А желала она взять его в рот, что не преминула сделать, наклонившись над его бёдрами и вбирая его до самого горла. Вишес издал животный стон, его бёдра взметнулись вверх, проникая в неё ещё глубже горячей длиной. Потом он разогнул колено так, что оказался не просто лежащим на спине, он растянулся на кровати, полностью предоставляя себя Джейн, одной рукой обхватил её затылок, когда она подобрала ритм, доводящий его до…
Он быстро и плавно сменил положение её тела.
С огромной силой в мгновение ока Ви перевернул Джейн кругом, смахнул простыни со своего пути, так, чтобы приподнять её бёдра и направить вверх над своим торсом. Раздвинув её ноги над своим лицом, он…
— Вишес, — выдохнула Джейн у его эрекции.
Его влажный, тёплый рот устремился к цели, сливаясь с её лоном, захватывая в ласке, прежде чем его язык скользнул в её глубины. Мозг Джейн не просто выключился — взорвался, больше нечем было думать, и она блаженно предалась тому, что происходило сейчас и не случалось никогда раньше. Она чувствовала, что это ощущение захватило и Ви… он был поглощён жадными ласками, пальцы впились в её бёдра, пока он стонал её имя у её лона. И было чертовски сложно сконцентрироваться на том, что он делал с ней, одновременно продолжая то, что задумала она, но разве это проблема. Эрекция у неё во рту была горячей и твёрдой, его язык бархатом ощущался между её ног, и чувства доказывали, что, даже будучи призраком, её физические реакции были теми же, что и в период её «жизни»…
— Чёрт, ты нужна мне, — выругался Ви.
Ещё одно молниеносное усилие, и Вишес приподнял её, будто Джейн весила не больше простыни. Эта смена позиции не стала сюрпризом: он всегда предпочитал кончать в неё, глубоко в ней. Он раздвинул её ноги прежде, чем успел устроить девушку над своими бёдрами, головка члена толкнулась в лоно… и с размаху вошла домой.
Вторжение было не просто сексом, а предъявлением Ви своих прав на неё, и Джейн это нравилось. Так и должно быть.
Упав вперёд, оперевшись на его плечи, Джейн смотрела в глаза Вишеса, когда они начали двигаться вместе. Ритм нарастал, пока они одновременно не достигли пика. Оба застыли в момент его судороги внутри неё, её лоно выжимало его. А потом Ви перевернул Джейн на спину и устремился вниз, вдоль её тела, возвращаясь в исходное положение, его рот вновь слился с её лоном, он крепко держал ладонями её бёдра, упиваясь её плотью.
Джейн сильно кончила, но Вишес не дал ей передышки. Ринувшись вверх, он раздвинул ей ноги и пронзил её, проникнув уверенным движением. Его тело на ней было огромной, поршневой машиной, связующий аромат бушевал в комнате, пока он жёстко кончал. Неделя воздержания была стёрта в пыль одной фантастической сессией.
Пока он бился в конвульсиях страсти, Джейн наблюдала за ним, чувствуя любовь к каждой его частичке, даже тем, что она желала однажды понять.
А потом он продолжил. Больше секса. Снова и снова.
Приблизительно час спустя, насытившись наконец любовными ласками, они лежали на кровати в свете свечей, глубоко дыша.
Вишес перевернулся на спину вместе с Джейн и, оставаясь в ней, очень долго изучал её лицо.
— У меня нет слов. Шестнадцать языков, а слов не нахожу.
В его голосе звучала боль, сопровождаемая отчаянием. Он на самом деле был неполноценным, когда дело касалось эмоций, и любовь к Джейн не изменила этого факта… по крайней мере, не в ситуации колоссального напряжения, подобной теперешней. Но это нормально… после их занятия любовью, это было нормально.
— Всё хорошо. — Она поцеловала его грудь. — Я понимаю тебя.
— Я бы хотел, чтобы тебе не пришлось разбираться в этом.
— Ты же понимаешь меня.
— Да, но с тобой проще.
Джейн приподнялась на руках.
— Я — гребаный призрак. На случай, если ты не заметил. А это возбуждает не так уж много парней.
Ви прижался к её губам, быстро и жёстко целуя.
— Но я заполучил тебя на всю свою жизнь.
— Это верно. — В конце концов люди не проживают даже десятой части того времени, которое отведено вампирам.
Когда рядом с ними прозвенел будильник, Ви метнул в его сторону злой взгляд.
— Теперь я знаю, почему сплю с пистолетом под подушкой.
