Кто-то подслушивал их разговор с Томасом Клейтоном.
О да, подняли охрану, вызвали полицию, послали ремонтников осматривать вентиляционную систему, только фактически ему никто не поверил. Даже когда сняли решетку и Кемаль указал на разворошенную повсюду пыль, сказали, пожимая плечами, что в трубах, видно, завелась какая-то живность. Никто здесь, в Манхэттене, где в открытой продаже предлагается полный набор сложных электронных подслушивающих устройств, не верит, чтобы кто-то лазал подслушивать разговоры по вентиляционным трубам.
Кемаль вздохнул. Возможно, и правда. Неправдоподобно выглядит.
С другой стороны, невозможно отделаться от ощущения, что их кто-то слушал. Прижавшись лицом к решетке, стараясь вглядеться сквозь планки, он чуял, что кто-то прячется во тьме с другой стороны, наблюдает за ним.
Рылся в памяти, вспоминая, что было сказано в зале, восстанавливая беседу с Томасом слово за словом.
Наверняка ничего. Почти ничего.
Шпион ушел с одним: дом для покупателей дороже десяти миллионов долларов. Если вдруг Алисия Клейтон поднимет цену, подозрения подтвердятся.
Если нет... и сделка состоится, плевать, пусть даже их подслушивала целая армия.
5
Джек отыскал местечко на Тридцать восьмой улице, откуда можно незаметно наблюдать за домом Клейтона. Изучил расписание инспекционных обходов «охраны», заметив, что ребята всегда ходят парой, вылезают из машины дважды в час, обходят дом по периметру. Не в форменной одежде — в ветровках и слаксах.
Один частенько уходит, возвращаясь с бумажным пакетом — скорей всего, кофе с пончиками. Другой время от времени заходит в парадное, через несколько минут выходит. Разрешение им ни к чему, дом в их полном распоряжении.
В десять минут третьего прибывает другой автомобиль. Первый трогается с места, освобождая второму место для парковки, следующая смена заступает на дежурство.
Довольный раздобытыми сведениями, Джек обратился к Эйбу за консультацией.
— Значит, хочешь на время их вырубить, только чтоб не отправились в дом инвалидов?
— Правильно. Пусть хорошенько подольше вздремнут, вот и все.
— Тогда тебе нужен Т-72, — заключил Эйб. — Бесцветный, без запаха, без серьезных побочных эффектов, лучше не бывает. Производится в Америке для армии США.
— Грандиозно звучит, — признал Джек. — Покупаю.
— А я с удовольствием продал бы, если в имел. Однако у меня его нет. Не совсем спортивный товар.
— Даже не могу сказать, как ты меня огорошил, Эйб.
— Ну, я ведь запасаюсь всем на свете, что тебе когда-нибудь может понадобиться, и продаю, как только ты спросишь, правда?
— Угу. Потому что ты самый лучший.
— Ха! Так для тебя достану.
— Сегодня к вечеру?
— Ох, шутник. Если повезет, может быть, завтра днем найдется баллончик.
— Неплохо было бы.
Хотелось обыскать дом в тот же вечер, да, видно, потерпеть придется.
— Неплохо? Это будет почти героический подвиг.
— До завтра, герой.
Закончив разговор с Эйбом, Джек позвонил Алисии.
6
— Откупорить другую? — спросил официант, забирая пустую бутылку из-под мерло.
Уилл взглянул на нее, вопросительно подняв брови.
— Можно еще чуть-чуть выпить, — пожала плечами Алисия. — Превосходное вино.
Как и все прочее, испробованное в тот вечер. «Зов» оказался маленьким шумным заведеньицем рядом с Юнион-сквер, скорее бистро, чем ресторан. Но ягненок на вертеле, поставленный между ними на деревянном блюде, мариновался в чем-то неописуемом, вкусней мяса она никогда не едала.
Что касается вина, можно выпить гораздо больше.
Дневной звонок Джека разволновал ее. Изумило согласие Томаса и араба заплатить за дом запрошенные десять миллионов; озадачила их уверенность, что в доме хранится нечто гораздо более ценное; окончательно добило решение Джека провести в доме обыск.
Причем речь шла не о каком-то неопределенном будущем. Он собирается идти завтра. Завтра!
Нет, сказала Алисия. Нет, нет, нет. К этому она еще не готова. Если он хочет завтра обыскивать дом, пускай идет один.
Джек настаивал, напоминал, что она там жила, знает все потайные местечки. Обязана быть рядом.
В конце концов она себе сказала, что это всего-навсего дом, черт возьми, и уступила.
Джек заедет за ней завтра вечером, в семь.
Алисия передернулась, оторвала взгляд от тарелок. Уилл с официантом смотрели на нее... в ожидании.
