домой возвращается.