Когда Ви потянулся, чтобы выключить штуковину, Джейн была вынуждена с ним согласиться.
— Знаешь, ты мог просто разнести его пулей.
— Нет. Тут же прибежит Бутч, а я не хочу держать в руке пушку, если он увидит тебя голой.
Улыбнувшись, Джейн откинулась на спину, когда Ви встал с кровати и направился в ванную. Он замер у двери и оглянулся через плечо.
— Я приходил к тебе. Каждую ночь на этой неделе я приходил к тебе. Не хотел оставлять тебя в одиночестве. И не хотел спать без тебя.
На этой ноте он нырнул в ванную, и спустя мгновение Джейн услышала, как включился душ.
Со словами у него дело обстояло лучше, чем он полагал.
Удовлетворённо вытянувшись, Джейн поняла, что ей тоже пора вставать… самое время сменить Элену с её дневной смены в клинике. Но, чёрт, ей бы хотелось пролежать здесь всю ночь. Может, ещё немножко…
Вишес ушёл десять минут спустя на встречу с Рофом и Братством, и по пути к выходу он поцеловал её. Дважды.
Выбравшись из кровати, она посетила ванную, а потом остановилась у их общего шкафа, открыв двойные двери. На вешалках висели кожаные штаны — его, простые белые футболки — её, белые халаты — её, косухи — его. Оружие спрятано в огнеупорном сейфе; обувь расставлена на полу.
Её жизнь была по многим параметрам непостижима. Призрак замужем за вампиром? Да ладно вам.
Но, разглядывая этот шкаф, своей опрятностью диссонирующий сумасшедшему ритму их жизней, с аккуратно развешанной одеждой и расставленной обувью, ей нравилось то, где они сейчас находились. «Нормальное» — не самое плохое слово в этом безумном мире, не так ли.
Как его ни назови.
Глава 18
В клинике учебного центра Пэйн выполняла свои упражнения, как она их называла.
Лёжа в больничной койке с подушками под боком, она скресщивала руки на груди и напрягала живот, медленно поднимая торс. Приняв перпендикулярное по отношению к матрасу положение, она вытягивала руки, так и удерживая их, опускалась вниз. Даже после одного подхода её сердце колотилось, дыхание становилось отрывистым, но она позволяла себе лишь небольшую передышку и повторяла упражнение. И ещё раз. И снова.
С каждым разом требовалось всё больше усилий, вскоре на лбу выступил пот, а мышцы живота пронзила боль. Джейн показала ей, как выполнять их, и она считала это прогрессом, хотя по сравнению с прежними её физическими возможностями, это казалось лишь искрой на фоне костра.
Да, Джейн пыталась помочь ей сделать гораздо большее… даже вкатила кресло, чтобы сидеть в нём и передвигаться, но Пэйн не могла выносить вида этой вещи, мысли о том, чтобы провести жизнь, катаясь от одного места к другому.
На прошлой неделе она отказалась от всех приспособлений в надежде на единственное чудо… которое так и не свершилось.
Казалось, века прошли с тех пор, как она сражалась с Рофом… с того времени, как чувствовала координацию и силу своих конечностей. Она так много принимала за должное, и теперь скучала по той, кем была когда-то, со скорбью, которую, как Пэйндумала, испытывают лишь к мёртвым.
Опять же, она считала себя таковой. Её тело просто было не достаточно смышлёным, чтобы перестать функционировать.
Выругавшись на Древнем Языке, Пэйн упала на спину и осталась лежать. Позже, собравшись с силами, она нашла кожаный жгут, которым затянула верхнюю часть бёдер. Он был таким тугим, что перекрывал кровообращение, она знала это, но не почувствовала ни сжатия, ни сладкого облегчения, когда расстегнула застёжку, и кожа жгута с хлопком повисла.
Так было с тех пор, как она вернулась сюда.
Никаких изменений.
Закрыв глаза, она вновь вступила во внутреннюю войну, где страхи вознесли мечи над её разумом, а результаты были ещё трагичней. После семи смен ночей и дней, её армия рациональности страдала от жалкого отсутствия амуниции и глубокой усталости в рядах её повстанцев. Таким образом, течение меняло направление. Сначала она держалась на оптимизме, но тот исчез, за ним последовал период твёрдого терпения, который тоже длился не долго. С тех пор она пребывала на этой бесплодной дороге безосновательной надежды.
Одна.