— Извините, — пробормотала она. Чего-то, видно, не расслышала.
— Желаете продегустировать? — спросил Уилл, указывая на новую бутылку вина в руках официанта.
— Нет. Если в этой бутылке то же, что в первой, наверняка отлично. — Все эти дегустации абсолютная чепуха. В любом случае не такой уж у нее изощренный вкус. Вино либо нравится, либо нет.
— Ну, — сказал Уилл, когда официант налил бокалы, — какие у вас планы на эту неделю?
Сегодня я участвовала в незаконном вторжении в дом в Мидтауне, завтра вечером собираюсь участвовать во взломе и очередном незаконном вторжении.
— Да, наверно, обычные. Знаете, буду бороться с болезнями. А у вас?
— Тоже обычные: буду искать ростки преступлений, выпалывать с корнем.
Посмеялись. Может быть, дело в вине, но ей все больше нравится непринужденность Уилла, несерьезное к самому себе отношение. Нравится кривоватая усмешка, манера держать бокал за ободок, покачивая во время беседы, манера, слушая, смотреть ей в глаза. Раньше Алисия ничего этого не замечала.
Почти прикончили вторую бутылку мерло, и, когда выходили из ресторана, она себя чувствовала согревшейся и довольной. Доехав до дому, услышала собственный голос, приглашающий Уилла зайти.
Дрогнула в тревожном спазме — зачем я это делаю? — но велела себе успокоиться. Все будет хорошо. Побыть вместе с ним дома... сегодня... все будет в полном порядке. Ей этого хочется... ей это нужно.
— Кофе хотите? — спросила она, повесив его пальто.
— Нет. Кофе, выпитый у «Зова», наверно, полночи пролержит меня на ногах. Впрочем, кое-чего хочу.
Алисия повернулась к нему, он легонько ее обхватил, притянул.
Она, подавив опасения, ближе придвинулась, понимая, как он осторожен, зная, что он отступится при малейшем сопротивлении. Хорошо. Хорошо очутиться в надежных объятиях, под защитой, расслабиться и — будь что будет — хоть раз, всего раз отказаться от вечного одиночества, не замыкаться в себе, не одной все решать и все делать. Хоть один раз побыть с кем-то вместе. Всего один раз.
Он потянулся к ней, и она еще больше встревожилась, но не стала противиться.
Хорошо... все будет хорошо...
Ощутила на своих губах его губы, мягкие, теплые, внутри от вина разливалось тепло, да, все будет в полном порядке...
Руки крепче ее обняли, она вдруг задохнулась. Попала в ловушку, надо вырваться на свободу, набрать воздуху в грудь.
Резко запрокинула голову, прервав не совсем состоявшийся поцелуй, взмахнула руками, толкнула.
— Пустите!
Уилл ошеломленно ее отпустил, отодвинулся.
— Алисия, в чем...
— Уйдите!
Он поднял руки, еще на шаг отступил.
— Ухожу. Видите?
Ее душила паника — дикая, бесформенная, давящая, безрассудная. Бежать из своего дома некуда, значит, он должен уйти. В душе что-то кричало, нет, пусть останется, но ею руководило нечто более сильное, неумолимое, непобедимое.
— Простите, Уилл, — пробормотала она, стараясь говорить спокойно. Слова, тем не менее, как-то дребезжали в горле. — Я просто не могу... Сейчас не могу. Ничего?
Он ужасно смутился:
— Конечно... Наверно... это я виноват...
— Нет... да... — Что я несу? — Не могу сейчас объяснить. — Ни сейчас, никогда. — Не возражаете, если мы просто расстанемся? Извините.
Алисия чуть не плакала от огорчения.
— Все в порядке. — Он хотел взять ее за руку, но удержался.
Уже из прихожей спросил:
— Можно вам позвонить? Узнать, все ли в порядке.
Она кивнула.
— Простите. Мне действительно очень жаль.
И захлопнула дверь. Паника улеглась. Привалилась к двери, всхлипнула.
Пошла в полный разнос.
Почти вышла из себя утром у Хаффнера в конференц-зале, теперь то же самое повторяется с Уиллом.
Никогда не умела общаться с мужчинами, но это уж слишком.
Что со мной происходит?
Дом... наверняка дело в доме. Все полетело вверх дном с той минуты, как в ее жизнь снова насильно вторглось чудовище со своим домом. Хотела его сжечь, но завтра вечером снова придется туда войти...
Вот в чем проблема: снова войти...
Проблема только в доме. Надо победить этот дом, победив в результате его самого. Освободиться от того и другого.
Получится ли? Неужели удастся когда-нибудь освободиться?