На самом деле, одиночество было худшей частью испытания. Столько людей могло свободно приходить и уходить из её комнаты, но она была совершенно оторвана от них, даже когда те сидели и говорили с ней, или же заботились о её основных потребностях. Прикованная к этой кровати, Пэйн находилась в другой плоскости реальности, нежели они, отрезанная широкой невидимой пустыней, которую она могла лишь ясно видеть, но не в силах пересечь.
И это странно. Всё утраченное становилось более болезненным, когда она думала о своём человеческом целителе, что происходило так часто, что мыслям этим был потерян счёт.
Как же она скучала по этому мужчине. Много часов она провела, вспоминая его голос, лицо и тот последний миг между ними… и воспоминания эти стали одеялом, под которым можно согреться в течение долгих, холодных наплывов беспокойства и волнения.
Но, к сожалению, во многом походя на её рациональную сторону, одеяло изнашивалось от частого использования, и восстановить его уже не представлялось возможным.
Целитель не принадлежал к её миру и никогда не вернётся… теперь, когда она проснулась, не оставалось ничего, кроме краткого живого сна, рассыпавшегося на волокна и обрывки.
— Умолкни, — сказала она вслух самой себе.
С силой, сконцентрировавшейся в верхней части тела, которую она пыталась поддерживать, Пэйн повернулась за двумя подушками, борясь с мёртвым весом нижней части, напрягшись, чтобы…
Равновесие вмиг было потеряно, и она покачнулась, даже лёжа на животе, смахнув рукой стакан воды со стоящего рядом столика.
Который, увы, весьма чувствителен к ударам.
Раздался звон стекла, и Пэйн закрыла рот, потому что только так могла сдержать зарождающийся в лёгких крик. Иначе же он бы сорвал печать с её губ, и она уже никогда бы не замолкла.
Решив, что достаточно возобладала над собой, она взглянула через край кровати на беспорядок на полу. Обычно всё было бы просто — что-то разлилось, и кто-то всё убирал.
Раньше она бы наклонилась пониже, вытерла лужицу, и дело сделано.
Теперь? У неё два варианта. Лежать здесь и звать на помощь, как инвалид. Или хорошенько подумать и сделать попытку быть независимой.
Она не сразу просчитала силу рук и расстояние до пола. К счастью, капельницы не были прикреплены, но катетер всё ещё оставался на ней… поэтому, вероятно, попытка проявить самостоятельность была плохой идеей.
И всё же ей претило унижение от бездейственного лежания. Она больше не солдат, а лишь ребёнок, не способный позаботиться о себе.
Это невыносимо.
Вытянув из коробки прямоугольные салфетки «Клинекс», как люди их называют, она опустила перила кровати, вцепилась в них и перевернулась. Из-за бессильной дрожи ноги разъехались в разные стороны, как у щенка, всё движение было лишено какой-либо грации, но, по крайней мере, она смогла добраться до гладкого пола с белой бумагой в руке.
Напрягшись, Пэйн пыталась удержать сомнительное равновесие на краю кровати, ведь она устала быть той, за которую всё делают, с которой все нянчатся, моют и вытирают как новорождённого младенца…
Её тело повторило судьбу стакана.
Без предупреждения её хватка соскользнула с гладких перил, а бёдра — с матраса настолько, что она почувствовала, как стремглав приближается к полу. Сила гравитации слишком могуча, чтобы её преодолеть. Выбросив перед собой руки, она растянулась на мокром полу, но обе ладони ушли из-под неё, и она приняла силу удара на одну сторону лица, дыхание вырвалось из лёгких.
И затем никакого движения.
Она оказалась почти в безнадёжном положении — кровать поддерживала её бесполезные конечности Зацепившиеся за край постели, они оказались прямо над её головой и телом, неумолимо притягивая к полу.
Набрав воздуха, она выкрикнула:
— Помогите…
* * *
Вопреки тому, что она была призраком, сердце Джейн всё же смогло замереть в груди.
И когда она опустилась на край больничной кровати, под её грудиной ничего не билось:
— Какое обещание? — спросила она свою пациентку.
— Это касается только нас двоих.
Чёрта с два, подумала Джейн. Если, конечно, её догадка верна.
— Пэйн, может, мы сможем ещё что-то сделать.
Хотя, что именно, она понятия не имела. На рентгене видно, что кости срослись как надо, мастерство Мэнни вправило их идеально. Но спинной мозг… относительно этого нельзя сказать наверняка. Джейн надеялась, что возможна какая-нибудь регенерация нервов — она ещё не знала обо всех способностях тела вампира, и многие из них казались настоящей магией по сравнению с тем, что могли сделать в процессе выздоравливания люди.